Ирина Баздырева - Бремя Крузенштерна
— Вот ведь даже эльфы знают об американском Хэллоуине. Задолбали уже этой заграницей, — у Лены, окончательно испортилось настроение и она начала «цепляться». — Конечно, мы на Руси не так продвинуты, где уж нам создать собственный Хеллоуин.
— Ты напрасно огорчаешься, он был и на Руси, только назывался не Хэллоуин, а Самхэйн.
— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросила она.
— Наши братья жили на Руси. Возможно и сейчас живут в дремучих, глухих местах, которых у вас еще не мало.
— Русь и эльфы? — теперь ее раздражительность сменилась озадаченностью. — Я всегда думала, что они предпочитают жить в Европе.
— Мы селимся везде где нам понравится, но в разных странах люди называют нас по-разному.
Мимо окон все реже проплывали высотки, оживленные городские автострады и все чаще — незамысловатые домики, крыши которых, утопали в яблоневых садах. Крузенштерн с тоской и нетерпением смотрел в окно. Из вагона выходили немногочисленные пассажиры и к конечной остановке они прибыли в вагоне почти одни. Они, да пожилая супружеская пара дачников, с туго набитыми рюкзаками и авоськами с саженцами. Вышли на безлюдную платформу с двумя скамейками под навесом да будкой, на которой висела табличка с выцветшими буквами «касса» чье окошечко было наглухо забито досками.
В обшарпанном, запущенном станционном магазинчике, мимо которого они проходили, спустившись с платформы, по трем обвалившимся ступеням, Лена купила пакет молока, батон хлеба и маленькую баночку джема «Ассорти», изготовленного не понятно из чего и, уверенно зашагали по утрамбованной проселочной дорожке. Крузенштерн не отставал, шел с отсутствующим видом, засунув руки в карманы и зябко поводя плечами. То и дело Лена оглядывалась и глядя в его утомленное лицо, спрашивала: не остановиться ли им и отдохнуть. Крузенштерн отрицательно качал головой, и они продолжали идти дальше пока дорога из проторенной не перешла в тропу и, когда они миновали последний дачный поселок, превратилась в едва заметную тропинку. Лес вокруг стал гуще, темнее, непролазнее. Тропинка безнадежно потерялась в зарослях, и они, продирались через кусты уже наугад, но Крузенштерн, по-прежнему и слышать не хотел о привале.
Когда, они выбрались на небольшую прогалину, он рухнул в траву и уже не двигался. А Лена, потоптавшись рядом, неуверенно поглядывая на неподвижно лежащего парня, устроилась рядышком, и не спеша, пообедала, после чего улеглась рядом с ним в траву, глядя в бездонное небо.
Сначала его глубина захватила ее так, что перехватило дух, но неспешно плывущие облака успокаивали и умиротворяли. У нее было чувство, что она прикоснулась к Вечности. Она смотрела как небо и облака постепенно меняли свой цвет. Прозрачная голубизна, становилась плотнее, гуще, а воздушные облака, наливались розоватым оттенком. Потом, затаив дыхание, слушала в траве шорохи. Шелестел ветер в листьях, перебирая их. Какая-то пичуга упоенно передразнивала других голоса других птиц. Издалека доносился дробный перестук дятла и размеренное «ку-ку». Мысли текли лениво, чувства замерли, обретая целительный покой. Даже то, что враг одержал победу, не казалось ей теперь вселенской несправедливостью, трагедией и крахом мироздания.
Она впала в чуткую дрему, в которой осознавала все, происходящее вокруг, но неожиданно, стряхнула с себя сонное забытье, приподнялась и огляделась. Что-то было не так, но что именно, она понять не могла. Тишина. Она стояла вокруг полная, непроницаемая и абсолютная: ни шороха в траве, ни шелеста листьев, ни птичьего гомона, ничего не было слышно, словно прогалину накрыло гигантским колпаком. С нарастающей паникой, Лена взглянула на эльфа. Он лежал, перевернувшись на спину, и тоже смотрел в небо неподвижными глазами такими же прозрачными и ясными как оно само. Волосы золотистыми прядями рассыпались в траве. Подобравшись поближе, она всмотрелась в его лицо, ожившее и помолодевшее.
— Как ты?
— Этот лес еще полон сил. Вы еще не загубили его, — не отрывая взгляда от величественно, плывущих облаков, сказал он скорее себе, чем, отвечая на ее вопрос. Потом повернулся к ней. — Надо быстрее найти Шакера, пока он не покинул этот город.
— Знать бы еще, где его искать. Мне кажется, он уже далеко отсюда.
Скорей всего у себя дома в вашем Волшебном мире.
