Лиланд Модезитт - Смерть Хаоса

Волны белизны, свидетельствующей о многочисленных смертях, накатывали теперь то со стороны моря, где тонули корабли, то со стороны Найлана, где падавшие снаряды уже находили свои первые жертвы. Заставив себя отрешиться от этой ранящей белизны, я выпустил заточенный в трубы гармонии хаос прямо под днищами кораблей.

На сей раз вместе с землей всколыхнулся и залив. Над волнами, смешиваясь с бурунами, поднимался пар.

Однако это не остановило обстрел. Снаряды бомбардировали Найлан, огненные вспышки взметали обломки зданий.

Я ощутил, как уходят под воду еще несколько кораблей, но шторм начинал выдыхаться.

И тут сереброволосая Дайала подняла руку. Сквозь мое сознание пронесся шепот, походивший на шелест листьев, шорох трав под мягкой поступью горного кота или на журчание лесного ручья. Миг, и ветры взвыли с удвоенной силой, и на стальные корпуса вновь обрушились водяные валы.

Я излил в залив еще больше хаоса, и вспучившиеся воды поглотили еще несколько судов. Два корабля столкнулись, и оба пошли на дно. Подземный толчок заставил меня сделать два шага, чтобы удержаться на ногах. Восстановив равновесие, я торопливо вытер лицо и увидел, что теперь атакующие ведут огонь из всех орудий.

Взрывы гремели беспрерывно. Город окутали клубы дыма и поднятой в воздух пыли, ливень не успевал гасить вспыхивавшие то здесь то там пожары. Белые волны обрушивались на меня и со стороны Найлана, где умирали горожане, и сквозь мои же каналы гармонии приходили с залива, оповещая о новых смертях среди моряков и артиллеристов. Погибло уже около трети кораблей, однако оставшихся было достаточно для того, чтобы беспрерывным огнем превратить Найлан в груду черного щебня.

Тамра, Джастин, Дайала, тетушка Элизабет и мой отец объединенными усилиями призывали силы гармонии, однако даже этого было недостаточно, чтобы уже подведенный мною к дну залива стихийный хаос высвободился полностью.

Бушевал шторм, но корабли рвались сквозь пенистые валы. Киты, спруты и иные призванные Дайалой чудовища глубин обрушивались на суда, но те все же прокладывали себе путь. Тамра сплетала на их пути сети почти чистой гармонии, но беспрерывно стреляющие броненосцы приближались к Черному городу.

Наконец ветры стали стихать. Дайала упала на траву, Джастин опустился рядом с ней на колени. Моя мать устремилась к стоявшему на краю утеса отцу и чуть не споткнулась, когда его шатнуло над самым обрывом.

Элизабет подошла к Джастину и Дайале, укрыла их своей тьмой. Ветры, хоть и не столь неистовые, поднялись снова, валы вновь обрушились на стальные корпуса. Еще несколько кораблей стали погружаться в воду, но снаряды, несмотря на качку и тьму, исходившую сейчас главным образом от Элизабет и Тамры, продолжали сыпаться на гибнущий город.

Внезапно Тамра пошатнулась и упала на колени. Элизабет съежилась и тоже зашаталась, окружавшая ее тьма развеялась. Ветер и волнение пошли на убыль.

Мысль об огнях глубин заставила меня сглотнуть, но теперь настал мой черед… мой черед… мой черед извлечь из недр их великое пламя.

Темные корабли ускорили свой бег к молу. Дождь почти прекратился, зато снаряды падали едва ли не с частотой дождевых капель.

Я заставил себе погрузиться в гармонию и приблизиться к самой кромке хаоса. Это было опасно, но до сих пор мне не удалось высвободить его мощь в той мере, какой хватило бы для уничтожения столь могучего флота.

При последнем усилии меня пробрала дрожь, желудок вывернулся наизнанку, в глаза вонзились белые иглы.

Земля подпрыгнула, край великой стены Найлана рассыпался, и ее обломки упали с утеса в ревущий и стонущий Кандарский залив. Пар поднимался над водой уже не отдельными струйками: залив закипал, словно чудовищный котел.

Пот струился по моему лицу, и все вокруг казалось застывшим: Джастин, склонившийся над Дайалой; мать, повисшая на сгорбившемся отце; обмякшая между братьями Элизабет; Кристал, протягивающая пальцы к моей руке.

А снаряды все рвались, сокрушая в щебень древние каменные стены. Полыхали пожары, волны взбесившегося залива накатывали на берег, и гибнущий город обдавал меня кровавой белизной новых и новых смертей.

CXXVIII

Кандарский залив

Вода окатывает бак «Гордости Императора»; вода такая горячая, что смывает с металла серую краску. Корабль зарывается носом в кипящие волны, вздымающиеся выше капитанского мостика.

Когда крейсер соскальзывает в эту клокочущую бездну, командующий флотом смотрит на маршала. Лицо Стапеллтри там, где на него попали брызги кипятка, покрыто красными пятнами.

– Всего горстка магов, да? Пусть проклянут демоны и тебя, и твою «горстку магов»!

– Я выполнил свой долг как подобает, – отвечает Дирсс, вцепившись в горячие, обжигающие пальцы поручни мостика. Несмотря на боль от ожогов, голос его тверд и спокоен. – Мы оба выполняем свой долг.

– Будь он проклят, этот долг. Мы все мертвы!

Стапеллтри сам правит штурвалом, ибо обожженные руки вахтенного уже не позволяют тому держать руль. Остальных смыло с мостика волнами, и они сгинули в волнах позади флагманского корабля. Командующий флотом налегает на штурвал, делая все, чтобы не подставить корабль бортом под удар волн.

– Без долга мы никто!

Дирсс дергает за сигнальный шнур, чтобы передать в орудийные башни приказ продолжать огонь, но ответа нет. Отвечает лишь флотоводец.

– Значит, мы и есть никто. У покойников нет ни перед кем долга.

Идущий впереди корабль, единственный, оставшийся на виду у Дирсса, с грохотом взрывается, и фонтан пламени швыряет во вздымающиеся волны куски искореженного металла. Вопли и крики тонут в реве урагана, череде взрывов детонирующих снарядов и грохоте валов, ударяющихся в металл.

«Гордость Императора» зарывается в кипящую воду, и мостик обдает ужасный запах вареного мяса. В волнах появляются и исчезают тела смытых за борт людей. Очередной нырок корабля, и рулевой, не удержавшись обожженными руками за поручень, с отчаянным криком падает в кипящее море.

– Свет…

Грохочет взрыв: детонация боезапаса разносит вдребезги носовую орудийную башню. Кипящая вода захлестывает мостик и смыкается над тонущим стальным корпусом. На поверхности Восточного океана остаются лишь пляшущие на волнах мертвые тела.

CXXIX

Стоя на мысу и зная, что остальные – Тамра, Джастин, Дайала, тетушка Элизабет, мой отец – в отличие от меня отдали все, что могли, я напрягся изо всех сил в новом усилии овладеть хаосом и гармонией и сплести их воедино. Я делал это, дробя гармонию на все меньшие и меньшие частицы и направляя их в гущу хаоса, перемешивая, связывая, скрепляя хаос и гармонию вместе и создавая в итоге жар и пламя, подобные солнечному. В горниле моей воли хаос и гармония сливались в единый сплав.