Оксана Демченко - Безупречный враг

Очень скоро Яоол лежал в ворохе подушек. Синие ковры наспех сменили на бордовые, девушки уже пели, усердно носили блюда, напитки, устраивались чуть в стороне с опахалами. О том, что визит газура необычен, напоминала лишь цепочка стражей в синих с белым одеждах. Семеро опекали зал и соединенный с ним балкон, прочие усердно обшаривали сад и дом. Бесцеремонно собирали охрану и слуг, обыскивали, закрывали в каменных подвалах, проверяя надежность дверей. Пока его великолепие наслаждался массажем стоп, люди Боу сделали остальное.

Хранитель вернулся и сел, позволяя девушкам, настороженным сильнее своего хозяина, излить заботу и на него.

— Почему у этой, — газур поманил к себе одну из танцовщиц и крепко взял за плечо, — синяки на руках? О, и спина… Ты их что, бьешь? Мы желаем искреннего поклонения.

— Дозвольте сказать, — девушка стала кланяться, вздрагивая и пряча багровые пятна под тканью, — я упала, ваше великолепие. Нас никто не обижает. Энэи очень добр, мы служим ему с радостью. Все мы счастливы угодить вам и вашим спутникам.

— Это видно, — кивнул газур и весело глянул на Боу: — А вы, хранитель, изволили спрашивать «зачем».

Хранитель усмехнулся и пожал плечами. Теперь он был вполне согласен с Яоолом и даже желал принять крепость в дар. И знал — зачем! Ведь надо наводить порядок, дело это долгое, но необходимое.

Девушки забегали, испуганные происшествием, грозящим бедами их хозяину, стали активнее предлагать фрукты, смеяться громче и подсаживаться поближе. Они не верили, что газур станет что-то менять в жизни крепости. Зато знали, как много может изменить в их жизни и судьбе близких таор и насколько ужасными окажутся эти перемены.

— Хозяин Поути, садись сюда, — любезно похлопал газур по ковру у своих ног. — Мы желаем развлекаться. Мы станем слушать рассказ сирены. Боу, вы готовы? Вы всегда умеете делать то, что требуется. Я так завидую араави… Я уже говорил, да?

— Дважды сегодня почтили меня похвалой, эта третья, — поклонился хранитель.

— Не зря?

— Выслушайте и решите сами.

Боу устроился поудобнее и, поупражняв больную руку, стал говорить:

— Стражи обыскали крепость, их пристального интереса не ждали, поэтому толком ничего не спрятали. Есть письма от Гооза. Пять амулетов пути, созданные вне храма, найдены на лодках у причалов. Охрана имеет фальшивые знаки и одежды газура и храма, хранит их в особом помещении.

Таор вздрагивал при каждом новом слове и пытался встать, но рядом сидели Крид и Парси, опекая его и удерживая от такой вопиющей непочтительности.

Газур слушал без интереса. Боу чуть улыбнулся, смолк и сделал знак одному из стражей.

— Само собой, вы желали бы иного, — снова обратился он к Яоолу. — Стараясь не огорчать вас, мы это тоже искали с полным усердием. Лодка вашего отца ушла из крепости без жемчужного ларца и прочих ценностей. Почему его великолепие Оолог пошел на такое, мне неведомо. Но подлинный жемчужный жезл газуров остался здесь, и я счастлив, что могу вернуть его вам. Ларец хранился в личных покоях таора.

— Слизняк, ты ведь хочешь умереть быстро? — завел знакомую речь газур.

— Я все скажу, — сокрушенно кивнул тот.

— Дохлые каракатицы, — скривился Парси. — Этого мне ничуть не жаль. Может, не стоит совсем уж быстро?

Таор застонал и склонился, упираясь лбом в ковер. Жирному и смятому ужасом человеку было трудно говорить в этом положении. Но он не смел выпрямиться и глянуть в лицо повелителю.

Одиннадцать лет назад сирена Гооз пообещал ему власть над Древом. Настоящую и почти даром. Надо было всего лишь отдать газуру обрывок старого пергамента и письмо от Гооза. Обрывок содержал текст на древнем языке, а письмо предлагало выйти в океан и там, у кромки внешних рифов, встретиться для получения полного текста. И для исполнения обряда, дарующего его великолепию власть, равную божественной.

Благодать должна была озарить всех мужчин рода, достойных ее. Так таор оказался назначен на высокую должность временного блюстителя жезла: идти следовало налегке, оставив лишних людей, тяжести и даже оружие. С лодки сняли золотые украшения, вынесли на берег сундук с драгоценностями семьи, которые полагалось надевать на торжественных приемах. Все это стало оплатой молчания таора, сделав его в одночасье самым богатым человеком островов. Танцовщицы повелителя, пять девушек, и теперь содержатся в крепости. А вот охрану газура Оолога он приказал уничтожить.

— Девушки из знатных родов, — вздохнул газур. — Их оплакивали дома, двух оплакивают и теперь, в семьях нет иных детей. Боу, мы берем их с собой. Назначай наместника — и в путь. Обретенное здесь знание стало горестной отравой. Отец пожелал власти, и жажда свела его с ума… Мразь в подвал, позже передать дворцу.

Хранитель коротко указал рукой на двоих стражей, те поклонились и вышли, прихватив охнувшего и затихшего таора. Танцовщицы остановились, певицы смолкли, увидев, что их услуги, очевидно, больше никому не нужны.

Крид погладил руку избитой девушки и спросил ее негромко, есть ли в крепости лекарь. Та кивнула, смущенно пообещала усердно лечить спину. И сама предложила проводить доброго энэи к тем девушкам, которых держат отдельно.

Скоро лодка ушла к Гоотро. Теперь в самых неудобных для гребли местах — возле кресла газура — сидели по левому борту Роул и Парси, по правому — Крид и Уло. В крепости на острове Поути осталось четверо стражей; Олуо собрал занявших их места неумех у кромки причала и долго объяснял, что веслами следует работать вдвое реже прочих гребцов, чтобы не устать и не помешать лодке. Парси виновато развел руками — дескать, постараются. Зато теперь им будет не тесно сидеть, да и вид открывается превосходный.

Газур забился в кресло и, нахохлившись, держал отцовский жезл и недоверчиво его рассматривал. Танцовщицы отца — Яоол их смутно помнил — за минувшие годы изменились пугающе сильно. Сколько им теперь? Да никак не более тридцати… Газур обернулся, глянул на бледные усталые лица. Боу обещал оставить всех в лечебнице храма, где с ними будут говорить сирены, чтобы страшное прошлое стало действительно прошлым, не возвращалось во снах, не мешало жить. А кто станет утешать газура? Кто объяснит случившееся? Неужели отец готов был повторить преступление древнего повелителя, погубить детей моря? И зачем газуру власть бога, когда и без того Древо принадлежит ему…

— Он был уже стар и стремился всего лишь обрести здоровье, — мягко сказал Боу. — Так случается. Никто не говорил ему о богине и черной стороне обряда, поверьте мне.

— Поёшь, мед подмешиваешь, — усмехнулся газур.