— Он все еще здесь, — уверенно сказал эльф. — Я закрыл и запечатал заклятиями невозвращения проход, через который он проник сюда. Ему остается одно: вырваться из города и с помощью Коры, создать его вновь, но Лес не пропустит его через себя. Остаются дороги и машины, которыми он обязательно воспользуется.
— Думаю, это тоже не проблема. Я заявлю в милицию о том, что знаю, кто убил Льва Кирилловича, дам подробное описание Шакера и предупрежу, что он опасен. Милиция перекроет все дороги, что бы поймать его. Поешь, я тебе оставила.
Пока эльф жевал хлеб с джемом, запивая его молоком, Лена украдкой разглядывала его.
— Скажи, а в твоем мире, все такие?
— Какие?
— Ну… — замялась Лена и решилась — Красивые.
— Красивые? Сиды…
— Погоди, — перебила его Лена. — Кто такие сиды?
Эльф смерил ее надменным взглядом.
— Сиды — аристократия эльфов. Сама королева Меднб принадлежит ей. Люди мало знают о сидах и это понятно. Сиды никогда не откроются смертным, ибо им нет до них никакого дела. Знай же, что и я, верный слуга Мендб, от сидов, — с откровенным снобизмом, произнес эльф.
— О! Для меня это такая честь, сэр, — тут же отреагировала Лена, сделав, что-то вроде книксена, и как всегда, ее насмешливый тон заметно задел эльфа. — Ладно, не обращай внимания. На меня иногда находит. Продолжай.
— Тебе бы увидеть нашу королеву Мендб, так звучит ее имя на вашем языке. Она может одним прикосновением лишить человека разума. Мужчина, если ему доведется встретиться с королевой, умрет от любовной тоски по ней, — с мечтательным восхищением, говорил эльф, жуя хлеб. — Если же человеку случиться попасть к нам, он становится рабом, а если все же сбегает, то теряет рассудок. В лучшем случае становится юродивым или пророком, предсказывающим будущее.
— Похоже, ты влюблен в свою королеву, — пытаясь казаться равнодушной, хмыкнула Лена.
— Влюблен? — переспросил эльф. — Она моя королева…
— Но вот мы, люди, не кажемся тебе…
— Вы просто другие, — перебил ее эльф и принялся старательно вымазывать куском хлеба остатки джема из баночки. — Вы настолько другие, что как-то приспособились жить без магии.
— Ну, значит, нам эта магия и не нужна.
— Но насколько легче было бы нам совладать с Шакером, обладай ты хоть каким нибудь умением колдовать.
— Мы его и без магии сделаем. Зачем нам она?
Эльф недоверчиво покачал головой, не принимая ее оптимизма.
— Дело в том, что вы, люди, слишком грубы и примитивны для столь тонкой материи, в которой рождается чудо. Вы верите только в то, что можно потрогать и съесть, — и он отправил в рот последний кусок хлеба.
— Ну, знаешь ли, и мы можем творим чудо и мы умеем верить, — обиделась Лена.
— М-да, и о каком чуде ты говоришь? — с высокомерным раздражением поинтересовался эльф. — Может ты имеешь в виду ту ужасную, похожую на разжиревшего дракона железяку, в душном чреве которой люди поднимаются в высь? А может коробку, которая показывает все на свете, но больше то, чего в нем на самом деле нет? Я уж не говорю о машинах, которыми забиты улицы ваших городов, чад испускаемый ими душит все живое вокруг. Все, чем бы люди ни пользовались, создано их мастерством.
Вы ремесленники. Тут нет волшебства. Оно не может жить среди людей — они просто не верят в него, в силу своей ремесленной натуры. К тому же вы не знаете самих себя, для вас ваши поступки так же неожиданны как для других.
— Кто бы говорил, — не удержалась Лена от замечания.
— Я слишком долго общаюсь с людьми, а это пагубно сказывается на нас, эльфах. Потому-то наши братья, живущие здесь, скрываются от вас, прячутся. А в последнее время их беспокоит еще и шум ваших машин.
— От чего же они не иммигрируют в вашу страну?
— Ваши пороки заразительны. Мы не можем уже принять наших братьев, не боясь, что они не развратят умы обитателей Волшебной страны. Они стали больше людьми, чем эльфами.
— Значит у вас, эльфов и дружба считается пороком?
— Дружба между эльфами — это высокое чувство, а между эльфом и чужаком — порок.
— Этому вас учат ваши мудрецы?
— Мы хотим только выжить, сохранив в чистоте наш род.
— У-у… — разочаровано протянула Лена: ее все больше и больше раздражал высокомерие эльфа. — Знаем мы непререкаемые авторитеты, мудрецов — советников и учителей всех времен и народов. Накушались!
— Ты так непочтительно говоришь о них… Впрочем, чему тут удивляться.
Я читал ваши листки-газеты. Все что там написано — правда?
