Дэйв Волвертон - Властители рун

Увлекшись сбором корешков мальвы, хорошо помогающей при ожогах, он не сразу заметил Биннесмана, появившегося перед самым обедом.

— Приветствую, — сказал чародей у него за спиной, напугав Габорна. — Травы собираешь?

Габорн кивнул. Вряд ли такому специалисту по травам, каким был Биннесман, его усилия покажутся хоть сколько-нибудь стоящими. Габорн стоял на коленях среди ароматных, зазубренных листьев и внезапно засомневался, действительно ли эти розовые лепестки принадлежали мальве или он ошибался.

Биннесман лишь кивнул, улыбнулся, встал на колени рядом с Габорном и помог ему вырывать из земли корешки.

— Корни мальвы лучше помогают при ожогах, если они свежие, — сказал он, — хотя продавцы торгуют сушеными. Однако и сухой корень мальвы, если его намочить в воде, может принести некоторое облегчение.

Габорн прекратил работу, но Биннесман заставил его продолжать.

— Обрати внимание на верхнюю, самую толстую часть корня. Тебе будет полезно научиться тому, какую часть как использовать, — он разломил пурпурно-коричневый корень и показал Габорну. Сок потек ему на руки, и старый чародей дотронулся измазанным соком пальцем до лба Габорна. Прикосновение вызвало ощущение прохлады. — Понимаешь?

— Да.

Между ними повисло неловкое молчание, Биннесман заглянул Габорну в глаза. На коже чародея заметны были зеленые крапинки, но одежда оставалась все той же — золотисто-багряной, цвета осенних листьев.

— Тебе кажется, что я обладаю какой-то невероятной силой, — сказал Биннесман, — но это лишь та сила, которую дает служение земле.

— Ваши травы гораздо действеннее тех, которые мне приходилось видеть в Мистаррии.

— Тебе хотелось бы понять, в чем тут секрет? — спросил чародей.

Габорн кивнул, в душе сомневаясь, однако, что Биннесман станет тратить время, давая ему объяснения.

— Сажай семена сам, Мой Король, в почву, которую ты вскопал собственными руками. Поливай их собственным потом. Служи им — давай и делай для них все, что требуется — и тогда они, в свою очередь, послужат тебе. Очень редкие люди, даже среди самых мудрых, понимают, как много может дать им такое служение.

— И это все? — удивился Габорн.

— Мои растения неплохо послужили людям этой страны. Ты видел, как я удобрял их выделениями людей. И делал это на протяжении многих десятилетий. Поэтому растения и служили людям, которые их кормили.

— Мы все… очень тесно переплетены между собой. Растения, люди, земля, небо, огонь, вода. Мы — не нечто отдельное, независимое друг от друга; мы — одно и то же. И осознав это, мы сливаемся в Единую Великую Силу.

Биннесман замолчал, не сводя с Габорна пристального взгляда.

Поразмыслив, Габорн пришел к выводу, что до него начинает доходить смысл сказанного чародеем, хотя и не во всей своей глубине.

— Эти сады в Мистаррии, — произнес он, наконец, не зная, что еще сказать. — Мне, наверно, нужно обратиться в Дом Разумения, узнать, где можно достать семена. Как можно больше разных семян.

— Ты позволишь мне взглянуть на твои сады? — спросил Биннесман. — Может, я смогу посоветовать, как лучше за ними ухаживать.

— Конечно, я не против. Но вы ведь живете здесь. Вы так и останетесь в Даннвуде?

— Зачем? Семь Камней разрушены. Последний обалин мертв. Я ничему больше не смогу научиться у них, мой сад погублен. Значит, и служение мое здесь окончено.

— А что с вашей вильде?

— Я искал ее сегодня весь день, вслушивался в шепот деревьев и трав. Если она снова ушла в землю, это, наверно, произошло далеко отсюда. Придется продолжить поиски во Флидсе и дальше на юге. Может быть, и в Мистаррии.

— А каково вам придется без этих лесов?

— Они в самом деле прекрасны, — ответил Биннесман. — Мне будет недоставать их. Однако теперь ты мой король. Я последую за тобой.

Было так странно слышать это проявление преданности. Насколько Габорн знал, Охранители Земли никогда не проявляли верности королям. Они держались сами по себе, в стороне от обычных людей.

— Это будет что-то ужасное, правда? — спросил Габорн. — Я имею в виду войну. Она надвигается, я знаю. Чувствую, как что-то… смещается под землей. Ощущаю движение энергии.

Биннесман просто кивнул в ответ. Взглянув вниз, Габорн заметил босые ноги чародея, хотя кое-где среди зелени еще оставался снег.

Внезапно у него вырвались слова, которые не давали ему покоя весь день.

— Я выбрал его среди прочих и сделал это от всей души. Я имею в виду отца. И пытался защитить его, пытался служить ему. То же самое относится к Сильварреста, отце Шемуаз и Рован. Но у меня ничего не вышло. Все они погибли, несмотря на то, что я хотел их спасти. Скажите, Биннесман, что еще мне следует делать?

Чародей, не скрываясь, внимательно разглядывал его.

— Ты не понимаешь, милорд? Недостаточно просто хотеть спасти их. Ты должен вкладывать в служение им весь разум, всю свою волю.

То, что стояло за этими словами, ужаснуло Габорна. Возникло ощущение, что весь мир колеблется, смещается у него под ногами, а ему не за что уцепиться. Ведь он так любил и отца, и Сильварреста, так старался, чтобы они уцелели!

— Это моя вина, что Радж Ахтен еще жив, — задумчиво произнес Габорн. — Паутина, которую я сплел, чтобы поймать его, оказалась слишком тонкой для такой большой мухи, — этот образ заставил его улыбнуться.

Однако существовало и еще что-то, что он должен был сделать; нечто ускользающее от понимания и, тем более, не поддающееся определению. Он еще плохо чувствовал свои недавно обретенные силы. Не понимал ни меры своей ответственности, ни новых обязанностей.

И тут Биннесман произнес слова, которые, понял Габорн, останутся с ним навсегда. Слова, от которых у него помутилось в голове.

— Милорд, ты еще не понял? Отобрать людей — этого мало. Сила Земли слабеет; Сила Огня, напротив, становится все сильнее. Чем больше людей ты постараешься спасти, тем более жадно Огонь стремится их погубить. И яростнее всего он будет пытаться уничтожить тебя.

Габорн от изумления открыл рот, сердце у него замерло; он чувствовал, чувствовал все это и прежде, но не понимал до конца. Расплата за новое могущество, которое он все сильнее ощущал в себе, будет ужасной. Полюбив человека, пожелав его спасти, он тем самым помечает его, превращает в мишень.

— Как же быть, в таком случае? Что я могу сделать? — воскликнул Габорн. — И какой прок человеку от того, что я выделю его среди других?

— Со временем мы научимся использовать твою силу, — ответил Биннесман. — Тебе кажется, что для человека в этом немного проку. Может быть, ты в каком-то смысле и прав. Но с другой стороны, так уж ли мало, если речь идет о том, жить ему или умереть?