Константин Башкатов - Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

— Не нужно, — тихо отозвался Ашамаэль, затягивая петлю заклинания. Рыцари замерли. — Нам нужны лишь скакуны. Вы — нет. Всё что нужно, вы уже сделали. Обнажите мечи!

И по тихой поляне разнёсся звон дюжин клинков. Лицо Даанрита напряглось, взгляд его метался от короля, к рыцарям. Хотя воля его принадлежала падшему, всё же гордый гвардеец сохранил свои понятия о воинской чести. Какая чушь, думал Ашамаэль. Люди вновь замерли с обнажёнными мечами в руках. Лишь тихий шелестящий ветер пронёсся в желтеющей кроне дубов.

— Ашамаэль, нет…

— Убейте себя, — холодно скомандовал чернокнижник.

— Нет! — выпалил Даанрит. — Они ничего не сделали нам!

— Они люди! Они все желают нам зла, пойми!

Впрочем, поздно было что-то решать. Людские воины один за другим пронзали себя собственными мечами и падали на землю. Но предводитель людского воинства замер с мечом в руках. Единственный он остался среди трупов своих товарищей. Меч выпал из рук, почти бесшумно опустившись в траву и листву. Непослушные руки рыцаря потянулись к шлему и стянули его с головы, открыв лицо молодого человека. Почти юноши. Он ошарашено смотрел на короля.

— Что за тёмная магия… Не так я представлял себе встречу с тёмным магом! — молодой человек явно думал не о том. Он был из тех, кто грезил подвигами и славой, сражениями с драконами и злодеями. Наивный глупец!

— Исполняй приказ! Умри! — рявкнул Ашамаэль. Воин вздрогнул, и выронил шлем, который со звоном ударился об меч, уже лежащий на земле.

— Н-нет… Никогда! — рыцарь схватил меч. Даанрит с ярой ненавистью на лице выступил вперёд, вынужденный повиноваться своему хозяину и защищать владыку любой ценой. Но это не мешало ему ненавидеть своего покровителя. Вскинув щит, он встал в боевую стойку. Ашамаэль мог уничтожить этого сопляка за мгновение, заставить его корчиться в агонии или захлебнуться в наслаждении. Но падший решил предоставить Даанриту возможность — он должен знать, кто здесь хозяин. Скрестились клинки, послышался яростный крик рыцаря. Скрежет стали, и воины отпрянул друг от друга, но лишь для того, чтобы вновь молниеносно сойтись, мечами высекая искры. Кружа между деревьев, они обменивались ударами и выпадами. Стоило заметить, что человек держался хорошо против эльфийского мастерства. Но вот звон стали захлебнулся в вопле боли — точный удар острой стали, и человек лишился кисти руки. Рыцарь упал на колени, и следующий удар лишил его головы. Даанрит замер среди деревьев, окутанный тусклым солнечным светом. С меча его стекала кровь, голова опустилась в приступе отчаянья. Сейчас он понимал, кому вверил свои жизнь и меч. Ашамаэль был уже не тот. Не тот молодой эльф, сражающийся за своего короля. Он стал чудовищем, страшным тираном. Ярость закипала в гвардейце — он слышал тихие шаги, шелест за спиной. Словно змей побирался к нему. С тихим гортанным рыком, Даанрит швырнул в сторону щит, сжал свой окровавленный меч двумя руками и развернулся, встретившись взглядом с королём-чародеем. Секунда, и эльф заносит меч, надвигаясь на своего господина, с намерением покончить с происходящим ужасом. Ашамаэль, казалось, даже не сопротивлялся, но острый клинок замер в паре сантиметров от его лица. В напряжённой тишине слышалось только тяжёлое дыхание Даанрита, который так и замер с занесённым мечом. Мощное заклинание сковало его, о чём говорил яркий зелёный свет, мерцающий в чёрных латах.

— Глупо, друг мой, — жестоко произнёс Ашамаэль. — Что ты пытался доказать этим?

