Невозможное (СИ) - "Mb Vivian"

Был ли безумен Хенрик? Был ли он более безумен, чем сама Эйлин? Чем любой из них, вовлечённых в эту безумную круговерть Охоты?

Кто знает…

8

Эмили уже почти час сидела, поджав ноги, на краю тюфяка и вслушивалась в дыхание спящего мужа. Пока ей не удалось понять, в какой именно сон погрузился Ферн — в глубокий и обессиливающий или в поверхностный и беспокойный, но приносящий отдых?

В последнее время ей много чего не удавалось понять, когда дело касалось Ферна.

После случившегося с Хенриком прошло две недели. Рука Ферна зажила, но вот на душе, судя по всему, появилось несколько новых глубоких ран. Охотник стал реже появляться в часовне: по его словам, в мастерской шла подготовка к Ночи Охоты, и часто требовалось оставаться там на дежурство даже во время дневного отдыха.

Эмили только вздыхала и складывала в подсумок Охотника лекарства и шприцы с кровью.

Тренировки с ней Ферн больше не проводил, и даже в библиотеку почти не заглядывал. Возвращаясь в часовню полуживым от усталости, часто раненым, он с трудом перекусывал или просто выпивал чаю и отправлялся спать. Эмили, у которой в это тревожное время прибавилось работы, даже не всегда успевала забежать к мужу, поцеловать и пожелать спокойного отдыха до того, как он засыпал.

Спал Ферн всё так же: или глубоко и подолгу, или беспокойно по два-три часа. Причём длительность периодов крепкого сна всё увеличивалась, и Эмили уже несколько раз сталкивалась с тем, что не могла разбудить Охотника, а когда он просыпался, то зачастую выглядел ещё более усталым, чем перед отходом ко сну.

Эмили это страшно беспокоило; она считала, что Ферну надо бы показаться врачу, но муж только отмахивался и говорил, что с ним всё в порядке, а так крепко засыпать его заставляет банальная усталость.

— Ночь Охоты близится, — говорил он, обнимая жену, гладя по волосам и целуя в висок. — На улицах сейчас очень опасно. Обещай мне, что никуда не будешь выходить!

— Да, конечно, — шептала Эмили и кивала, не решаясь посмотреть ему в глаза.

Когда-то она сама объявила мужу, что ничего не будет от него скрывать. А вот сейчас окончательно убедилась, что не сможет сдержать это слово…

Покидать часовню ей, конечно, приходилось. Ярнам затопили липкие и вязкие, как свинцовый эликсир, тревога и предчувствие ещё более тяжёлых бедствий. Уцелевшие и сохранившие разум горожане искали укрытия на предстоящую Ночь, и в часовне Идона всё прибавлялось обитателей. Ярнамиты приходили сюда целыми семьями; некоторые, переждав ночь — пока ещё обычную, но от этого не менее тёмную, не менее жуткую и точно так же наполненную запахами гари и рёвом чудовищ, — уходили в свои покинутые дома, чтобы вернуться через несколько дней — или не вернуться уже никогда. А другие оставались, с горечью или со слезами объясняя, что им просто некуда больше идти. И им требовались и еда, и лекарства, и кровь. А раздобыть это всё могла только она, Эмили, ангел часовни, как её называли благодарные спасённые горожане.

Сейчас на попечении Эмили находились четыре ребёнка в возрасте от двух до десяти лет, чьи родители погибли в стычках с ликантропами или обезумевшими соседями, и двое стариков, которые были уже не в состоянии сами о себе позаботиться. Остальные обитатели часовни, шесть человек, по мере сил помогали девушке по хозяйству и с уходом за ранеными, которые, хотя и не задерживались в лазарете подолгу, но всё же часто требовали постоянного присмотра во время действия противоядий или других лекарств, кроме крови.

Пора было возвращаться к работе. Тихонько вздохнув, Эмили осторожно поднялась на ноги, но вдруг покачнулась и едва не упала на лежащего Ферна: голова закружилась, в ушах противно запищало. Девушка испуганно замерла, глубоко дыша, затем сделала несколько осторожных шагов и оперлась о стену. Переждав приступ головокружения, она вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице, цепляясь за перила.

— Что с тобой, дорогуша? — с беспокойством окликнула её Арианна, откладывая в сторону плащ, который зашивала. — Ты такая бледная!

