Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

— Хочешь, чтобы я указал Аэлин на твой цирк?

— Не совсем, — осклабился аркал. — Хочу, чтобы ты указал ей на одно «очень странное место», на которое наткнулся. А также приписал туда имя нашего общего друга. Об остальном твоя дочурка позаботится самостоятельно. Это будет очень долгое представление.

Лицо пленника побагровело от ярости.

— Этого не будет.

— Мы оба знаем, что это лишь вопрос времени, — аркал пожал плечами, выставив вперед руку, вокруг которой тут же распространилось ярко-красное сияние. — Ты сделаешь то, что я хочу, Грэг. Рано или поздно ты сдашься. Что до меня — я могу развлекаться так хоть несколько дней к ряду.

Сонный лес, Карринг

Двадцать пятый день Матира, год 1489 с.д.п.

Ноги данталли подкосились, с тяжелым стоном он рухнул на колени, глаза налились темно-синей кровью, невидящий взгляд беспомощно заметался по хижине.

— Мальстен! — Аэлин подалась вперед, однако тринтелл жестом велела ей остановиться.

— Нет! Не вмешивайся, — прошипела лесная ведьма. Лозы, протягивающиеся из ее руки, вытянулись в длину, не отпуская упавшего на колени данталли.

— Он ведь не… — охотница осеклась на полуслове, с ужасом глядя в налитые синей кровью невидящие глаза спутника.

— С ним происходит то же, что и со всеми до него. И ему больно, — отрывисто проговорила Тисса. — Но остановить процесс уже нельзя — это его точно убьет. Если выдержит, сумеет досмотреть видение до конца. Если же нет… вспомни о своем обещании, девочка.

Аэлин прижала к губам сжатую в кулак похолодевшую руку.

— Боги… — выдохнула она, мысленно взмолившись Тарт и Ниласе о том, чтобы они не оставили Мальстена и помогли ему пережить это. — Как я могла позволить ему…

— Теперь поздно корить себя. Можно только ждать, — прошелестела Тисса.

Данталли нервно дернулся в сторону, издав короткий отрывистый стон. Из носа потекла тонкая струйка синей крови.

— Мальстен… — дрожащим шепотом произнесла Аэлин.

— Он тебя не слышит, — с намеком на усмешку отозвалась тринтелл. — Сейчас он может только смотреть.

Грат, Малагория.

Первый день Гуэра, год 1487 с.д.п.

Грэг уже не понимал, сколько длится пытка. Казалось, миновало уже несколько дней. Или на деле прошло несколько часов? Аркал работал с прежним запалом, давая своему пленнику короткие передышки на то, чтобы перевести дух. Каждый раз он начинал воздействие неожиданно, когда Грэг все же позволял себе выдохнуть, насладившись моментом без боли. И тогда Бэстифар приступал к своей работе снова, то начиная с резкой невыносимой агонии, то распаляя пытку постепенно, ломая пленника ужасом ожидания. Уже несколько раз Грэг Дэвери срывался на отчаянный крик, краем глаза замечая на лице аркала странное выражение чуть разочарованного наслаждения в смеси с уважением к терпению противника.

В очередной раз прекратив свое воздействие, аркал склонился над столом, снисходительно улыбнувшись.

— Знаешь, Грэг, а ведь в твоем случае победа совсем не доставит мне удовольствия, — с печальной усмешкой заметил Бэстифар. — Можно сказать, Мальстен искалечил меня как пожирателя боли. Сотворил невозможное. До него я наслаждался моментом надлома своей жертвы, а теперь трепет вызывает лишь сопротивление. Зато, когда надлом все же случается, это не вызывает ничего, кроме разочарования. Дано ли тебе понять, каково это?

Охотник не отвечал. Сейчас он мог лишь тяжело дышать, переводя дух.

— Что ж, вижу, пока ты готов доставлять мне удовольствие и продолжать.

Грэг содрогнулся всем телом, сжавшись и приготовившись к новой волне агонии. На этот раз аркал решил начать пытку медленно, постепенно усиливая воздействие.

«Я больше не могу!» — отчаянно стучало в голове охотника, он безнадежно понимал, что пожиратель боли не оставит его в покое, пока не получит свое, а ведь терпеть такое воздействие вечно не способен никто.

Сознание в беспомощной попытке к бегству от боли начало стремительно покидать своего обладателя: перед глазами Грэга потемнело, голова безвольно упала на стол, и Бэстифар успел подстраховать пленника от удара, заботливо подставив ладонь. Пытка прекратилась, вызвав в теле охотника новый приступ крупной дрожи.

— Нет, нет, так не пойдет, — улыбнулся аркал. — Убегать нельзя, Грэг. Мы ведь только начали. Ты знаешь, сколько прошло времени? Полтора часа, мой друг. Всего полтора часа. А в нашем распоряжении весь вечер.

— Нет… — едва слышно выдохнул охотник, не сумев сдержаться. Аркал приподнял безвольно повисшую голову пленника, найдя его рассеянный, помутившийся взгляд.

— Давай, давай, переводи дух. Сделаем перерыв побольше. Минут пять, что скажешь? Мне нужно, чтобы ты пришел в себя, иначе будет не так интересно.

В горле Грэга пересохло, он поджал сухие искусанные в кровь губы и поморщился, с трудом борясь с навязчивым желанием попросить хоть глоток воды. Из последних сил он мотнул головой, вырываясь из хватки пожирателя боли, который и не стремился удерживать его.

— Я не буду напоминать тебе, как все это прекратить, ты это и без меня прекрасно знаешь, — кивнул Бэстифар, отходя на шаг. — К слову, должен заметить: выдержка просто потрясающая. Так мужественно терпеть легкую расплату данталли может далеко не каждый человек. Я тебя, знаешь ли, искренне уважаю.

«Легкую расплату?» — ужаснулся про себя Грэг. — «Милостивые боги, она действительно может быть сильнее?»

— Когда-нибудь… я убью тебя, — в тихой ярости выдохнул охотник. Аркал осклабился.

— Можешь говорить — значит, можешь продолжать, — констатировал он.

Рука его загорелась красным светом, и боль — агрессивная, всепоглощающая, нечеловеческая — вновь набросилась на свою жертву. На этот раз Грэг не пытался сдержать стон: он вырвался самостоятельно, раньше, чем сознание успело понять, что происходит. И, казалось, это надломило что-то внутри, потому что захотелось закричать. Крик на миг создавал иллюзию, что становится легче, и за этот обманчивый миг хотелось держаться всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

— Боги, хватит! — вырвалось у охотника.

Боль ушла. На секунду ли, насовсем ли — Грэг не знал. Но сейчас он готов был отдать что угодно, чтобы продлить этот миг покоя как можно дольше.

— Прости, что? — невинно улыбнулся аркал.

— Прекрати… — выдохнул охотник, ненавидя себя за эти слова. Лишь теперь он полностью осознал, что остался в этом плену один. Больше нет Мальстена, который мог бы это прекратить. Нет никого, кто мог бы заставить аркала остановиться. И ведь Бэстифар не позволит своей любимой игрушке погибнуть: он сделает все, чтобы сохранить охотнику жизнь и наполнить его непрекращающейся пыткой, выдержать которую не под силу ни одному живому существу. Кроме, разве что, Мальстена Ормонта.