Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

— Так что, если захочешь сбежать от нас, первым делом избавься от них, — влезает Линда. И улыбка во все тридцать два.

— Подожди, Лин. У всех нас есть с собой такие вещи. Когда мы выходим из дома, все, что мы видим и слышим, записывается в доме. Стас тебе эти записи показывал. Ты назвала их кусочками жизни. Но внутри дома эти вещи не действуют. Только снаружи.

Еще правило. Если с тобой произошло что-то такое, что тебе не хочется показывать другим, идешь к Стасу и говоришь ему, чтоб стер кусок с такого-то по такое-то время.

Миу откровенно испугалась. Не смутилась, а именно испугалась.

— Можно рабыне спросить? Хозяин очень рассердится, если рабыня снимет его подарок?

Я вздохнул, достал коммуникатор и вызвал на связь Стаса.

— Стас, картинку с диадемы Миу принимаешь?

— Сейчас проверю. Да, картинка четкая, запись идет.

— Выключай запись. Миу против.

— Но по инструкции положено…

— Она не прогрессор, контракт не подписывала. И вообще, несовершеннолетняя аборигенка. На нее наши инструкции не распространяются.

— Есть отключить запись, — рапортует Стас.

— Конец связи, — убираю коммуникатор. — Миу, ты слышала разговор? Теперь это просто украшение.

Сидим, молчим. Настроение у всех испорчено. Размышляю, что за тайны могут быть у рабыни во Дворце, раскрытия которых она так боится? Не хочет быть засланным казачком? Это естественно. Но не те эмоции. Любовник? Нет. Был бы стыд, конфуз, легкий испуг. Но не ужас.

Отец! Миу боится, что мы узнаем, кто ее отец. Он наверняка захочет перекинуться парой слов с любимой дочерью.

— Такое утро испортили! — не выдерживает Линда. Миу подозрительно шмыгает носом. Удивительно, но мимика котов до мелочей повторяет человеческую. Если точнее, европейскую. У азиатов есть свои особенности.

— Почему — испортили? — делаю вид, что удивляюсь. Протягиваю руку и глажу Миу по головке. — Убедились, что Миу — умная, верная и надежная девушка. Умеет хранить тайны. Ты разве забыла, что ей надо хранить тайну рождения?

— Блин! Я непроходимая дура!

— Ну зачем же так самокритично? Ты учишься.

— Хотелось бы учиться на чужих ошибках. А то все на своих да на своих, — хмуро сообщает Линда. Миу, сидя между нами, ошарашенно вертит головой. Слезы высохли так и не появившись.

— Господин не сердится на свою рабыню?

— Сержусь, — улыбаюсь я, почесывая ее за ушком. — Но ты поступила правильно.

— Рабыня совсем запуталась.

— Все, хватит. Проехали и забыли, — решает Линда. — Миу, хочешь за твоим хвостом все самцы бегать будут?

— Рабыня хочет, но боится.

— Не бойся и держись поближе к нам! — сбрасывает привязные ремни, чтоб не мешали, расстегивает на Миу блузку и завязывает узлом на животе. — Вот! То, что надо!

Как всегда, садимся в двадцати шагах от ступеней парадного входа. Как всегда, на ступенях нас встречает Фаррам со свитой. Выхожу из машины первым и приветствую владыку поднятыми руками. За мной выскакивает Миу и низко кланяется, положив ладошки на плечи. Хвостик стоит трубой, значит, все печали и горести позабыты.

Пока мой язык привычно произносит по-восточному пышные приветствия, а глаза скользят по свите, выделяя незнакомцев, Линда и Петр лезут в багажник.

Неторопливо идем во Дворец. Миу семенит за нами, отстав на два шага. Фаррам останавливается и оглядывает ее с головы до ног. Задерживает взгляд на диадеме, ошейнике, браслете, прижатому к груди свертке с тапочками.

— Вижу, ты балуешь рабыню.

— Миу умная девочка. Такую подарком не испортишь, — бросаю я как бы между делом.

