Город на границе Снов (СИ) - Марк Геннадьевич Кузьмин

— Ну да.

— А теперь увеличь масштаб этой бури на всю планету.

Я аж воздухом поперхнулся от таких слов.

Мир, где все вокруг это бесконечный шторм — вот это картинка! Мне даже сказать что-то сложно, а уж тем более — поверить в существование чего-то подобного. Хотя, вроде как на Юпитере вечные бури или на Сатурне, я плохо помню, что там на других планетах.

— Вот только этот ураган состоит не из ветра и воздуха, а из мыслей, чувств, инстинктов и желаний. Все, что когда-либо исходило из разума человека, животного или любого иного живого существа, уходит туда и создает настоящее безумие, которое может просто распылить любого, кто случайно там окажется.

— Какой-то варп [2] получается, — хмыкнул я.

— Я плохо разбираюсь в настольных играх. Так вот, мы называем это место «Сон», потому что это в прямом смысле и есть сон. Туда во время сна отправляется сознание всех живых существ, отчего это место еще больше сходит с ума, но там это норма. Мы так живем уже с образования жизни на этой планете. Это в некотором роде ментальная оболочка нашего мира, существующая параллельно нашей. Инфосфера, ноосфера — называй, как хочешь.

— Да уж, такое реально сложно представить, — покачал я головой.

Как раз принесли заказ и я начал есть, так как голодный желудок вновь напомнил о себе. Я не большой любитель пиццы, хотя и ничего не имею против. Жаль, что сам нормально готовить не умею, а то ведь придется теперь постоянно так питаться. Как бы изжогу не заработать! Нет, точно нужно будет искать нормальное заведение.

— Так вот, с тех пор как в нашем мире появились люди, в Сон пришло то, чего в нем никогда не было. Как думаешь, что это?

— Эм-м-м… Страх?

— Нет, Вера, — улыбнулся он. — Но не та, где люди в храм молиться ходят, а именно Вера. Человек верит в то, что молния — это бог, и во Сне эта мысль находит отражение. Человек верит, что Элвис Пресли жив, и это тоже находит отражение. Все, о чем люди думают тут, находит отголосок во Сне.

— Прямо все?

— Все, но лишь на секунду, — усмехнулся офицер Брукс. — Сон — слишком хаотичное место, чтобы что-то существовало там постоянно. То, что ты вообразил, пропадёт как только перестанешь об этом думать.

— Хм, ну тогда это не вера, а просто воображение.

— Согласен. Но вот еще вопрос. Что будет, если о какой-то мысли думает два человека?

— Ну, думаю, она будет более четкой или продлится дольше? — предположил я.

— Правильно, — кивает инспектор. — А если это будет сто человек? Тысяча? Миллион?

Вот теперь я начал понимать. Вера людей… может создать что-то в том мире, если она четко направлена на какой-то образ.

— Боги? — понял я.

— Да, — опять кивает он. — Сложно сказать, чисто ли Боги — это придумка человека или же во Сне всегда обитали какие-то могущественные сущности, которые приняли облик того, чего желали люди. На эту тему давно идет спор между учеными, но так или иначе, с приходом человека и его верой, в том мире вечного хаоса начали возникать Боги, как существа стабильные, неподверженные уничтожению окружающей среды, наполненные мыслями и целенаправленными желаниями людей — тех, кто в них верит. Ну и, как и любые обретшие самосознание или четкий образ существа, они тоже хотели продолжать жить и становиться сильнее. А потому усиливали веру к себе, начали из Сна влиять на реальность. И чем больше вера, тем они сильнее.

— И Боги что-то сделали?

— «Бог» — это элемент стабильности в океане хаоса, а потому такое существо начало стабилизировать пространство вокруг себя, так появились островки стабильности. Ты знаешь эти места под разными именами.

— Рай, Ад, Олимп, Асгард, — хмыкнул я. Это были очевидные варианты.

— Именно. И там стали рождаться другие сущности — как придуманные людьми, так и рожденные естественным путем теми, кто был создан ранее.

— Тогда все эти мифы и легенды… это правда?

— Тысячи лет назад граница между Сном и Реальностью действительно была тоньше, и проявление здесь иных созданий происходило чаще, вот только не до конца ясно, это люди их придумали или они уже были созданы Богами. Так или иначе, в то время когда наш мир был еще огромным и непостижимым, а искренняя вера — столь сильна, все могло стать реальностью. Но со временем эта связь Сна и Реальности ослабла, и все сверхъестественное ушло от нас.

— Полностью?

— Не совсем, — он затушил сигарету. — Между нашим миром и теми островками стабильности стали проявляться… особые места, где граница между мирами особенно тонка. Мы их называем Бреши. Там сущности иного мира могут проявляться и даже влиять на реальность.

— Типа Бермудского треугольника и всяких мест, о которых пишут в газетах?

— Да, отчасти там пишут правду. И такие места действительно есть. Но они почти всегда находились вдали от основных поселений людей, потому массового контакта никогда не было. Ну и сами эти Бреши слишком слабы, чтобы особо влиять и быть заметными.

— Почти всегда? — заметил я оговорку. — Вы хотите сказать…

— Да, Найзельберг находится на самой большой Бреши в мире. Настолько сильной, что тот Островок принял форму искаженного вида нашего города… Да ты ведь видел его…

Перед глазами предстала картина того, что я недавно видел. Найзельберг, слитый с каким-то иным местом, словно собранный из разных кусочков пазлов, он представлял собой сюрреалистичную картину, которая никак не укладывалась в голове.

— Мы называем то место — Мельхиор. Крыши там покрыты серебром, а потом какой-то умник докопался что это совсем не серебро… Оттуда прозвище и пошло. И поскольку это место — самая большая Брешь, граничащая с реальным городом, туда стекаются толпы всяких фей.

— Феи? — не понял я. — Разве они так называются?

— Феи, фейри, йокаи, духи — названий у них много, — махнул он рукой. — Мы выбрали самое простое, так и стали их называть. Сущности иного мира — феи, непостоянные, очень разные и непостижимые для человеческого мозга. И многие стекаются в Мельхиор, чтобы попытаться пробиться в реальность.

— Но зачем им это? — не понимал я.

— Вот, — он указал на мою тарелку.

Я посмотрел туда и… не увидел второго куска пиццы. В голове почему-то послышался странный звук: «хрум-хрум-хрум».

— Феи во Сне и островках по большей части лишены того, что для обычного человека — обыденность. Вкус, запах, тактильные ощущения и прочее, в полной