Тысяча лет в долг - Даниэль Мусеевич Клугер
Семен бросил обреченный взгляд на корабль преследователей. То, что он увидел, заставило его мгновенно забыть обо всем. В тот самый момент, когда на галере уже поняли, что добыча не ускользнет, и начали разворачиваться к рифам, поднялась волна, куда большая, чем та, что обрушилась на Семена. Волна ударила по кораблю, едва не перевернув вверх килем. Галера закружилась на месте так же беспомощно, как до этого его лодка.
Вода бешено забурлила, и остолбеневший Семен увидел наконец источник внезапного волнения. Метрах в двухстах от галеры из пенящихся волн появилось нечто, вначале принятое Семеном за гигантскую трубу. Но через мгновение он понял, что это не труба, а шея гигантского морского чудовища. Шею увенчивала огромная голова, как две капли воды походившая на изображение, украшавшее нос галеры.
«Левиафан, — мелькнуло в Семеновой голове. — Отсюда и название пролива...» Сейчас он молил Небеса лишь о том, чтобы чудовище не заинтересовалось его скромной особой.
Впрочем, левиафан даже не обратил внимание на крохотную лодку, застрявшую в рифах. Куда больше его интересовал корабль. Не исключено, что из-за резного украшения он принял Ашмодееву сторожевую галеру за соперника. Шея его, вдвое превышавшая длиной высоту корабельной мачты, угрожающе изогнулась, чудовищная пасть раскрылась. Он оглушительно заревел и ухватил огромными челюстями верхушку мачты.
Из бушующей воды, там, где находилась спина, выступил костяной гребень, похожий на гигантский рыбий плавник.
Семен видел, как моряки Ашмодея беспомощно скользили по накренившейся палубе, летели за борт. Некоторые пытались отогнать чудовище, метали в него копья и стрелы. Это не произвело на левиафана ровным счетом никакого впечатления. Он легко, словно пушинку, подбросил галеру в воздух и поймал обреченный корабль двумя могучими лапами. Раздался громкий треск, вниз посыпались искореженные, бесформенные обломки.
Корабля больше не существовало. Помертвевший от ужаса Семен предпочитал не думать о судьбе ее экипажа. На поверхности воды не было никого, всех втянул в себя водоворот, образовавшийся на месте крушения.
Разделавшись с кораблем, левиафан почти мгновенно успокоился. Окинув победным взором пустынные окрестности и не удостоив внимания жалкую скорлупку, в которой скрючившись сидел Семен, он еще раз коротко взревел и шумно нырнул.
Новая волна, образовавшаяся при этом, накрыла рифы. Семен едва успел набрать полную грудь воздуха, как оказался под водой. Руки его, цеплявшиеся за борт суденышка, разжались. Мощное течение потащило Семена по направлению к берегу. Он несколько раз беспомощно перевернулся. Запас воздуха кончался, перед глазами плыли красные круги. Когда Семен уже попрощался с жизнью, ноги его обо что-то зацепились. И тотчас течение стало заметно слабее. Ему удалось вынырнуть и жадно глотнуть воздух.
Отдышавшись, Семен огляделся. Берег оказался в каких-то десяти метрах от него. Море было спокойным, волнение стихло. Семен осторожно нащупал дно, встал. Вода доходила ему до груди. Он побрел к острову, успокаивая бешено колотившееся сердце и с трудом преодолевая сопротивление намокшей и отяжелевшей одежды.
6
СВОРА ПАХА
Выбравшись кое-как на усеянный мелкими камешками берег, Семен долго сидел в тупом оцепенении. Чуть подернутая рябью поверхность моря теперь заметно светлела к горизонту, приобретая нежно-пурпурный оттенок и сливаясь с таким же нежно-пурпурным небом.
Темные концентрической формы облака тоже чуть посветлели, из черных превратились в багровые. Их бесконечное вращение вокруг зенита не прекратилось, но Семен больше не слышал угрожающего гула. Вместо этого слышалось лишь слабое гудение. В этом звуке уже не было ничего угрожающего. Слух Семена даже уловил в нем некую мелодию. Туманная стена, резко уходившая к востоку, тоже посветлела.
Ничто, казалось, не напоминало об опасном приключении, только что закончившемся для него относительно удачно.
Если считать удачей нахождение на острове, населенном неизвестно кем, без всякой возможности его покинуть... Слабый прибой шуршал камешками у самых ног. Откатываясь и вновь набегая, волна оставляла розоватожемчужную маслянистую пену.
Семен поднялся на ноги, сделал несколько шагов. Снова остановился.
Берег представлял собой узкую песчаную косу, зажатую между узкой полосой прибоя и крутым обрывом, уходившим вверх метров на тридцать. На вершине росли причудливой формы деревья — или высокие кусты, — некоторые напоминали искореженные человеческие фигуры. Они казались черными на фоне розового неба.
В десяти метрах от места, где стоял Семен, темнела груда обломков, очевидно, вынесенных той же гигантской волной. Он подошел, наклонился. Разбросал ногой разбитые доски — все, что осталось от лодки. Увы, ни свертка с хлебом, ни бурдюка с пресной водой среди обломков не оказалось. В одном из обломков видно было овальное отверстие, обитое медью.
«Интересно, а зачем Йоэлю лодка?» — отрешенно подумал Семен. Ему почему-то пришло в голову, что бедуин занимался контрабандой. Поскольку представление о контрабандистах у Семена причудливым образом сформировалось под впечатлением от поэмы Багрицкого, оперы «Кармен» и колоритных типов на одесском Привозе, мысль отнюдь не показалась ему нелепой. Он только задумался, что именно могло быть предметом контрабандной деятельности.
Семен выпрямился, подошел к самой кромке прибоя и еще раз окинул унылым взором пустынную картину. У чуть выступающих из-под воды, почти скрытых пенистыми бурунами рифов видны были еще какие-то обломки — либо все те же остатки лодки, либо вынесенные обломки раздавленного левиафаном корабля. Вряд ли он сможет уточнить — от берега до рифов было добрых триста метров, если не больше. Отправляться туда вплавь Семен, разумеется, не собирался.
В скорбном стоянии тоже, разумеется, не было никакого смысла. Он тяжело вздохнул. Влажная одежда, облепившая тело, только усиливала ощущение психологического дискомфорта. Если бы здесь светило солнце, то одежда высохла бы достаточно быстро. Он с досадой посмотрел в небо. Источник света в зените был лишь немногим ярче остального небосвода. Семен размотал пояс, положил на камни короткий меч («Надо же: припасы не уцелели, а какой-то дурацкий нож-переросток уцелел!») и стянул кетонет. Выжал одежду, насколько хватило сил, и снова надел ее, оставив симлу лежать на камнях.
— И что же теперь? — пробормотал он. Странно, ему почему-то казалось, что стоит лишь причалить к острову, как его тут же встретят гостеприимные островитяне-беглецы, описанные бедуином. Увы, он не заметил даже намека на то, что остров вообще обитаем. — Всю жизнь мечтал быть Робинзоном... Ох-хо-хо, спасибо тебе, Йоэль, друг мой. И тебе, Ашмодей, спасибо. И зверюге этой жадной...
Вспомнив левиафана, он поспешно отступил на несколько шагов от пенящегося прибоя: кто знает привычки этого пожирателя кораблей, может, ему после боя захочется поваляться на бережку.
Несмотря на безумную усталость и слабость,
