Путь Тьмы (СИ) - "Sleepy Xoma"

Капитан широко зевнул и прикрыл глаза рукой. Если верить разведчикам, скоро начнется. Он посмотрел по сторонам — в зеленых плащах его люди сливались с фоном, и чтобы заметить их, требовалось знать, куда смотреть. Ни одному разведчику не будет по силам найти имперцев раньше, чем те пожелают. Зная это, гвардейцы, облаченные в легкие поддоспешные кольчуги, пытались расслабиться и урвать последние мгновения покоя — все, кто мог, либо что-то жевал, либо спал. Китарион их понимал — вчерашний день выдался тяжелым, а ночью особо отдохнуть не получилось.

Отогнав вепрей от болота и спрятав осадные арбалеты в обозные телеги — в городе они еще послужат, а вот таскать на себе такую тяжесть в лесу замаешься, — гвардейцы, взяв ноги в руки, помчались к временной базе. Там их уже ожидали привычное оружие и распоряжения императора. Капитану надлежало идти на север, туда направлялся весьма жирный и донельзя беспечный отряд котов. Прикончить тех следовало до вечера, после чего быстрым маршем двигаться на соединение с остальными сотнями гвардии — император приказал уже следующей ночью атаковать небольшой городок под самым носом у котячьего генерала.

Капитан не до конца понимал, как именно владыка выбирал цели, но ему, по большому счету, было и не важно — Китарион никогда не считал себя великим стратегом, предпочитая выполнять приказы.

Раздалось шуршание, и рядом с ним плюхнулся низкий и тощий парень. Китарион узнал Лисириона, новобранца, приписанного к пятерне разведчиков второй сотни. Выглядел тот неважно — бледное лицо, с посиневшими дрожащими губами, глаза размером с блюдца, трясущиеся руки. Это был его первый бой, и парнишка отчаянно трусил. Если бы не его фантастическое умение оставаться незамеченным, не видать бы парню не то, что гвардии, но и Легиона, как своих ушей.

— Докладывай, — коротко бросил капитан.

— Извеч… — неожиданно юноша согнулся в три погибели и выдал на сырую траву весь свой завтрак.

— Ты что творишь, мерзавец, — зашипел на него кольценосец.

— Прости, капитан, — юноша согнулся в новом приступе, исторгнув на сапоги Китариона отвратительно воняющую жижу.

— Чтоб тебя подбросило и разорвало, — Китарион отступил назад, опасаясь новых залпов рвотой. — Говори быстрее.

— Едут, едут, — с трудом отдышавшись, промямлил Лисирион.

— Тогда займи свое место, рвотный монстр, — под хихиканье солдат процедил Китарион. — Все слышали, готовьтесь.

Он приложил руки к губам и три раза прокричал кукушкой. С другой стороны дороги ответила ворона. Вторая сотня предупреждена. Кольценосец занял место в придорожных кустах, накинув на голову плащ, затем извлек из промасленной сумки тетиву, которую аккуратно закрепил на луковище и натянул, после этого все из той же сумки на свет появились четыре бронебойных болта и пара с широкими треугольными наконечниками, покрытыми зазубринами — на бездоспешных. Затем он проверил, как ходит меч в ножнах — привычка, ставшая второй натурой, совершенно лишняя в данный момент. В ближний бой гвардия пойдет только чтобы добить остатки вражеского отряда.

Все, теперь сидеть и смотреть сквозь листву. Если что-то пойдет не так, разведчики сообщат. Скорее бы уже появились коты, ждать нестерпимо тяжело!

Враги не заставили себя долго ждать.

Из-за поворота выползала голова колонны. Ничего не подозревающие исиринатийцы уныло плелись под дождем, отмеряя шагами свои последние мгновения на этом свете. Они настолько обнаглели, что даже не выслали дозоры вперед и на фланги, многие сняли доспехи, не желая нести на себе лишнюю тяжесть. В хвосте плелось несколько телег, на которых мокли пожитки доблестных рыцарей. Ничего, сегодня они обретут новых владельцев, которые найдут им более достойное применение.

— Давайте, давайте, — шептал кольценосец, разглядывая врагов. Отряд был крупным — целая сотня, не меньше. Пять-шесть полных рыцарский копий. Впереди — конники в хаубергах, около них — небольшая стайка парнишек-оруженосцев. Вот этих убивать неохота, но война — штука грязная, придется замараться. Позади всадников уныло месили грязь пехотинцы. В основном лучники, и это хорошо — они не успеют привести свое оружие в порядок.

