Грехи купидона - Рейвен Кеннеди
– У него есть язык? – пищу я.
– Да, а теперь уходи оттуда, – говорит Белрен, в его голосе слышится тревога. – Кто-то идет.
Я поспешно начинаю сворачивать червя, будто убираю садовый шланг, наматывая вокруг локтя и держа за конец. Он извивается, пока я осторожно вынимаю почти все стрелы, кроме двух, а затем засовываю червяка в колчан. Еще я набираю несколько горстей земли и высыпаю ее сверху, просто чтобы ему было немного уютнее и чтобы червяк меньше злился из-за того, что его грубо выдернули.
Закончив, я с колчаном в руке бросаюсь к стене, где Белрен прорезал полосу, чтобы я протиснулась сквозь нее. Несколько прядей моих волос прилепляются к паутине, и я чуть не теряю лук, но Белрен отрезает цепкие нити паутины, которые хотят удержать меня.
– Нашла, пошли, – говорю я ему.
Не успеваем мы сделать и шагу, как от стен отскакивает жуткий гогот, и мы оба оборачиваемся на звук.
– Боги, боги. Птичка вернулась к Арахно, – говорит она, и у меня кровь стынет в жилах.
Ее серая, дряхлая кожа свисает с костей, что только, кажется, вторит жидким прядям волос длиной до костлявых колен. Ее черные глаза-бусинки моргают вразнобой, и их должно быть не меньше дюжины. А вот ее рот… он растекся в идеальную белую ухмылку, которая не сочетается с остальными чертами. Ухмыляющаяся Арахно не кажется мне добрым знаком.
– Милая птичка улетела и забрала Рогатого у Арахно, – говорит она, подкрадываясь к нам ближе.
Она загораживает единственный выход, потому что я слишком долго стояла за стеной из паутины. Я сжимаю в руках ремень колчана и прижимаю его к груди, как щит, думая, как, черт возьми, мы выберемся из этого.
Белрен презрительно усмехается.
– Я тебе не принадлежу.
Движением запястья он использует телекинез, чтобы поднять огромный котел, полный кипящей жидкости, над очагом и отправить его в Арахно. Но как раз в тот момент, когда он опрокидывается и выливается, она щелкает пальцами, и котел дергается и падает обратно на очаг, а Белрен горбится и издает болезненный стон.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, бросая на него обеспокоенный взгляд, стараясь при этом ни на секунду не выпускать Арахно из виду.
Его серебристая кожа выглядит бледнее, чем обычно, но он снова выпрямляется, хотя могу сказать, что чувствует себя он не очень хорошо.
– Она что-то сделала. Моя сила. Она, должно быть… попробовала часть меня, чтобы вот так контролировать.
Он двигает руками, пытаясь снова использовать свою силу, но ничего не происходит.
– Проклятье.
Арахно продолжает ухмыляться.
– Рогатый был подарком для Арахно. Это значит, что он действительно принадлежит Арахно, – продолжает она. – И маленькая птичка забрала его. Птичка не торговалась за него. Она украла его у Арахно, – говорит она, ухмылка окончательно исчезает, и ее заменяет ужасный злой взгляд.
Ну, черт. Это хуже, чем ухмылка.
Глава 14
– Мм… Арахно, я хочу заключить сделку! – отчаянно кричу я.
Она даже не удостаивает меня ответом. Не то чтобы я ожидала, что это сработает.
Вместо этого она поднимает костлявую руку и снова щелкает пальцами. Мгновенно вокруг нас возникает огненный круг и, словно лассо, притягивает нас с Белреном друг к другу спинами. От резкого движения я роняю колчан из рук, и почва рассыпается по земле, когда из него вываливается пародочервь. Я удивленно вскрикиваю, когда огненная веревка обхватывает наши талии. Она достаточно горячая, чтобы я мгновенно вспотела, но она не обжигает, если я не двигаюсь или не пытаюсь освободиться.
– Не шевелись, – говорю я Белрену.
Он так и делает, воздух наполняется запахом горелой одежды.
– Птички и рожки, – говорит Арахно, выходя вперед. – Рожки и птички. Хорошая еда будет для Арахно. Арахно уже пробовала. Всего лишь кусочек. Арахно жаждет большего.
– Стань невидимой, – шепчет мне Белрен через плечо. – Уходи.
– Я тебя не брошу, – возражаю я. – Любой уважающий себя шпион не стал бы так поступать!
Я почти оскорблена тем, что он предположил подобное. Если не считать того факта, что он не хочет, чтобы я умерла. Вот это мило с его стороны.
– Тогда у тебя есть другие идеи? Потому что я бы предпочел, чтобы нас сегодня не съели живьем.
– Ты и я, вдвоем, приятель.
Арахно начинает перемещаться по пещере, бросая в котел специи и… куски фейри. Мне приходится дышать через рот, чтобы не задохнуться от одного только запаха. Она принимается напевать какую-то песню о птице со сломанным крылом, которая не может улететь домой.
– Не очень приятно, – бормочу я.
– Какой у нас план? – спрашивает Белрен.
– Не переживай, Рогатый Съемщик. Я с тобой, – говорю я.
Как только Арахно поворачивается спиной, я становлюсь невидимой, вкладываю стрелу и стреляю, став телесной. Стрела попадает ей точно в спину… и отскакивает.
– Что за фигня?
Арахно медленно оборачивается. Жутко медленно. Я сглатываю желчь, которая хочет подняться в горло. Арахно вскидывает руки, и я резко вздрагиваю.
Странным движением Арахно создает огромный пузырь воды и отправляет его в меня. Он обволакивает мое тело, забирая весь воздух и заставляя барахтаться. Вода пытается проникнуть в каждое мое отверстие, обжигая глаза, давя на нос, уши и сомкнутые губы.
Арахно шагает прямо передо мной, и я вижу следы смерти и гнили на ее отвратительно идеальных зубах. Между ними все еще застряли крошечные кусочки костей и кожи.
– Стань невидимкой! – кричит Белрен, борясь с огненными веревками. Я слышу его искаженный сквозь воду голос, гораздо тише, чем он есть на самом деле.
Я пытаюсь, но не могу. Я пытаюсь снова и снова, но ничего не получается, и внутри меня разгорается паника. Какую бы магию она ни использовала против меня, она мешает мне войти в Завесу.
Когда Арахно снова щелкает пальцами, вода начинает медленно нагреваться. Я чувствую, как температура поднимается, поднимается, поднимается вместе с моей нарастающей паникой.
Я пытаюсь пробиться через магический пузырь, который не пропускает ко мне воздух, но он не лопается, что бы я ни делала. Я бросаю полный ужаса взгляд на Белрена. Я знаю, что, если открою рот и впущу воду в легкие, все будет кончено. Белрена держит огонь, а мне угрожает вода.
– Маленькая птичка может летать, но маленькая птичка не может плавать, – гогочет Арахно. – Маленькая птичка сварится. А Арахно любит вкусное птичье рагу.
Быть утопленным и сваренным – не самый приятный способ умереть. Я чувствую, как связь с парами корчится внутри меня так же, как корчится червь на земле позади. И хотя Окот, возможно, предал меня, у меня все еще есть три пары, которых я люблю, и я чувствую привязанность
