Анна Аршинова - Девочка по имени Аме

Потому что Амэ-но-коянэ — это Садахару. Вот бывает же так!

— И там йокаи бродили по улицам? — спросил Удзумэ, ощущая дурноту. Какая же там, наверное, у людей сложная жизнь.

Но Элайя пожал плечами.

— Ничего такого. У меня был даже знакомый ханье… Низших йокаев к людям не пускают.

— Но все равно они йокаи! — это уже проснулся Инстинкт. Он не мог и не хотел молчать.

— Йокаи, — согласился Элайя, и его глаза злобно сверкнули. От этого Данте ощутил себя несколько лучше.

— Кристиан, а ты откуда все это знаешь? В книжке прочитал? — все же читать, похоже, это не такая уж и плохая идея. Или нет?

— Такого в книжках нет — у нас цензура. Мне родитель рассказывал.

Значит, еще и цензура… Этот мир не был таким радостным и благородным, каким казался раньше. В детстве Акито казался великим героем и защитником, а сейчас? Сейчас просто близким человеком, расположения которого Данте решил добиться любыми способами.

01 день месяца Овцы 491 год Одиннадцатого исхода

(настоящее время)

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши

Когда прошло два месяца с начала занятий, Данте понял, что привык. Сегодня он открыл глаза и понял, что происходящее ему больше не кажется каким-то нереальным сном. Не приходилось всматриваться в зеркало, чтобы убедиться, что в нем бледное светлоглазое существо — ками, а не человек. Не нужно было щупать когти, будто не веря в то, что они настоящие и вот-вот не отвалятся. Теперь это больше не сон. Это реальность.

— Скажи, тебя не посещает мысль, что нам это снится? Ведь все слишком уж нереальным кажется… — несколько недель назад завел разговор Данте. Ебрахий сидел на веранде в привычной позе, даже осенний холод не загнал его в дом, а Удзумэ остановился рядом, глядя на друга, который казался расслабленным и беззаботным. Выглядел зверем, который просто втянул в себя когти.

О Ебрахие могли думать сколь угодно разные и дикие вещи: что он безответственный, что он безобидный, что он недалекий — но Данте знал, что это не так. Они ведь не первый день знакомы. Он просто хотел таким казаться. А вот почему — Удзумэ никак понять не мог, хотя пытался.

— Если это сон, то я никак не могу определиться, приятный он или кошмар, — Ебрахий улыбнулся. — Это пройдет, я думаю. Мы привыкнем. Как привыкли просыпаться в собственной крови с царапинами на груди когда-то.

Данте переступил с ноги на ногу — холодно.

— Из-за меня тогда чуть не погибла служанка. Девушка… я ее… — и чего его потянуло на откровенность? Конечно, Ебрахий поймет Данте, но… это ведь прошло. Нет, еще болит чувством вины. Он тогда допустил непростительную ошибку.

— Испортил, — закончил за Удзумэ Ебрахий, подняв голову. Он посмотрел на друга, и глаза его лукаво и понимающе сверкали. — Не думаю, что ты так уж в этом виноват. Тебе просто не сказали, что нельзя. А такое сам не поймешь…

— Ты меня пытаешься оправдать? — спросил тогда Данте, ощущая удивление. Хотя, если что и умел Ебрахий хорошо, так это оправдывать слабости, чаще всего свои, что порой бесило.

— Тебе это не надо? — голос Ебрахия изменился, стал обиженно-глухим.

— Наверное, надо, — выдохнул Данте. — Это ведь мучает… Когда ведь осознание пришло, что произошло, мне даже возрождаться не хотелось. Хорхе говорит, что если бы не клятва, я бы не вернулся… А как было у тебя?

Данте понял, что у него озябли пальцы, и подышал на них, стараясь согреть. Все это время он косился на Ебрахия, все такого же расслабленного и спокойного. Сейчас он походил на какого-то аристократа, который за чашечкой саке любовался садом камней. Только вот в пределах общежитий не было ни саке (да и не действовало оно на организм ками), ни сада камней.

— Неожиданно, — коротко ответил Футодама, а потом горько усмехнулся. — В наши ворота постучался Цукиеми и сказал, что мое время пришло. Я и обалдел. А мама начала кричать и в чем-то обвинять его — решила, что пришло мне время умирать. Была жуткая суета.

Данте рассмеялся в кулачок.

— А рассказывать красиво ты не умеешь.

— Не моя это специальность, — ответил он, выныривая из воспоминаний. — Кстати, для рукоделия тебе ничего больше не нужно?

Данте прыснул.

— Не-а. Хочешь, вышью тебе косодэ?

— А повадки у тебя все равно бабские…

— И что?

Ебрахий покачал головой. Ничего. За это Данте его и любил — ему было все равно. Он принимал его любым: хоть в женских тряпках, хоть в мужских. Тут даже специальностью действовать не надо было, чтобы привлечь на свою сторону.

— Станешь моим младшим братом? — неожиданно спросил Ебрахий. Данте оторопел. Такого предложения он не ожидал. — Всегда мечтал. У меня только сестра была…

Удзумэ не удержался и рассмеялся. Ему очень понравилось это предложение, а на душе от него стало так тепло, что даже осенний холод стал казаться глупым и незначительным.

— Есть еще Акито. Я его по-прежнему считаю старшим братом…

Ебрахий скривился, но заставил себя пожать плечами.

— В семье не без урода. Это знаешь, как некоторые получали при женитьбе вместе с женой сварливую тещу, так и я вместе с младшим братом получаю еще одного…

— Выгодное предложение!

— Да уж…

Данте некоторое время улыбался. Ебрахий посматривал на него с неуверенностью. Решив, что хватит мучить друга, Удзумэ произнес:

— Я стану твоим младшим братом.

Теперь во весь рот улыбался Ебрахий. Бизен только что выбрал предмет своей верности, и ее приняли. Это было настоящее счастье. Но тогда еще никто не понял, что произошло. Оно и к лучшему.

А сегодня Данте проснулся и понял, что происходящее — это не сон. Наверное, это пришел момент, когда он наконец понял не разумом, а сердцем, кто он такой. И нет, как раньше уже не будет. Невозможно прошлое, как нитку в клубок, закатать назад, и то, как они жили…

"Как там мама?" — вдруг подумалось ему. Она ведь такая хрупкая в плане стрессов. Наверное, на нее сильно повлияло исчезновение ребенка. И проклятый Хорхе, мог бы позволить весточку домой отправить! Так нет! "Они должны забыть о тебе, ты должен забыть о них"! Разве это справедливо?

Напрасный это гнев, бесполезный. Данте вздохнул, понимая, что это был его выбор. Конечно, в ками его превратил Хорхе, но в Академию он пришел по своей воле. Ведь мог отказаться. Или не мог? Или это была просто такая красивая иллюзия выбора, на которую он слишком легко купился.

"И Акито…"

Если Акито его отверг, что было вполне ожидаемо, если учесть изменившуюся внешность и принадлежность к виду, который братик ненавидит еще больше, чем йокаев, то значит и отношения надо строить теперь по-другому. У Данте есть специальность, обладание которой позволяет не упустить никого из интересующих его объектов. Так почему бы ей просто не воспользоваться?