Шимун Врочек - Фабрика уродов

Ришье рывком выпрямился. Жестко усмехнулся.

Ему идет это перевоплощение. Из неуверенного, мятущегося, никому неизвестного, да и неинтересного графа Тассела — в решительного, пусть и импульсивного Лисьего Хвоста. Героя Фронтира и убийцы Анджея, Мертвого герцога. Вот только под разными личинами в конечном итоге скрывается одна и та же сущность. В данном случае — та, что боится бросить лишний взгляд в сторону красивой суки Лоты…

Родная сестричка? Что с того? Выродки выше человеческой морали!

Да и о какой морали может идти речь, когда стоит вопрос о выживании самого их рода. Инцест для таких, как они — полудемонов, исторгнутых утробой Лилит на заре времен — единственный способ воспроизведения себеподобных. Говорят, что редко-редко случается, чтобы смертная женщина понесла от Выродка. Но женщины Древней Крови могут рожать только от себеподобных.

Для всех Малиганов влечение Ришье к Лоты было вполне естественно и незазорно. А если у барона Хантера, за которого Лота зачем-то выскочила замуж, найдутся на этот счет возражения, то он может засунуть их себе в причинное место. Иначе голову вобьют в плечи вместе с рогами…

Увы, себе на беду, мой хозяин — актер. Быть может даже слишком хороший актер. Судя по тому, что я успел увидеть и услышать, а больше — почуять своим безошибочным паучьим чутьем — Ришье так долго и самозабвенно играет роль человека, что вжился в нее сильнее, чем следовало. Выродки противопоставляют себя всему прочему миру, а Ришье Малиган противопоставляет себя еще и собственному Клану.

Потому он и не лезет на свою сестру, хотя вовсю томится от неизбывного искуса.

Сумасброд и романтик.

Поддаться зову плоти, для него значит предать себя, проявить непозволительную слабость, дать фальшь в игре. А отступиться и уйти в сторону попросту не хватает сил.

Лота, женщина близкая, желанная и доступная — мотив Ришье Малигана в погоне за Диким Талантом. Сводя вместе эту парочку вместе для поисков носителя, его треклятое семейство все правильно рассчитало. Ришье будет делать все, как скажет Лота. Чтобы быть рядом с ней, и в то же время как бы не из-за нее.

Самообман, одновременно горький и сладкий, как отравленный мед.

Знание того, что она использует его, придаст ему силы для того, чтобы сопротивляться зову плоти. Про зов сердца я говорить не буду, потому что не уверен, что у Выродков есть сердца, — ну, в том смысле, в котором мы думаем об этой качающей кровь мышце.

— И какой же это мотив?

В голосе Ришье появился интерес. На то и расчет. Рыбак рыбака…

Я глазами делаю хозяину знак приблизиться и шепчу в ухо фразу, которую за последние два дня несколько раз ясно читал в глазах.

— Что ты со мной делаешь, женщина?

Ришье отдергивается, точно ошпаренный. Не сомневаюсь, он никогда не произносил эту фразу вслух. Но я — Паук, и мое искусство не только плести нити, но и чувствовать малейшее колебание, которое по ним передается. Еще я умею читать узоры, сотканные из самых тонких, невидимых глазу паутинок. А густые, душные тенета же натянутые между Лотой и Ришье не заметил бы только слепой.

Хрясь!

Рука у моего хозяина — та, что настоящая, а не из оживленной магией глины — полегче, чем у Корта. Но он-то и бьет с душой.

Аккуратно сплевываю под ноги Лоты зуб. Все, дошатался.

— В моей комнате под подушкой вы найдете заколку Клариссы. Она искала ее этой ночью перед тем, как уйти, но не нашла. Вы знаете, почему, милорд, — (достаточно графа!) — Такой уж у нее Талант…

Жаркий шепот, щекочущий шею:

— Я и правда могу отыскать, что угодно, если это спрятали намеренно. А вот если что-то потеряю сама, то могу ворошить вещи до умопомрачения, но ни за что не найду. Ты терял что-нибудь по-настоящему ценное, мой варвар? Мне все понравилось, и я добра этой ночью. Я могу отыскать это для тебя. Только попроси. Хорошо, попроси меня…да, вот так, так, та-ак…

На самом деле я просил ее не искать. Руками и губами, как мог истово. Просил даже не начинать.

Потому что испугался, что она действительно может отыскать ниточку к моему прошлому, к памяти и оборванным нитям, которые остались там, где появился Тотем. Не уверен, что хочу, чтобы за них кто-то мог дернуть…

— Плевать!

По щеке хозяина ползет капля пота. Корт ничего не понял, а Лота изображает, что не почувствовала на себе короткий быстрый взгляд, который на нее бросил Ришье. Молодой Малиган делает огромное усилие, чтобы справиться с собой и своими чувствами. У него получается.

— Что с того? Кларисса — нимфоманка. Он спит с любым, у кого заподозрит приличный размер в штанах. И в твою внезапно вспыхнувшую к ней страсть я не верю.

— А мне плевать, во что веришь ты, Ришье Малиган, — резко бросаю я. — Если останусь жив, мне нужна Кларисса. Больше чем всем вам! Я могу быть только с ней!

— Он, пожалуй, говорит правду, Ришье.

Шаркающая походка, стоптанные туфли с поцарапанными пряжками. Уникальная осанка, сочетающая в себе прямую спину и сутулые плечи. И унылая лошадиная физиономия. В поле зрения появился лорд Феррин. Он же лорд Фер. Мозги Малиганов.

— Ну, почти правду. Только думаю, для него сойдет не только Кларисса, но и любая другая женщина Древней Крови. А вот с простыми смертными возникнут определенные… гм-гм… трудности. — Фер сделал паузу и сально хихикнул. — Любая сойдет, да не каждая снизойдет. Вот он и вцепился в нашу соблазнительницу.

— О чем ты говоришь, дядя?

Это Лота Малиган.

— Он же Тотем. Несовершенное творение Сагаразат-Каддаха.

— И что с того?

В голосе Корта Малигана звучит раздражение.

— У каждого Тотема есть не только плюсы, но и минусы. Скажем так, эффект отдачи. Прямо как в ситуации с Диким Талантом… Хе-хе! Хе!

— Хватит шарад, Фер!

Не выдерживает и Ришье.

И почему все умники — зануды с ярко выраженным самолюбованием?

— Наш Дакота — паук. (Кстати, все знают, что само слово «Дакота» на языке южных раугов обозначает большого черного паука?). Благодаря Тотему он быстр, ловок, силен. Подозреваю, что умеет хорошо разбираться в самых разных хитросплетениях и интригах — не столько благодаря уму, сколько благодаря наитию. Он опасен и хорош — как инструмент, созданный для тайных грязных дел. Но у пауков, знаете ли, есть определенные сложности с половой жизнью. Их самки сжирают самцов сразу после спаривания. По всей видимости, с женщинами, вступившими с ним в связь, происходит что-то подобное. Я имею в виду — с простыми смертными женщинами. Но Древняя Кровь выше жалкой друидической магии Сагаразат-Каддаха. Исходя из того, что тут только что нес наш разрисованный друг, я делаю вывод: он трахнул, — это слово Фер произнес с нескрываемым удовольствием. — Клариссу, а она взяла и не оторвала ему голову…