— А ошейник все еще старый.

— Дорогой бриллиант требует дорогой оправы. Чтоб изготовить дорогую оправу, нужно время.

— Если Владыка позволит сказать рабыне… — робко подает голос Миу.

— Говори.

— Хозяин заказал рабыне очень дорогой и красивый ошейник. Он будет готов сегодня вечером.

— Миу, иди, поболтай с подругами, — как бы сердито говорю я.

— Слушаюсь, господин, — склоняется она в поклоне и исчезает со скоростью ветра.

— Так, на чем мы остановились? Я привез две доски для игры в калах. Одна для нас, на другой Линда будет обучать игре всех желающих.

— Яу-у — из-за поворота коридора доносится вскрик, полный боли. Туда только что ускакала Линда. Она всегда торопится обогнать всех, чтоб занять лучшее место в первом ряду. На лицо Владыки ложится тень. Прибавляем шаг. Трое стражников бегом обгоняют нас.

За поворотом — растерянные стражники, Шурртх и Линда. Ну конечно, кто же еще? Молодежь чуть ли не обнимается. Во всяком случае, держатся за руки.

— Что здесь произошло? — грозно спрашивает Фаррам, но глаза его смеются.

— Шурртх просит таймаут — высоким голосом пищит Линда и колотит левой ладошкой по напряженным пальцам правой, изображая букву «Т».

— Ты уверена, что это он просит? — переспрашивает Владыка, повторяя ее жест.

— Владыка, вы не поверите. Ее задница отрастила когти! — стонет Шурртх и в доказательство протягивает правую ладонь с четырьмя ранками.

— Дай залижу, — предлагает Линда.

— Лизать не надо, — останавливаю я. — Наша слюна может вызвать воспаление. Лучше аптечку принеси.

— Но как такое возможно? — удивляется Фаррам.

— А пусть по попе не бьет, — возмущается Линда. — Я думала, тихонько стукнет, уколется и все. А он — со всей силы!

— Я же без когтей, — оправдывается Шурртх.

Только сейчас замечаю, Линда стала шире в бедрах сантиметра на три-четыре.

— Шурртх, я восхищаюсь твоей воинской доблестью, — Фаррам склоняет голову к плечу. — Но расположение дамы не завоевать грубой силой. Если звезде твоего сердца не нравятся знаки внимания, смени их. Придумай что-то новое.

— Слушаюсь, Владыка.

— Заканчиваем таймаут?

— Такова наша воля, — пискнула Линда, спрятав ладошки за спину.

Толпа гостей расступается, пропуская Владыку. Под шелест голосов за спиной, следуем дальше. Слегка сочувствую Шурртху и Линде. Должности шута при дворе у прраттов нет. Но необходимость в ней есть. Больше не сомневаюсь, Владыка дал Шурртху то же задание, что и я Линде — снимать напряжение. Вечером похвалю ее. О заднице, отрастившей когти, теперь легенды ходить будут.

Рассаживаемся, я раскрываю доску для калаха, достаю мешочек с красными шариками, которые называются камнями. Доска простая — два ряда, один над другим, по шесть лунок. Нижние лунки мои, верхний ряд — соперника. Справа и слева от рядов — еще по лунке. Это калахи. Справа мой, слева — соперника. Так как соперник сидит напротив меня, для него родной калах тоже справа. Во все лунки, кроме калаха, кладется по шесть камней. Игрок берет камни из любой своей лунки и раскладывает в каждую следующую по кругу (против часовой стрелки) по одному камню. Сначала в свои лунки, потом — в калах, дальше — в лунки соперника. Калах соперника пропускается. Если ход заканчивается в калахе, игрок получает дополнительный ход. Если ход заканчивается в своей пустой лунке, а в лунке напротив есть камни, игрок забирает эти камни (и свой последний) и складывает в свой калах. Если игроку нечем ходить (все лунки пусты), оставшиеся камни соперник складывает в свой калах. Выигрывает тот, в калахе которого больше камней.