— Ты… Чудовище… Жестокая тварь! — с трудом выдавил эльф. — Я желал служить прежнему… Падаану Файону, а не тому, чем ты стал сейчас!

— Правда? Как это трогательно, — лицо чернокнижника оставалось каменно-спокойным. — Но ты сделал свой выбор, Даанрит, ибо ты увидел, насколько слаб Свет.

— Но это не причина забывать о чести и морали… Мы то, чем мы живём, Ашамаэль. Мы не должны уподобляться животным, мы — высшая раса, должны быть примером. А этих людей ты убил просто из прихоти… Они тоже наши братья, как и другие эльдар. Мы не должны так поступать.

— Мы — не они. Люди лишь грязь, они не раз это доказывали.

— Но благодаря ним мир неоднократно был спасён! Ты сам отлично знаешь это, ты сам видел, как люди сражаются.

— Это не имеет значения, — Даанрит рухнул на землю, когда заклинание по плавному жесту Ашамаэля исчезло. — Идём, нам пора в путь.

Немедля, пятеро всадников двинулись по лесу. Раненый гвардеец хотя и сидел в седле самостоятельно, но по обе стороны его сопровождали оставшиеся воины, один из которых так же вёз доспехи раненого товарища. Даанрит и Ашамаэль ехали впереди. Вскоре путники преодолели лес, и двинулись через поля, избегая людских городов и дорог. В этих краях о войне в основном лишь слышали — ни северных эльфов, ни демонов или дроу здесь не было никогда. Впрочем, если Талания падёт, то и эти мирные края наводнят демонические твари. А сейчас здесь стояла идиллическая картина. Чистые поля, в пышных облаках тёплыми оранжевыми красками разлилось солнце, овевая золотистым сиянием осенние кроны лесных деревьев, что стояли на горизонте. Эльфы сбавили шаг скакунов. Лёгкий ветерок пронёсся над путниками, колыхая тёмные одежды. Но в воздухе уже витал осенний холод.

Когда солнце плавно скатилось к горизонту, окрасив тонкую полоску земли в алый, королевская свита вновь ускорила шаг. Эльфы не собирались останавливаться на ночь, и продолжали путь даже в темноте, освещаемые одной лишь луной. Правда, на утро Ашамаэль среди смешенных лесов обнаружил город, который привлёк его внимание. Хотя рассвет уже забрезжил, из-за стен не доносилось ни единого звука, а в воздухе отчётливо слышался запах смерти и разложения. К запаху простой мертвечины примешивался и другой. Магический. Ничего подобного Ашамаэль до этого дня не ощущал. С тьмой смешивалась смерть, переплетаясь сотней тошнотворных ароматов и десятками резких сладковатых запахов, от которых кружилась голова. Подъезжая воротам, Ашамаэль увидев вдали уходящего тракта столб пыли и зеленоватых испарений, а энергия смерти там буквально зашкаливала. Короля радовало одно — с теми, кто покинул город, эльфам не по пути. Без сомнения армия, двигалась в сторону республики Талания. Но любопытство взяло верх, и падший всё-таки заехал в город. Там он обнаружил лишь пустые улицы и дома. Жизнь там словно замерла — казалось, люди просто бросили повседневные дела и ушли. Все до единого. Правда, местами виднелись признаки того, что без насилия не обошлось — пара перевёрнутых повозок, опрокинутые столы и разбитая посуда. Ашамаэль смирился с тем, что даже мертвецов он здесь не найдёт, но проезжая мимо церкви, он слышал скрип двери. Взор метнулся к выходу из обители Творца. На королевскую свиту смотрел бледный, словно живой мертвец, молодой человек в рясе священника. Руки его, трясущиеся как от лихорадки, сжимали крест. Губы его были окровавлены — очевидно, несчастный от страха прокусил их. Священник что-то приглушённо бубнил. Чернокнижник спешился и направился к человеку.