Руслан Мельников - Магиер Лебиус

Новый противник. Слева. Спешит, покуда тяжелый меч не поднят вновь. И – успевает. Почти. Копье направлено в левую руку голема. Но копье не попадает в подвижную конечность. Только слегка скользит по шипастому налокотнику. Рука же…

Стальная рука – безоружная, однако сама по себе являющаяся грозным оружием – попросту вырывает, сдергивает рыцаря с седла. Бросает на землю. Голем наваливается всем своим весом сверху, сжимает пальцы, вминает защитный подбородник в горло противнику. Обезглавливает – не острым металлом, но чудовищным давлением. Отрывает голову.

И – еще один остландский рыцарь. Уже справа. Тоже наскакивает, налетает на согбенную груду железа, не теряя ни секунды, ни полсекунды, в полной мере используя благоприятный момент. Разогнуться, размахнуться для верхнего удара у голема времени нет. А потому он просто рубит мечом понизу. Падает конь с отсеченными ногами. Всеми четырьмя. Беспомощно и нелепо катится по земле всадник. Но длинный клинок дотягивается и до него.

Очередная пара нападающих. Еще два напрасно сломанных копья. И вновь голем рубит мечом и цепляет пальцами-крюками. Меч половинит остландского барона. Пальцы хватают графскую руку. Барон разваливается надвое. Рука графа отделяется от тела.

Крики, лошадиное ржание, звон металла, грохот падающих тел.

А голем уже поднимается с колена, встает на ноги и шагает по ристалищу навстречу… Быстро идет навстречу… Бежит, громыхая железом, навстречу… Оставшимся навстречу…

Запоздалым, отставшим рыцарям навстречу.

Скачущим навстречу своей неминуемой смерти.

Если кто и испугался, если кто и пожелал остановиться – теперь уже поздно. Разогнанные для копейной сшибки кони не останавливаются сразу. Пока не столкнутся с врагом – не останавливаются. И взявший разбег противник – вот он уже, совсем рядом. И свернуть в огороженном ристалищном коридоре, проскочить стороной, уйти от длинного меча в длинной руке нет никакой возможности.

Ни малейшей.

Меч голема снова и снова описывал смертоносные дуги, и фонтаны крови брызгали аж за ристалищную ограду. Только последнему из остландских поединщиков – графу Альберту Клихштейну удалось-таки, бросив копье, осадить коня. С пронзительным ржанием обезумевший жеребец вскинулся на дыбы перед големом, переступающим через трупы и куски трупов, через умерших и умирающих.

Впрочем, это не спасло Клихштейна. Острие вражеского меча все же достало… Сначала открытое брюхо графского коня, а после – уже на земле – и самого Альберта.

Потом пришел черед поверженных, но еще живых, немногих уцелевших в бойне рыцарей. Раненых, искалеченных, оглушенных, сбитых с коней… Тех, кто еще шевелился. Голем добивал каждого – быстро и методично. И изящной мезирикордии[9] для этого ему не требовалось. Победитель использовал свой громадный меч, действуя им со сноровкой мясника и несуетливостью потомственного раздельщика туш.

Только вылетевший за ограждения Дипольд Гейнский почему-то не привлекал внимания голема. Впрочем, пфальцграф по-прежнему не подавал признаков жизни и не представлял опасности для чужаков из Верхней Марки.

ГЛАВА 13

Залитое кровью ристалище являло собой границу. На той стороне турнирного поля Рудольф Нидербургский видел торжествующих оберландцев во главе с Чернокнижником. И уже не важно было, что воинов у маркграфа так мало. Важно, что под знаменем с серебряной змеей выступил неуязвимый, непобедимый, несокрушимый стальной голем. Великан не из плоти и крови, а из металла и черных колдовских токов. Тот самый великан, что вершит сейчас кровавое дело на кровавой ристалищной границе. Довершает…

С другой стороны ристалища, у зрительских трибун, теснились обескураженные, растерянные, напуганные хозяева турнира. Не участвовавшие в турнире бездоспешные нидербургские рыцари. Бледные как снег стражники. Пешие ландскнехты. Конные рейтары, больше не пытавшиеся отрезать оберландцам путь к отступлению, а, напротив, сами отступившие за турнирное поле. Первая и единственная сотня! Больше из-за городских стен никто на подмогу своему бургграфу не спешил. Город трусливо закрывал ворота.

Правда, к нидербургским воинам уже присоединились оруженосцы и слуги изрубленных остландских рыцарей. Да еще вон в сторонке – десяток оцепеневших стрелков-арбалетчиков.

Арбалетчиков?!

Арбалетчиков!

Рудольф встрепенулся. Как же он мог забыть о своих бравых стрелках?! Самострелы-то в их руках по-прежнему взведены. И притом не абы какие самострелы. Большие, массивные армбрусты, со стальной дугой лука, с крепкой тетивой, натянуть которую возможно лишь при помощи тугого реечного ворота или мощного рычага «козьей ноги». Такие арбалеты способны пробить любой доспех. Любой обычный доспех. И быть может… И может быть…

Это была последняя надежда.

Бургграф Рудольф Нидербургский встретился взглядом с начальником десятка стрелков. Глаза десятника-цейнерманна выражали страх и готовность. Страх, потому что глаза эти видели то же, что видели глаза бургграфа. Готовность – потому что страх…

Во взглядах прочих арбалетчиков тоже читался страх на грани панического ужаса. И тоже готовность. Готовность обреченных. Готовность сделать хоть что-нибудь, хотя бы попытаться сделать… Лишь бы избавиться от этого липкого, сковывающего члены страха.

Бургграф молча и почти незаметно кивнул.

Краткий приказ цейнерманна тоже был слышен едва-едва. Десятник отдавал команду хриплым шепотом… Однако те, кому следовало, расслышали. Почувствовали. Прочли по пересохшим губам.

Арбалеты поднялись.

Звонкие щелчки армбрустов прозвучали громче сказанных слов. Тяжелые стрелы срывались с массивных лож.

Одна,

вторая,

третья…

Единого залпа все же не получилось. Арбалетчики не смогли разом стряхнуть оцепенение страха и одновременно прижать спусковые скобы.

…четвертая,

пятая,

шестая…

Руки стрелков дрожали, но сейчас это не имело большого значения: мишень была близко, мишень была большой. Захочешь – не промахнешься.

Мишенью являлся голем, закончивший уже свою кровавую работу. Голем стоял неподвижно, спиной к стрелкам, видимо, ожидая от своего создателя и господина дальнейших распоряжений. А бить грозного врага в спину всегда проще и безопаснее. Это известно любому стрелку.

Увы, зловещая фигура стального человека… нечеловека… сзади оказалась столь же неуязвимой для арбалетных стрел, как и спереди – для таранных копейных ударов. Массивные и толстые короткие болты армбрустов даже не опрокинули гиганта.

Металл звенел о металл. Болты били вразнобой:

в торс,