Кейт Ивен - Кварталы Нелюдей

Цыплёнок! Ой, не могу! Цып-цып-цып!

Ну и цыплёнок! Зато в тепле и безопасности - а это главное! Особенно в пруду аллигаторов, которые сейчас вальсируют в особняке за моей спиной.

Тигров и аллигаторов, ты хотела сказать.

Изрядно подвыпивших, к тому же.

Ой, нашла, кого бояться!

- Виктор, - я посмотрела в чёрный холодный горизонт, - а что оно такое вообще - вэмпи? Что это: энергия, магия, душа?..

- Ты хочешь, - его рука ласково погладила меня по щеке, - чтобы я объяснял тебе то, что у нас учат на втором, если не на третьем курсе? У тебя нет азов, маленькая мисс, что толку тебе вслушиваться в сложные термины?

- Но почему, - я на мгновенье ткнулась носиком в шёлк его чёрной рубашки и уловила запах крови, тела и терпко-сладкого одеколона, - я ощущаю её внутри себя как зверя, постоянно пытающегося поменяться со мной местами?

- Потому что Лал, хоть и молодя, но очень сильная вампирша. То, что она передала тебе, тоже сильн о , поэтому не может раствориться в тебе, твоей душе - понимай как хочешь - оно не может мирно сосуществовать с тобой. Только над тобой или под тобой. Про сильных вампиров говорят, что когда они создают вэмпа, то передают ему дьявола. Души у вампиров, как ты знаешь, нет, значит, то, что даёт им нежизнь - аналог души.

- И моя вэмпи, - щурясь на ветру, я продолжала смотреть вдаль, - тоже какой-то аналог души?

- Да. Она может затолкать тебя на самое дно тебя самой и прожить в твоём теле твою жизнь. Если бы Лал была менее сильной, такого б не было, и её подарок проявлялся бы сильными эмоциями, возможно, аффектами.

- Значит, - я продолжала скрипеть мозгами, - я не вэмпи, а человек с вэмпи внутри?

- Не совсем. Твоё тело - тело вэмпи, точнее, постепенно становится им. Но твоя душа - человеческая, существующая бок о бок с подарком Лал, - он взял мою руку в свою и ощутимо напрягся. - Что случилось? Тебя трясёт, и не говори, что это от холода.

Я покачала головой:

- Не от холода. Точнее, не только от холода.

- Ты ничего не хочешь мне рассказать?

- Нет.

Странно, но я не хотела, чтобы он знал о шрамах Лэйда, о нашем с ним разговоре и прочем, прочем, прочем... Может, мне казалось, что он не поверит мне, а может, ему просто лучше не знать ничего этого.

Но ты сама можешь сказать, почему? Почему ты вдруг не доверяешь ему ?

Не знаю.

Это опять твои игры в театр и декорации?

Нет, вовсе нет.

- Что случилось, девочка моя? - прошептал Виктор, наклонившись ко мне. - Тебя даже не трясёт - дёргает.

Я посмотрела в его глаза и ответила:

- Наверное, я боюсь. Саму себя.

Он нежно улыбнулся и щёлкнул меня по носу:

- Не бойся. С твоим упрямством она вряд ли возьмёт над тобой вверх. Если, конечно, ты сама ей не позволишь.

- Хочется в это верить, - проворчала я и неожиданно ляпнула. - А ты помнишь своего отца?

Снизу вверх я могла наблюдать, как брови Наблюдателя изумлённо поползли вверх. Но он моргнул, посмотрел куда-то далеко-далеко, дальше горизонта и времени, а потом задумчиво ответил:

- Нет, не помню. Абсолютно. А что?

Я неопределённо пожала плечами. Я сама толком не могла понять, почему я задала этот вопрос и что хотела этим самым вопросом сказать Виктору. Это знаете, неосознанно: брякнула и всё, расхлёбывай.

- А ты своего помнишь?

Прикрыв глаза, я задумалась.

- Нет, не помню. Слова, поступки - ещё смутно помню, но внешность и интонацию голоса - нет, как будто их стёрли из моей памяти, - ответила я.

Но почему-то мои собственные слова меня не пугали и не удивляли. Память о папе... да, это хорошо, но если Виктор рядом, зачем она мне?

- Ладно, - вздохнул он, - а теперь возвращайся в зал к своим гостям.

- Зачем? - протестующе посмотрела я ему в глаза. - Что мне делать среди этих вальсирующих аллигаторов?

На мгновенье его брови образовали идеальные дуги под светлой чёлкой, а глаза изумлённо округлились, но он тут же справился с собой и довольно расхохотался:

- Аллигаторы? Да нет же, маленькая, как раз сегодня у Даладье собрались золотые рыбки: самые близкие, самые лучшие друзья и знакомые

- иначе б никто не позволил себе напиваться до такого свинского состояния. Львиному обществу Роман-Сити и прессе тебя представят только потом.

Припомнив сливки из голливудских фильмов, насчёт свинского состояния я согласилась.

- И всё равно не хочу! - упрямо мотнула я головой и буквально повисла у него на руках, умоляще глядя в эти родные глаза. - Пошли лучше погуляем в парк, ну пожа-алуйста!

- Маленькая непослушная девчонка! - внезапно его руки оказались на моей талии, и он легко подбросил меня в воздух, как подбрасывают маленьких детей, а потом так же легко поймал. Я не успела даже испугаться, только в груди ёкнуло сердце и растеклось тягучее, карамельно-сладкое счастье.

Глядя на него сверху вниз, я неожиданно рассмеялась так, как смеются дети и как сама не смеялась уже лет четырнадцать: громко, неприкрыто и с оттенком радостного визга. Меня не волновало то, что нас может услышать кто-то из "аллигаторов", меня вообще ничего не волновало: ни холодный ветер, ни мои ощущения во время игры в вист.

Наблюдатель закружил меня, словно я была двухлетней девочкой, а не пятнадцатилетней пигалицей, и я смеялась, как малое дитя, ещё не умеющее толком говорить и выражающее радость одним только смехом.

- Видишь Москву? - он безо всяких усилий поднял меня так высоко, как позволял его рост, и я, болтая ногами, со смехом кивнула:

- Вижу! Москву и Красную Площадь!

Только тогда он поставил меня на ноги и опять укутал плащом. Как птенец нахохлившись в его объятьях, я счастливо рассмеялась. А он улыбался мне, и эта улыбка сияла в полумраке как моя Счастливая звезда, одна-единственная, но самая лучшая. И эта холодная ночь была самая лучшая, потому что только холод лучше всего в мире позволяет осознать тепло.

- Иногда мне кажется, - шепнул Наблюдатель, - что если бы моя Энджи была жива, она была бы именно такой весёлой и взбаломошенной, как ты, а я был бы для неё самым лучшим отцом в мире.

- Если бы мой отец был жив, - уткнувшись лбом в его тёплую грудь, тихонько ответила я, - то я была бы для него самой лучшей в мире дочерью.

"Но мой отец мёртв" -

"И моя дочь - тоже" -

"Значит, я буду для тебя самой лучшей в мире дочерью" -

"А я для тебя - самым лучшим в мире отцом" - эти слова, так и не произнесённые вслух, всё-таки были сказаны и услышаны .

- А сейчас иди танцевать вместе с остальными. Иди, веселись, ведь сегодня твой день, - произнёс Виктор и погладил меня по щеке.

- А как же наставления, типа: много не пей, с мальчиками шашни не води? - весело прищурилась я.