Алексей Бессонов - Путешествие с дядюшкой Джедом

– Ну-у, – развел руками путешественник. – А как же?!

– Тогда – за мной!

И старуха поволокла его в темную глубину пещеры.

Когда их голоса исчезли где-то во мраке, маркграф Ромуальд смог перевести дух и вытереть со лба холодный пот.

– Ужас-то какой, – прошептал он. – Никогда о таком не слышал…

– Банальная история, – ответил ему тесть, небрежно поигрывая своим бокалом. – Бывает. Романтичная девушка, экзальтированная особа…

– Обалдеть от такой романтики, – заметил Шон, оглядывая развешанный по стенам пещеры арсенал. – Это сколько ж народу она своей алебардой тут положила?

– Кто знает? – пожал плечами Кирфельд. – Странно, что за ней до сих пор не пришли.

– Вот тут как раз ничего странного нет, – отмахнулся Ромуальд. – Никакая полиция в эти места не сунется. Налоговые – те да, они ведь за премию работают. А полицейские предпочтут замять любое, даже самое скандальное дело, лишь бы не лезть в Старошмопский лес. Местные почему-то убеждены, что здесь сильно фонит. Болваны! Мой счетчик Гейгера до сих пор ни разу не пискнул…

Барон хотел что-то добавить к сказанному зятем, но не успел, так как из тьмы мягко выплыл Джедедайя Шизелло.

– Старушенция пошла по-большому, – подмигнул он своим друзьям.

– Так что – сваливаем? – вскочил на ноги Ромаульд.

– Не надо так спешить, – осадил его дядя. – История тут печальная. Никакого драконьего яйца там нет.

Шон фыркнул.

– Я так и думал, – кивнул барон. – Надо сообщить об этом старой дуре, и дело с концом. Маразм часто сопровождается галлюцинациями.

– То есть яйцо там есть, – перебил его дядюшка Джед. – Но никакое не драконье. Насколько я понял, старая дама обнаружила когда-то работу мастера Жаберже, созданную в тот период, когда он еще не перешел на всяческие миниатюры. Видимо, в давние времена яйцо было выкрадено разбойниками и помещено на отстой в эту пещеру, а потом забыто. Я датирую его началом позапрошлого века.

– Вот и надо вправить старухе мозги! – недовольно буркнул Кирфельд. – И вообще, нам пора на болота. Возможно, я еще успею подстрелить на ужин парочку кикимор – помнится, господин старший псарь утверждал, что они весьма недурны под чесночным соусом.

– Под чесночным соусом недурны даже бегемотовы хвосты, – задумчиво почесался старый путешественник. – Но подумайте сами, друг мой: разве вам не жалко старую даму, прожившую свою жизнь в бесплодном ожидании счастья?

– С ума сойти, Шизелло! Да эта ваша дама едва не заставила меня обнажить клинок! Если мы не отправим ее в ближайший бедлам, то подумайте, сколько еще черепов появится в этом чертовом ущелье?

– Это говорите мне вы, дорогой барон? Если мне не изменяет память, вы еще ни разу не были замечены в нежных чувствах к налоговому ведомству!..

Барон Кирфельд недовольно крякнул, но крыть ему было нечем: налоговых он и впрямь недолюбливал. Возможно, перепалка заняла бы еще немало времени, однако тут заговорил молчавший до того Шон:

– Не исключено, что в ближайшее время тетка свихнется окончательно. Что тогда будет – кто знает? И вообще, говорить правду – истинный долг странствующего рыцаря.

Последний аргумент привел Джедедайю Шизелло в состояние глубокой задумчивости. О себе как о странствующем рыцаре он еще не задумывался – это с одной стороны. А с другой – кем, как не рыцарем естествоиспытательства он стал, проведя целые десятилетия в далеких джунглях, и нещадно пожираемый то глистами, то блохами, а иногда, бывало, и крокодилами?

– Что ж, – сдался Джедедайя после глубокого вздоха. – Правду так правду.

Словно в ответ, из тьмы пещеры раздались шаркающие шаги, и вскоре путешественники увидели Принцессу, с довольным видом приближающуюся к столу. Дядюшка Джед нервно скомкал в руках свой клетчатый носовой платок.

– Ну вот, – заговорила меж тем хозяйка, – теперь вы видели мое сокровище… но скажите мне, господин ученый, как сколько мне еще ждать вылупления? Ведь я сижу на яйце не менее шести часов в сутки, а прошло уже, как мне кажется, немало лет… или нет?

– Видите ли, сударыня, – естествоиспытатель сделал серьезное лицо и сложил руки на животе, – с точки зрения науки, данное яйцо является не так чтобы яйцом, а это вот…

– Как, как? – приложила ладонь к уху Принцесса. – Я что-то недослышала. Как это – не так чтобы яйцом? А чем же, помилуй бог?

– Ну, то есть, это, конечно, яйцо… но не так чтобы драконье.

– К тому же, – неожиданно раздался напряженный голос Шона, – яйца несут только ложнодраконы, лишенные как разума, так и какого-либо смыла бытия, тогда как истинные драконы – живородящи.

– Да-да, – закивал ободренный Шизелло. – Живородящи… так что у вас тут яйцо, но не драконье…

– А… чье же? – вытаращила глаза злосчастная старуха.

– Это э-ээ, яйцо мастера Жаберже. По-видимому, он создал его в тот период, когда увлекался монументализмом, а потом…

– То есть вы хотите сказать, что я высиживаю не дракона, а какого-то идиотского мастера?!

– Нет, нет, – замолотил руками по воздуху дядюшка Джед, но было поздно: Принцесса Ущелья выпрямилась во весь рост и простерла над путешественником худую ладонь со вздутыми старческими венами:

– Вон!!! Вон, негодяи! Шарлатан! Видала я таких ученых!

Первым из пещеры вылетел Шон – меж ног его, шипя для приличия, промчались коты, – а следом со всей поспешностью на воздух эвакуировались остальные участники экспедиции. За ними, постепенно нарастая, несся звон бьющейся посуды.

– Валим отсюда! – возопил Ромуальд, хватая свою поклажу, сложенную у входа в пещеру.

– Спокойно, оружие у нее не заряжено, – флегматично отозвался его тесть.

– И все же поспешим, – нервно облизнулся Джедедайя, – сейчас у нашей милой знакомой рассохнутся последние остатки головного мозга, а что она натворит на одном лишь спинном – я даже и не знаю… однако, кнопки!

Повинуясь приказу, коты обильно засыпали все подступы к пещере канцелярскими кнопками, и путешественники шустро покинули ущелье, по выходу из которого, перевалив через небольшую цепь поросших вереском холмов, они спустились к бескрайним Шмопским болотам.

9

Местность здесь выглядела мрачно. Едва серо-зеленые холмы остались за спиной, члены экспедиции почувствовали влажное, гнилостное дыхание уходящей в туманную даль равнины. Из стелющейся над болотами седоватой дымки на горизонте проступали причудливо изогнутые конусы небольших вулканов, погасших многие тысячелетия тому. Далеко на западе сквозь седую муть едва пробивалось светло-желтым пятном солнце. Звуки окружающего мира, недавно еще окружавшие людей пусть слабо ощутимым, но все же заметным фоном – исчезли напрочь, уступив место вязкой тишине, прерываемой лишь клокочущим кваканьем жаб, в неисчислимых количествах населяющих этот страшный край.