Скотт Линч - Красное море под красным небом

— К тому, что «глаза», тщательно проверенные и переученные, могут стать мощным орудием Тал-Веррара, если использовать их не как обычные войска… а как тайную полицию.

— Говорит тот, за чьими людьми эта полиция будет охотиться, — фыркнул Кордо.

— Молодой Кордо, — сказал Реквин, — это те самые люди, чье вмешательство в ваш семейный бизнес благодаря моему влиянию было сведено к минимуму. Это те самые люди, которые послужили вашей вчерашней победе: разносили сообщения, заполняли улицы, чтобы помешать подходу армейских частей, отвлекали самых верных офицеров Страгоса, пока некоторые из вас продолжали по-любительски играть на лужайках в шары.

— Я не… — начал Кордо.

— Нет, не вы. Вы сражались. Но ваше лицемерие вызывает у меня улыбку. Неужели и здесь, когда мы одни и нас никто не слышит, вы станете утверждать, что никогда не имеете дела с такими, как я? Хотите, чтобы город захлестнула неконтролируемая преступность? Ведь это я ее контролирую. А что касается «глаз», я не спрашиваю, я говорю. Да, те немногие, кто был фанатично предан Страгосу, могут случайно споткнуться и упасть на острие меча. Остальные слишком полезны, чтобы пустить их в расход.

— И вы собираетесь учить нас на этом основании… — сказала Тига.

— На том основании, что шестеро из вас семерых хранят деньги и ценности в хранилище Солнечного Шпиля. Будем откровенны. Это позволяет мне не тревожиться о наших взаимоотношениях.

— У меня, как и у вас, большие вложения в этот город. И я не хочу, чтобы какая-нибудь посторонняя сила вмешивалась в мои дела. Надо отдать должное Страгосу. Не могу себе представить, что армия и флот в ваших руках заставят другие страны опасаться вас. Вспомните, что творилось, когда в последний раз войну вели приоры. Поэтому я хотел бы застраховать все наши ставки.

— Мы сможем поговорить об этом через несколько дней, — сказал Лионис.

— Едва ли. Неудобства вроде уцелевших «глаз» имеют обыкновение исчезать раньше, чем начинает обсуждаться их судьба. Время сложное. Сообщения могут пропадать или подделываться, и я уверен, что при вполне правдоподобных объяснениях.

— Так чего вы хотите? — спросила Фиоран.

— Если вы собираетесь превратить Мон-Магистерию в административный центр нашего замечательного нового правительства, думаю, несколько должностей будут неплохим началом. Что-нибудь значительное и престижное, пока все лучшее не расхватали. К концу недели мне понадобится оперативный бюджет; примерные подсчеты я произведу сам. Жалованье за следующий год. Кстати: я бы хотел, чтобы три или четыре кресла в иерархии этой новой организации оставались целиком в моем распоряжении. С годовой оплатой от десяти до пятнадцати тысяч солари.

— Чтобы вы могли раздавать синекуры своим лучшим ворам? — спросил Лионис.

— Чтобы я был в состоянии помочь им перейти к жизни респектабельных граждан и защитников Тал-Веррара, да, — ответил Реквин.

— Это и для вас будет переход к жизни респектабельного гражданина? — спросила Тига.

— А я-то уже считал себя вполне респектабельным, — ответил Реквин. — Боги, нет. У меня нет желания отказываться от вновь возложенной на меня ответственности. Но так уж случилось, что у меня есть идеальная кандидатура на пост главы этой новой организации. Этот человек полностью разделяет мое отрицательное отношение к тому, как Страгос использовал «глаза». Тем более что она — эта женщина — когда-то была одной из них.

Селендри не сдержала улыбки, когда все приоры повернули головы и посмотрели на нее.

— Подождите, Реквин… — начал Лионис Кордо.

— Вот еще! Не думаю, чтобы ваши шесть товарищей отказали мне в такой незначительной и патриотичной просьбе.

Кордо огляделся. Селендри знала, что он увидел на всех лицах: если он возьмется спорить, то останется в одиночестве и ослабит не только положение отца, но и собственные перспективы на будущее.

— Думаю, аванс для нее должен быть чем-то достаточно красивым и приятным, — жизнерадостно продолжал Реквин. — И конечно, ей по долгу службы понадобится пользоваться каретами и яхтами. И официальная резиденция: у Страгоса в личном распоряжении была дюжина поместий и домов. Ага — а ее кабинет в Мон-Магистерии должен быть самым большим и роскошным, верно?

15

Оставшись наедине в кабинете, который приоры покидали, снедаемые любопытством, тревогой и досадой, они долго целовались. Как обычно, Реквин снял перчатки, чтобы коричневыми морщинистыми руками провести по гладкой коже ее правой руки и по шрамам на левой.

— Вот и все, моя дорогая, — сказал он. — Я знаю, последнее время ты здесь издергалась, бегая вверх и вниз по лестницам и кланяясь важным пьяницам.

— Я все еще переживаю из-за своей неудачи…

— Мы одинаково виноваты, — сказал Реквин. — На самом деле я больше поддался вздору Косты и да Ферра — ты с самого начала что-то подозревала. Была бы твоя воля, ты выбросила бы их из окна гораздо раньше, и всей этой неразберихи не было бы.

Селендри улыбнулась.

— А эти наглые приоры смеют думать, что я даю тебе грандиозную синекуру. — Реквин погладил ее по волосам. — Боги, какой сюрприз их ожидает! Жду не дождусь, когда увижу тебя в деле. Ты создашь такое, по сравнению с чем мои маленькие группки покажутся нелепыми.

Селендри оглядела разгромленный кабинет. Реквин рассмеялся.

— Восхищаюсь их наглостью и изобретательностью. Два года расчетов… а потом эти стулья… и моя печать! Лиониса едва не хватил удар…

— Мне казалось, ты будешь в ярости, — сказала Селендри.

— В ярости? Так и есть. Эти стулья мне очень нравились.

— Я знаю, как долго ты собирал эти картины…

— А, картины, да. — Реквин лукаво улыбнулся. — Что касается этого… Стены отчасти пострадали, конечно. Не хочешь спуститься в хранилище и посмотреть на подлинники?

— Как это — на подлинники?

Эпилог

Красное море под красным небом

1

— Что значит копии?

Коста сидел в удобном кресле с высокой спинкой в кабинете Акастуса Крелла, продавца произведений искусства из Вел-Вираззо. Он держал стакан с теплым чаем обеими руками, чтобы не расплескать.

— Вы, конечно, знакомы с этим термином, мастер Фервайт, — сказал Крелл.

Старик походил бы на палку, если бы не его грация: он двигался по кабинету, как танцор по сцене, а очками с увеличительными стеклами манипулировал, как фехтовальщик шпагой. Свободный костюм из сумеречно-синего бархата и блеск обширной лысины лишь подчеркивали проницательность взгляда. Этот кабинет был логовом Крелла, центром его существования. Он придавал хозяину непререкаемый авторитет.