Возле телег шли, гогоча на всю дорогу, слуги. Этим тоже не повезло.

Китарион осторожно поднял арбалет и прицелился. Ждать осталось недолго. Голова колонны добралась до него и проползла чуть вперед, когда кольценосец решил, что можно начинать.

Он затаил дыхание и надавил на скобу. Бронебойный болт слетел с ложа и понесся в сторону врагов. Капитан не стал тратить время и следить, попал тот куда-то, или же нет, он вскочил, упер ногу в стремя, подцепил тетиву поясным крюком и резко потянул на себя, затем выхватил второй болт, приложил его, и, почти не целясь, выпустил заряд в мешанину людских и лошадиных тел.

Зарядив третий бронебойный, Китарион огляделся.

Вот оно! То, ради чего гвардия долгие годы изнуряла себя бесконечными тренировками. Каждый боец действовал, словно механизм. Кольценосец мог по праву собой гордиться! Шквальный удар, последовавший за его выстрелом, самое малое, уполовинил вражеский отряд, а те, кто еще был жив, метались, словно муравьи, чей дом подожгли злые мальчишки. Кто-то хватался за оружие, кто-то прятался под телегами, парочка конных пришпорили скакунов в тщетной надежде проскочить. На глазах Китариона в лошадей впилось несколько болтов, и несчастные животные рухнули, выбрасывая седоков далеко вперед. Четвероногих было жальче, чем людей и Китарион пообещал себе прервать страдания несчастных животных так быстро, как получится.

Лишь один человек сохранил спокойствие, он выхватил меч и указал прямо в сторону капитана, после чего побежал по склону. Молодец, контратака в такой ситуации — единственный правильный выбор. К сожалению, неизвестный враг, дварфовская сталь на таком расстоянии пробивает все, что угодно.

Капитан прицелился и пустил оперенный снаряд в полет. Попал он точно в голову, и шлем мало помог врагу. Рыцарь нелепо взмахнул руками и рухнул на землю, отлетев на несколько шагов назад.

— Последний залп! — заорал кольценосец, вновь натягивая тетиву и кладя в желобок очередной болт. — Потом в рукопашную!

Вряд ли подчиненные слышали его, да это было и неважно — они уже показали свой профессионализм. Поэтому, когда четвертый болт отправился на свидание с каким-то бедолагой в рубахе, Китарион отбросил разряженный арбалет, выхватил меч, и ринулся вниз, к дороге.

— Вперед! — прокричал он, и с обеих сторон ему ответил разъяренный рев гвардейцев, а с противоположной стороны дороги из леса посыпались воины в зеленых плащах.

В несколько прыжков кольценосец преодолел расстояние, отделяющее от ненавистных захватчиков, выбрав на бегу первого кошака, которому придется отведать меча. Им оказался молодой парень в кольчуге двойного плетения, вооруженный боевым топором — один из копья, сержант или рыцарь, о чем говорила умирающая рядом лошадь. Враг взревел и замахнулся своим оружием, но слишком медленно, Китарион ударил первым, так, как учил отец. Свистнул меч, превратившийся на мгновение в расплывающуюся полосу, и рука, обрубленная в локте, полетела на землю, а острие изменившего траекторию клинка, укололо врага в бедро. Парень со стоном рухнул на землю, фонтанируя кровью из перерубленной артерии, а Китарион перешагнул через него и продолжил свой путь. В ушах стучало, на губах чувствовался соленый вкус, а внутри все пело, хотелось пуститься в пляс!

— За Империю! — сорвался с губ капитана боевой клич.

— За Властелина!!! — поддержал его рев сотни глоток.

Следующий враг был из оруженосцев. Парень трусил, но хотел жить. Он даже сумел отбить пару ударов, после чего капитан отбросил остатки жалости и обрушил на кутенка чудовищный удар снизу-вверх. В него он вложил всю силу, схватив меч двумя руками. Оруженосец попытался увернуться, но не успел, и великолепное лезвие врезалось ему в плечо, распоров мальчонку до пояса.

Китарион выдернул из кошмарной раны клинок, пнул умирающего ногой, чтобы тот не мешался, и принялся выискивать новую жертву. Далеко бежать не пришлось — дюжий стрелок отбивался в одиночку от двух гвардейцев, действуя своим большим луком, словно посохом. Кольценосец хмыкнул, и, подойдя сзади, без затей насадил солдата на меч. Тот захрипел, попытался повернуться, и в этот момент один из гвардейцев снес ему голову.