Сто причин моей (не) любви (СИ) - Елена Александровна Романова
А затем он жарко дышит, уткнувшись в ее шею. Хочет так, что все болит. Это непросто. Так нелегко, что он тихо рычит. Хотя бы рот ее взять. Наказать ее за сопротивление. За то, что довела. Неужели совсем не умеет вести себя с драконами?
— В следующий раз не остановлюсь, — предупредил он, слыша, как она, стиснув зубы, рвано дышит.
— Возьмете силой? — с ненавистью и презрением прорычала она.
Нейл едва соображал, но рассмеялся.
Дерзит. Опять дерзит, дурочка.
— Еще как.
— Подонок и негодяй. Грязный мерзавец! Насильник!
— Ага… да, — подтвердил он, с трудом отрываясь от ее кожи.
Слегка царапнул губами по линии ее челюсти.
Это что за игры? От этого все огнем горит в паху. Эта пигалица его треснула по лицу, а он, как дурак, терпит. И даже не злиться ни черта. Ему плевать, пусть хоть убьет, ему нужно только одно — по животному спариться с ней.
— Приехали, господин Олсен! — открылось окошечко возчика и сразу захлопнулось, ибо кучер узрел то, что его взгляну не предназначалось.
Нейл приподнялся на вытянутых руках и замер. Его красные волосы на ее молочной коже, его знак на ее груди. Блеск ее глаз и закушенные губы. Ее дыхание. Этот некрасивый рот, в который он хочет языком.
— Придется нам привыкнуть друг к другу, — произнес он хрипло. — Это первое, о чем нам нужно договориться.
Кажется, сейчас эта женщина, лежа под ним, боялась даже дышать.
Глава 10
Его хватка — это больно.
Гибкие сильные пальцы сомкнулись вокруг моего запястья, как железные оковы. Дракон с трудом выдернул меня из кареты, потому что я сопротивлялась и упиралась, а затем потащил меня к какому-то дому, утопающему в зелени небольшого сада.
Чудовище.
Негодяй.
Он просто шел, не сбавляя шага, покуда я упиралась, вдавливая каблуки в землю, царапала и била его по руке, рычала и извивалась.
Просто шел.
Почти без усилий.
Сильный, зараза. Невероятно сильный. И, несмотря на мою к нему ненависть, очень самоуверенный.
Я цеплялась свободной рукой за косяки дверей, за стулья и углы столов, когда Олсен ворвался в дом, где нас встретил пожилой седовласый слуга.
— Господин Олсен, у нас гостья? — спросил он, сохраняя на лице каменное выражение, лишь темные зрачки лениво следили за тем, как я выплясываю рядом с драконом, пытаясь освободить посиневшую руку.
— Да, Грейм, — так же невозмутимо отозвался Нейл. — Приготовь чай.
— Чай? — веки слуги лишь едва заметно дрогнули.
Кажется, в этом доме о чае никогда даже не заикались. Здесь подавали что-то погорячее. Для меня это место представлялось рассадником порока.
— Добавь туда что-нибудь успокаивающее, — сказал Олсен, когда я устала вырываться настолько, что просто сползла к его ногам с глухим рычанием.
— Ром, господин?
Олсен пытливо взглянул на меня, а я на него. Ненавижу.
— Биттер, — вымолвил он, сощурив алые глаза, — и не жалей.
А затем он просто потащил меня куда-то наверх по лестнице, и я уже захныкала:
— Я буду сопротивляться до последнего, негодяй!
— О, это мы посмотрим.
Лучше смерть, чем он. Смертельная болезнь, чума, лихорадка или агония — все лучше!
Олсен распахнул дверь и втолкнул меня в комнату. Почти швырнул. Почувствовав призрачную свободу, я бросилась в противоположную сторону от него, попутно оглядывая обстановку. Необходимо занять оборонительную позицию — живой я ему не дамся! Забежав за массивный стол, я судорожно втянула носом воздух и схватила большую тяжелую пепельницу.
— Не подходи!
Это был вовсе не кабинет. Спальня, совмещенная с рабочей зоной. Вычурная обстановка, такая же помпезная, как и сам Олсен. Много красного, бархатные шторы, балдахин, дерево и позолота, изогнутые резные ножки и ручки — просто безвкусица. Еще бы, из Олсена отвратительный декоратор. Все, что у него получается хорошо, — убивать и калечить.
— Я не большой знаток женщин, но, похоже, у тебя истерика, — спокойно произнес дракон. — Положи пепельницу.
— Я буду защищать свою честь до последнего вздоха!
Нейл привалился спиной к двери, убрал руки в карманы брюк и выразительно вздернул бровь. То, что он небольшой знаток женщин, ложь. Нутром чувствую, он проводит много времени в обществе продажных женщин. Просто их любимчик!
Его глаза опасно сощурились — и я внутренне сжалась в комок оголенных нервов.
Он задумал что-то нехорошее, правда?
Олсен плавно оттолкнулся от двери и пошел ко мне. Не таясь и будто не опасаясь того, что я и правда буду с ним драться. Напрасно. Буду.
— Не думай приближаться! — перепугано заверещала я.
Глубоко плевал он на мои предостережения — делал, что хотел. Двигался, словно неотвратимый смерч. Опасный, завораживающий… И взгляд его алых глаз, очерченных черными ресницами, обещал мне много проблем.
— Я предупредила! — огрызнулась я и швырнула в него пепельницей.
Легкое гибкое движение головой — пепельница летит мимо, разбиваясь вдребезги о стену и украшая обои уродливым пепельным пятном.
— Заплатишь за это, — тихое грозное рычание Олсена заставляет меня судорожно искать новый оборонительный предмет.
В ход идет все, что есть на столе и даже перьевая ручка, которая отскакивает от широкой груди мужчины, заставляя его усмехнуться.
— Будут еще аргументы? — низко рычит он, глядя хищно настолько, насколько может глядеть похотливый, задумавший пакость, дракон.
— Получи! — чернильница обдает Олсена снопом брызг, и он, наконец, останавливается, поджимает губы и смотрит на свою одежду, а затем брезгливо касается одной из капель чернил и растирает ее в пальцах перед своим носом:
— Ты не представляешь, что я с тобой сделаю.
Это звучит так, что представляю. Сразу. И очень красочно.
Олсен резко обходит стол, и я так же резко убегаю к кровати, подхватывая кочергу у камина. Поднимаю ее грозно, показывая, что этим предметом я орудую лучше, чем канцелярскими принадлежностями.
— Со мной это не пройдет, Митчелл, — зловещая, многообещающая улыбка дракона заставляет меня поежиться.
Его фигура мелькает за стойками, поддерживающими балдахин — я запрыгиваю на кровать и пересекаю ее в несколько шагов, но спрыгнуть не успеваю. Стальные пальцы впиваются мне в волосы на затылке, и я бью куда придется, с визгом падая навзничь.
Олсен выдирает кочергу у меня из рук, в молчании переворачивает меня, запыхавшуюся и обездвиженную от страха, на живот. Кровать ощутимо прогибается, он встает на нее коленом, склоняется и накрывает ладонью мой затылок, не позволяя поднять голову.
— Позволь донести до тебя простую мысль, малышка, — его шепот горячий, словно жидкий свинец, — обычно я не столь терпелив.
— Гр-р… подонок… — отплевываясь от растрепавшихся волос, прорычала я.
— Вся эта возня… — вторая его ладонь уперлась в одеяло рядом