— Не знаю, что-то голова закружилась, — пробормотала девушка, помахав рукой перед лицом. — Душно здесь. Агата, ты что, какой-то новый ладан раздобыл? Почему запах такой сильный?

— Ладан тот же самый, что и вчера, милая, — проскрипел смотритель часовни. — Может, на улице гроза собирается, оттого и душно?

— А может, это в твоём состоянии дело, а? — с лукавой улыбкой спросила Арианна. — Ты ничего не хочешь нам рассказать, душечка?

— О чём вы? — недоумённо спросила Эмили.

— Дорогая моя, ты уже три месяца замужем. — Бывшая «женщина из тени» хитро прищурилась. — Ты похудела, хотя ешь не меньше обычного. У тебя бывают приступы головокружения и дурноты, особенно после пробуждения, так? — Эмили растерянно покивала. — А ещё и… — Арианна поманила девушку пальцем, и когда та наклонилась, прошептала ей на ухо пару слов. — Не замечала?

— Я… Но… — Эмили выпрямилась, побледнев ещё сильнее, и уставилась на собеседницу округлившимися глазами. — Но это невозможно! Кори столько раз говорил мне, что… У Охотников, которые давно принимают Древнюю Кровь, не бывает детей!

— Может, и так. — Арианна с улыбкой развела руками. — Но на самом деле на свете не так уж много невозможного. Особенно в Ярнаме, да… А впрочем… — Она поморщилась и прижала руку к груди. — Здесь и в самом деле жуткая духота. Мне тоже немного не по себе, по правде говоря. Можно тебя попросить чуть-чуть проветрить?

— Да-да, конечно… — Эмили торопливо направилась к дверям. Распахнув одну из створок, она застыла на пороге, глубоко и размеренно дыша и унимая испуганно колотящееся сердце.

На улице и вправду собирался дождь: по небу рывками неслись, распадаясь на клочья и без конца меняя форму, свинцово-серые облака. Они будто торопились, спасаясь от надвигавшейся с запада тяжёлой тёмно-синей тучи, решительно захватывающей небосвод и постреливающей по краям короткими вспышками молний. Ветер закруживал на мостовой маленькие смерчики из мусора и пыли.

И выли где-то чудовища. И металось между каменными стенами в отдалении эхо выстрелов.

Ярнам одновременно жил и умирал, как всегда в последние годы. И где-то на улицах каждый день совершалось то, что ещё совсем недавно казалось невозможным.

«Нет, не может этого быть! Не может!..»

Пусть Эмили и не обучалась медицине, ей поневоле пришлось стать хотя бы в какой-то степени врачом. И сейчас она недоумевала: как это она могла пропустить, не заметить у самой себя симптомы, которые однозначно истолковала бы у другой женщины? Вот Арианна намётанным глазом распознала их, даже не расспрашивая и не проводя осмотра.

Но всё же…

Как это может быть?!

А может, Ферн ошибается насчёт этого свойства Древней Крови? Может, его кто-то обманул, намеренно или невольно ввёл в заблуждение?

Или же…

Или же это он сам зачем-то ввёл в заблуждение свою жену?

«Ну нет, зачем бы это могло ему понадобиться?»

«Ох… Не надо забывать: Кори — Охотник Церкви Исцеления. А что Церковь говорит о детях?»

«Каждый Великий теряет своё дитя и затем стремится найти ему замену».

Эмили прижала руку ко рту.

Тот день, когда Эмили чуть не погибла на мосту, а Ферн спас её…

Инъекция Древней Крови. Её кровь была чистой — Эмили ни разу не проходила кровослужений и не лечилась кровью в клиниках Церкви.

А потом? Часовня. Незримый Идон, под чьим всевидящим космическим оком она живёт с тех пор. Почти постоянно — не зря же Ферн запрещает ей выходить на улицу. А что если это он потерял своё дитя?..

А что если всё это — эксперимент, заранее спланированный и безупречно проведённый? И она — просто…

Подопытная?

Эмили безотчётно шагнула за порог. Остановилась, обхватив себя руками; подняла взгляд к грозно потемневшему небу.

Не может этого быть… Невозможно. Слишком много совпадений, такое невозможно запланировать!