Джек Вэнс - Лионесс: Мэдук
«Неужели не понятно? Когда-нибудь я выйду замуж за всемогущего короля и буду сидеть на золотом троне. Вот тогда я и прикажу вам, всем шестерым, явиться к моему двору, чтобы вы развлекали меня „жуткими воплями“, раз они вам так нравятся».
Наступила напряженная тишина. Девонета первая взяла себя в руки и звонко рассмеялась: «О чем ты говоришь? Почти невозможно представить себе, чтобы ты когда-нибудь стала королевой! Какой король захочет жениться на принцессе с сомнительной родословной? А родословная нашей принцессы весьма сомнительна — не правда ли, Хлодис?»
«Не только сомнительна, но, можно сказать, отсутствует!» — подтвердила Хлодис.
«Что такое „родословная“?» — простодушно спросила Мэдук.
Девонета снова рассмеялась: «Именно то, чего у тебя нет! Может быть, нам не следовало об этом говорить, но от правды никуда не денешься! У тебя нет отца! Элиссия, как называют ребенка, у которого нет отца?»
«Бастардом».
«Совершенно верно! Увы, принцесса Мэдук — бастард, и никто никогда не захочет на ней жениться!»
«Это неправда! — тем же ласково-ядовитым тоном возразила Мэдук. — У меня был отец. Говорят, он умер — так же, как и моя мать».
«Может быть, он умер — а может быть и нет, — с презрением отозвалась Девонета. — Его бросили в яму, там он и остается по сей день. Твой отец — бродяга, никто даже не позаботился спросить, как его зовут».
«Так или иначе, — подхватила Хлодис, — родословной у тебя нет, и замуж ты никогда не выйдешь. Это, конечно, достойно сожаления, но будет лучше, если ты поймешь свое положение уже сейчас — теперь у тебя будет время к нему привыкнуть».
«Вот именно! — поддакнула Идрента. — Мы тебе это рассказали из чувства долга».
Мэдук едва сдерживала дрожь в голосе: «Ваш долг — в том, чтобы говорить мне правду».
«А мы и сказали тебе правду!» — заявила Девонета.
«Я вам не верю! — топнула ногой Мэдук. — Мой отец — благородный рыцарь, потому что я его дочь! Как может быть иначе?»
Девонета смерила принцессу взглядом с головы до ног и обронила: «Очень просто».
3Мэдук не совсем понимала, что имели в виду, когда говорили о «родословной». Пару раз она уже слышала это слово, но до сих пор от нее ускользало его значение. Несколько дней спустя она зашла в конюшню, чтобы причесать своего пони, Тайфера. Неподалеку два знатных господина обсуждали жеребца и упомянули о его «впечатляющей родословной». У вороного жеребца, статного и сильного, наблюдался выдающейся величины член, но это свойство, судя по всему, не было основным фактором, определявшим качество родословной — по меньшей мере в том, что касалось родословной Мэдук. Не могли же Девонета и прочие фрейлины предполагать, что у принцессы должен вырасти подобный орган!
А тогда что именно подразумевалось под «родословной»? Может быть, знатные господа намекали на роскошную пушистость конского хвоста? Вряд ли. Мэдук отвергла эту теорию по тем же причинам. Она решила не гадать, а расспросить кого-нибудь при первой возможности.
У Мэдук сложились более или менее приятельские отношения с принцем Кассандром, единственным сыном короля Казмира и королевы Соллас. С годами Кассандр стал самоуверенным удальцом, искавшим развлечений хотя бы потому, что этого требовал присущий молодости избыток здоровья и энергии. Кассандр был силен, хотя скорее тяжеловат, нежели ловок. Он коротко стриг жесткие светлые кудри; его круглое лицо казалось слишком обширным для тонкого носа, маленького рта и близко посаженных голубых глаз. Кассандр унаследовал от отца — или, может быть, усвоил посредством подражания — целый набор резких коротких жестов и повелительных манер. Соллас, несомненно, наградила его тонкой, розовато-бледной кожей, маленькими ладонями и ступнями и характером более доступным и покладистым, чем у короля Казмира.
Мэдук нашла Кассандра сидящим в одиночестве в оранжерее и сосредоточенно пишущим что-то гусиным пером на листе пергамента. Некоторое время Мэдук молча наблюдала за принцем. Возможно ли, что Кассандр решил посвятить себя поэзии? Сочиняет оду к возлюбленной? Романс или балладу? Кассандр поднял голову и заметил племянницу. Отложив перо, он спрятал пергамент в ларце.
Мэдук осторожно приблизилась. Кассандр, судя по всему, был в приподнятом настроении и обратился к принцессе с витиеватым шутливым приветствием: «Тебе поем мы славу, о мстительная фурия Хай-Хайдионаоблаченная в сполохи лиловых молний! Кому суждено стать очередной жертвой, познавшей разрушительную силу твоего гнева? Или, другими словами, горечь перезревшей айвы, прилетевшей по лбу?»
Губы Мэдук покривились в некотором подобии улыбки; она присела на скамью рядом с Кассандром: «Его величество строго запретил мне бросаться фруктами». Помолчав, Мэдук вздохнула: «А жаль! Это было полезно для всех заинтересованных лиц. Но я решила быть паинькой».
«Мудрое решение».
Мэдук задумчиво продолжала: «Казалось бы, принцесса королевской крови должна иметь право бросаться айвой в кого угодно и когда угодно, если ей так вздумается».
«На первый взгляд так может показаться, но нельзя не принимать во внимание требования этикета. Благопристойное поведение — важнейшая обязанность любой принцессы!»
«А моя мать, принцесса Сульдрун — она вела себя благопристойно?»
Приподняв брови, Кассандр с любопытством покосился на маленькую собеседницу: «Что за вопрос! Как на него ответить? Честно говоря, я мог бы выразиться только таким образом: „Не совсем“».
«Потому что она жила одна в саду? Или потому что я родилась, когда она еще не вышла замуж?»
«Ни то, ни другое не считается достаточно благопристойным поведением».
Мэдук поджала губы: «Мне хочется больше о ней узнать, но мне никто ничего не говорит. Почему все молчат о моей матери?»
Кассандр невесело рассмеялся: «Потому что обо всей этой истории никто на самом деле ничего не знает».
«Расскажи — что ты слышал о моем отце?»
«Что я могу сказать? Я почти ничего не знаю, — осторожно произнес принц. — Судя по всему, какой-то проходимец, молодой и пригожий, нашел Сульдрун в саду и воспользовался ее одиночеством».
«Может быть, ей нравилось с ним встречаться?»
«Сульдрун вела себя неприлично, и лучше не придумывать ей оправдания, — с неубедительной чопорностью ответствовал Кассандр. — Но безродный бродяга, ее любовник, позволил себе невероятную наглость! Он насмеялся над достоинством королевской семьи и вполне заслужил свою судьбу».
Мэдук задумалась: «Все это очень странно. Сульдрун не жаловалась на поведение моего отца?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});