Мария Николаева - Дороги Судий: Чужой Путь

Я ведь чувствовала, что должна улыбаться — несмотря на боль, рвущую хрупкое человеческое тело. В тот момент я была уверена, что моих слез не поймут. Кто? Не знаю, но понимание этого въелось в душу так сильно, что я подсознательно следовала по этой тропке, боясь оступиться или упасть. Почему мне это было так важно? Какая разница плачет ли Судия, когда чувствует, как умирает мир под грузом собственных ошибок? Слишком много вопросов. Мы никогда не понимали свою вторую ипостась. Сущности Суда жили эмоциями, они воспринимали мир только в цвете чувств, но для нас это настолько дико, что даже не укладывается в голове. Нельзя подчинить то, что не понимаешь. Мне это почему-то удалось. Вернее мне позволили. Именно так, это сложно объяснить, сложно даже просто думать о себе как о двух личностях, но почему-то она мне позволила связать ее силу.

Все, можно считать, что я окончательно сошла с ума. Я уже даже в мыслях отделяю себя от сущности Суда. Это уже диагноз, но что поделать, если я не могу представить, о чем думает и что движет той, что видит мир в ярких мазках чувств. Да, разделение происходит прежде всего у нас в сознаниях, но слишком велика разница восприятий до и во время Суда. Сомневаюсь, что кто-либо из нас сумеет понять и принять свою вторую половину. Это слишком дико. Даже для меня. А это уже показатель.

Жаль, что я не могу бросить сейчас Хэла. Если бы у меня была возможность наведаться в наш архив, провести пару дней в запыленных залах библиотеки, листая старые отчеты, то наверно мне удалось бы смириться со всеми странностями. Но связь с хозяином уже сформировалась и ее мне не преодолеть. Он знает мое имя, и теперь я обязана ждать, когда он произнесет его и отдаст первый приказ.

Я поежилась от неприятного холодка, пробежавшего по позвоночнику. Хуже первого приказа нет ничего — он выполняется всегда и абсолютно дословно. И если после имени прозвучит ледяное "умри", мое сердце остановится прежде, чем я сумею это осознать.

Хорошо еще, что павшие об этом не знают, иначе наше служение начиналось бы очень… любопытно. Ведь даже самый невозможный приказ, прозвучи он первым, мы воплотим в жизнь. Пойдем против мира, против Вселенной, против самих себя — но исполним.

Это страшно. Но мы всего лишь рабы. Кого интересуют наши чувства? Тем более если все свято верят, что их и нет? Да, мы всего лишь рабы, находящиеся в услужении Судьбы и проклятых нами же существ…

Кстати о павших. Не мешало бы и мне вспомнить о своем хозяине. Надо как-то выстроить его жизнь, чтоб и миру не мешал и у меня под ногами не путался. Значит, опять придется влезать в его проблемы по самые уши. Не люблю я этого. Не благодарное это дело писать судьбу павшего на полотне мира. Обязательно потом все предъявляют претензии — вот здесь сделала не так, тут следовало поступить эдак.

Ладно, в общих чертах я уже все продумала, но есть несколько нюансов, требующих особого участия с моей стороны. Да и просчитать пару десятков вероятностей будущего не помешало бы, но некогда — придется рисковать. Надеюсь, Хэл не очень злопамятен…

Впрочем, какая разница как павший относится ко мне? Я ему не невеста и не жена, слава Проведению! Сейчас главное — уберечь мир от его разрушительного влияния. А это можно сделать только одним способом — сковав цепи связи между моим хозяином и планетой.

Вот и все. Мысли построены, как солдаты на плацу, и столь же послушны. Кажется, я созрела для разговора с Пресветлым Владыкой. И думаю, он примет мою точку зрения. Вот только как быстро он согласится? Вряд ли сразу. Все правители обычно ломаются, когда мы предлагаем вполне приемлемый выход, хотя сами часто думают о том же.

Но прежде всего мне надо встретиться с принцессой. И это откладывать дальше просто не имеет смысла, тем более после выходки Хэла сила Суда все еще бьется в крови, а значит, есть шанс сыграть с миром на равных. Интересно, получится ли?..

Принцессу я нашла на удивление быстро. Она сидела у небольшого фонтанчика в тени огромного дуба недалеко от отцовского дома. Синие глаза девочки были мечтательно устремлены куда-то вдаль, хотя смотрела она всего лишь на игру света в журчащих струях воды. Я проследила за ее взглядом и сама на мгновение выпала из реальности. Красиво. Это сложно объяснить, но, живя среди эльфов, даже мы становимся созерцателями. Невольно, но становимся.

— Danny, — женский эквивалент обращения незнакомо коснулся губ. Не люблю лезть в жизни женщин — их боль особенно сильно бьет по миру, но иногда это необходимо. Например, сейчас.

Надеюсь, что это так. Потому что есть вещи от которых не отмыться, сколько не старайся, а мне хватит уже грехов — и так до конца времен искупать все, что натворила по неопытности.

— О леди, извините, я вас не заметила, — девочка приветливо улыбнулась мне и на мгновение я сама показалась себе чудовищем. Играть так жизнью ребенка, по меньшей мере, подло! Но когда и где такое абстрактное понятие как подлость останавливало Судию?

— Ничего страшного. Я только подошла. И, danny, вы можете называть меня Эми.

— Хорошо, Эми. А меня все зовут Ласточкой, хотя на самом деле я Раниэль, но я привыкла к прозвищу. Да и не со зла они, — принцесса снова улыбнулась, и я поняла насколько ей не подходит эльфийское имя. Раниэль. Рани… Повелительница. Не для нее это. Она слишком светла для того, чтобы вынести бремя власти. Такие просто не смогут жить по закону меньшего зла. Прозвище ей подходит гораздо больше. Ласточка. Она действительно птичка, маленькая и хрупкая, и ей так легко навредить, так легко обрезать крылья и лишить неба…

— Сколько тебе лет? — невольно поинтересовалась я, когда молчание излишне затянулось. Ласточка уже давно смущенно отвела взгляд, не в силах долго выдерживать столь пристальное внимание к своей персоне.

— Уже двадцать. Можно сказать, я почти взрослая. — Улыбка Ласточки стала еще ярче. И как можно так сиять? Не представляю. Разве можно дарить свет и тепло всем, не делая различий?

— Действительно. Еще год-другой и ты сможешь сама писать свою судьбу, — я говорила совершенно серьезно, зная, что для эльфов значит первая веха в жизни. В двадцать один год они получают право голоса, право самим решать, что делать и какой путь избрать. Это еще не полная самостоятельность, конечно, но первый шаг к ней — определенно.

— Да, — Ласточка мечтательно улыбнулась, — и тогда я смогу Петь! Отец запрещает, говорит, что этот дар слишком опасен, что он сжигает души. Но я не смогу жить по-другому — музыка звучит во мне.

Я до боли закусила губу, пытаясь подавить в себе вспыхнувшую с новой силой сомнения. Так вот почему она так сияет! Первый Дом Искусства избрал себе новую жрицу. Сколько же лет прошло с тех пор, как я в последний раз видела носителя истинного таланта? Много, слишком много, мне даже стало казаться, что эта сила навеки покинула миры, разочаровавшись в своих неверных детях. И вот теперь, когда все Судии давно исключили из своих расчетов влияние Пяти Домов, они заявили о себе вновь, причем не где-то там, а во Внутренней Паутине.