Владимир Корн - Звезда Горна

Он смотрел на нее с нежностью, а она смотрела на меня. В ее взгляде можно было прочитать все что угодно, кроме того единственного, что я хотел бы там увидеть.

Я склонился в глубоком поклоне, закусив нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от боли.

— Барон Артуа де Койн, мы рады видеть Вас — в ее голосе тоже было все, кроме той самой радости. — Что-то Вы очень бледны, Вас ранили? -

— Порезался, когда брился, Ваше Императорское Величество — ответил я и снова склонился в поклоне.

— Ну что ж, отдыхайте, выздоравливайте. Мы наслышаны о Ваших заслугах. Герцог Иллойский писал о Вас в самых хвалебных выражениях, настаивая на том, что в заключении с вардами мирного договора целиком Ваша заслуга. Знаем и о Говальде, этом преступнике, переданном Вами имперскому правосудию. Вы достойны награды и она ждет Вас. Выздоравливайте. —

Кивком головы Янианна дала понять, что отпускает меня, и отвернулась, что-то весело сказав своему спутнику.

— Прощайте, Ваше Императорское Величество — поклонился я уже ей в след. На какое-то мгновение мне показалось, что плечи ее чуть вздрогнули, но может это произошло потому, что герцог в это время взял Янианну за талию, направляя ее движение.

Все, завтра меня здесь не будет, не будет уже никогда. У меня есть убежище на самом берегу моря, убежище, о котором не знает никто. Месяца мне хватит, чтобы залечить свою рану, а там….

Я шел через расступающуюся толпу высокородных господ, и ловил их взгляды. Они были разные, эти взгляд, и злорадные, и торжествующие, и даже презрительные. Попадались и другие, сочувствующие взгляды моих друзей, но было их как капля в море.

— Артуа — заступила мне дорогу леди Кроул, кузина леди Элоизы, известная своей потрясающей наивностью, даже Проухв далеко ей в этом уступал. Она как будто бы жила в своем мире, в котором не было места ничему плохому и неприятному.

— Артуа, Вы сегодня споете нам? Мы Вас очень просим, правда ведь, господа? — обратилась она к окружающим.

Я с изумлением посмотрел на нее. Господи девочка, да в каком мире ты живешь? Ты что, совсем не понимаешь, что сейчас со мной происходит? И что я могу сейчас спеть? Может быть, вот это?

Янка, что ж ты сука, на простынках белых

Ночью мне клялася в искренней любви?

Но она так трогательно и доверчиво смотрела на меня, что весь мой запал на нее испарился без следа.

Хорошо дамы и господа, вы хотите песен, их много у меня.

— Конечно, леди Кроул, специально для Вас я и спою эту песню. —

Девочка в возрасте двадцати пяти лет и имеющая трех детей, радостно захлопала в ладони, чуть ли не подпрыгивая на месте от радости.

И я пошел к музыкантам, которые, конечно же, всегда в курсе всех дворцовых событий и слухов.

— Господа музыканты, это последняя наша встреча. Я обещал одной леди песню, и вновь обращаясь к вам за помощью. Помогите мне, не откажите в любезности, подыграйте и всего лишь. —

Высокородная знать заинтересованно потянулась к площадке для музыкантов, оказывается, это еще не конец истории, барон нам еще и споет, ведь для этого у него самое время.

Эта песня написана в другом мире и в другое время, но она именно о том, что я сейчас чувствую.

Я взял инструмент в руки, оглядывая зал. Большинство взглядов устремленных на меня, было откровенно насмешливыми, ну что ж, мне не хватило времени, чтобы мы могли лучше узнать и понять другу друга, а теперь уже слишком поздно.

Послушайте песню, господа, и черт бы меня побрал, если это не крик моей души. Слова этой песни трогали миллионы сердец в моем мире, а вы ничем от них не отличаетесь, вы так же способны любить, страдать и чувствовать горечь утраты. Это не просто песня, это то, что творится сейчас внутри меня, и я дарю это вам, и очень надеюсь, что вы поймете меня немного больше.

Где-то далеко, за спинами собравшихся аристократов, я видел Янианну со своим герцогом. Вот она что-то сказала ему, улыбнулась, провела по его щеке кончиками пальцев….

Взяв несколько вступительных аккордов, я начал петь.

Господи, до чего же хороша акустика в этом зале, но и мой голос звучал так, что я сам бы никогда не поверил, что способен на такое. Никогда у меня не получалось так хорошо и никогда больше не получится. Мой голос метался по всему дворцу, залетая в каждый уголок, и бился об высокий потолок, пытаясь выбраться наружу, туда, где находится небо и свобода, о которой я сейчас пою.

Теперь я не видел окружающих меня лиц, я вообще ничего ни видел, и меня уже не было здесь.

Я спел половину куплета под аккомпанемент одинокой гитары, когда ко мне присоединились музыканты. Могли ли я представить себе раньше, в прежней жизни, что буду петь в императорском дворце, в сопровождении императорского оркестра и из-за утраченной любви императрицы? Конечно не мог, но если бы я был в силах изменить хоть что-то, пусть бы эта девушка была кем угодно, последней портовой шлюхой, и только оставалась со мной навсегда.

А музыканты молодцы, они вели мелодию так, словно ее исполнение было для них так же привычно, как и исполнение тех мелодий, что знакомы им с самого детства.

Повернувшись к Эрариа, я взял, почти выхватил из его рук скрипку со смычком и прижал ее к щеке. Слушайте господа, слушайте, и вы услышите в ее пении голос моей души, потому что обычным голосом передать его нельзя….

Когда я закончил, в зале стояла абсолютная тишина.

Я отдал инструмент потрясенному Эрариа, переводившему свой взгляд со скрипки на меня и обратно. Помнишь мальчик, один наш разговор, что на скрипке играют не руками, а душой. Тогда я не мог тебе показать, потому что сам не знал, как это делать. Теперь я знаю, но повторить никогда не смогу, да и пытаться даже не буду.

Я сошел с небольшого возвышения, на котором находились музыканты, и пошел по направлению к выходу. Двери огромные по высоте и мне нет нужды опускать взгляд, чтобы не пройти мимо выхода.

Первым на пол полетел орден, висевший на ленточке у меня на груди. За ним последовала золотая шпага, жалобно позвякивая на плитках пола. Я рванул на груди орден, полученный мною за Кайденское ущелье. Но он не подался, наверное потому, что я заслужил его в полной мере. Тогда я рванул на груди парадный камзол, не утруждая себя расстегиванием пуговиц, сорвал его и отправил следом.

В левом боку взорвалась жгучая боль. Обманул Цаннер, не прошло еще двух часов. Скосив глаза, я увидел быстро расплывающееся по белоснежной ткани рубашки алое пятно. Ничего, я знаю, как с этим бороться, достаточно прижать левую руку к ребрам и притянуть ее правой. Дойду, не сдохну, там карета, там Прошка, а в доме меня ждет Цаннер, и он обязательно поможет.