Анна Тьма - Заповедник Бессмертных. Осторожно - вымирающий вид!(СИ)

Здесь, на этой полянке, где вечно цветёт весна… Здесь было странно. Если бы кто сторонний увидел это всё, мог бы сказать первое слов, пришедшее в голову — могильник. Ничем не напоминали маленькие, хрупкие, такие беззащитные деревца, самое большое деревце едва достигало плеча Странника, надгробия, но… именно этим они и являлись. Не только деревца… Вот среди них мелькнул крупный камень, при ближайшем рассмотрении оказавшемся невероятной статуей из слитых в одно самых разных минералов. Вот ещё — странное металлическое, безумно красивое нечто… Или ещё — совсем небольшое деревце, растущее на камне, под которым бил родник. Вода что-то тихо пела, шелестело деревце, вплетая новые ноты… Странными были листочки у этих деревьев — то золотистые, то ярко-алые, только зелёных, радостно-весенних не было.

Пепелище пропиталось запахом гари, крови и тлена. Они лежали на земле покрытой инеем и чёрной под белым налётом была кровь. Он метался среди замёрзших, закоченевших тел, невыносимый ужас сводил его с ума. Элльри звал их по именам, искал в тщетной надежде отыскать хоть кого-нибудь живого или не найти хоть кого-нибудь!.. и побелевшие губы всё шептали:

— Как же это… Как же так… все… все!.. Даже дети… детей не пощадили… как же так… За что?! За что?!!..

Последний, единственный выживший, опоздавший к собственной смерти…

А дар Странника заставлял его видеть прошлое и Элли, прекрасный юноша с глазами-звёздами пережил смерть каждого, умер с каждым своим собратом.

— Что, что мы вам сделали?! За что?! — срывался голос криком…

…Захватчики пришли с запада. Они резали, убивали и жгли без жалости не умеющих защититься творцов, поэтов и художников, мастеров и менестрелей, садоводов и скульпторов… Творцов-Мастеров, которые жили в мире и никому не делали зла. «Остановитесь! Что вы делаете! За что?!» — раскинув руки закрывает собой стайку перепуганных детей прекрасный молодой мужчина. Безоружный, лишь флейта за поясом.

…И падает, разрубленный мечом… «Вы не должны существовать. Вы — ересь! Вы — тьма! Бог велит убить все исчадья зла!». «Нам нет дела до вашего бога! Нет дела до вашей Тьмы и до вашего Света!». Рона встала на место упавшего Гэлла, ощерившись на рыцарей серпом. «Не троньте детей!!!» …медленно осела наземь, обвив ладошкой пронзившее грудь копьё…

— Мири… за что… за что… не дождалась, милая… прости, звезда моя… Мири…

Он целовал оледеневшее лицо с широко раскрытыми глазами, перебирал пальцами спутанные окровавленные волосы, покрытые наледью и не замечал страшной раны на горле, разорванной одежды…

— Здравствуй, звезда моя, — путник опустился на колени перед крохотным ясенем, повязанным золотой лентой, что казалась живой, постоянно бьющейся на ветру. — Я принёс тебе подарок. Вот, смотри! Да, милая, это Танри сковал. Для меня, чтобы я тебе подарил. Нравиться? Прости, что так долго, ведь её люди забрали, а я нашёл. Да, милая, нашёл и вернул тебе. Это ведь для тебя, для тебя одной…

Тонкий, переплетённый из тонких лучиков золота и серебра венок цветов. Обручальный венок…

…А у нас впереди вечность была. Мы не считали ни дней, ни лет. Сколько времени я собирался подарить тебе этот венок, родная? Лет сто? Разве я считал… Бессмертные могут ждать и жить так долго…

— Нет, родная, что ты! Как я мог забыть тебя в своих странствиях? Ведь ты же сердце моё. Единственная…

Странник подошёл к роднику.

— Гэллри, я принёс её! Нравиться? Как ты просил, на девять серебряных струн. И гриф металлический. Всё как ты хотел. Послушай, как звучит!..

И он ударил по струнам, запел звонким голосом.

— Ты прости меня, Гэлл. Что-то грустная песня получилась. Ты лучше поёшь…

…Мы не умели убивать. А я теперь умею. По веленью своего Бога вы убили нас всех, плевали в наши лица. Почему?.. Я узнал… мы равны богам. Но нам было плевать на их путь, на почёт, на славу, на преклонение, всё это было только ненужной шелухой снобизма и тщеславия! Вот чего мы были лишены, чему неподвластны — тщеславию и зависти. И ничему, никому кроме самих себя неподвластны! За это вы убили нас. Теперь я один умею ненавидеть, убивать и мстить. Всего этого мы не умели. Но вы показали…

Элльри, Странник, бывший когда-то прекрасным юношей с небом в глазах, теперь стал иным. На руках появились мозоли от меча, а в глаза живёт лишь тоска и смерть, а ещё умеет полыхать жгучая чёрная ненависть. Будь они живы — не узнали бы.

Он ходил среди деревьев, касался ладонью странных надгробий, звал, смеялся, плакал, рассказывал…

…А потом — тела… везде тела… а я копал могилы ножом и руками в мёрзлой земле… Одну за другой — копал и укладывал в землю… такие холодные… И душа — умерла. А сердце навсегда стало таким же как эта мёрзлая земля, как закоченевшие тела и застывшая чёрная кровь!..

Последний вновь, как сотни раз уже, обнял землю, как ему казалось — в смертельном сне. Забывая, что уже навсегда опоздал к своей смерти. Не живой, и не способный умереть…

…Он шёл, ничего не помня, грязный оборванец в сером плаще, и пел. Тоской звучали песни его, сердца слышавших его людей разрывались от боли, и они обогревали, одевали и кормили невменяемого певца, а он повторял: «Холодно, как холодно… мёртвые, все мертвые в ледяной земле, замёрзшие… и кровь, кровь чёрна…». Он не знал, почему люди зовут его «Ангел», не знал, зачем ему крылья под серым, пыльным плащом — ведь летать Странник не мог, не умел. Потому что мёртвые не летают…

…А потом — начал вспоминать. Ловкий от природы, он легко научился владеть мечом. И взял кровавую виру со своих убийц. Первый и единственный, кто научился убивать. Первый и последний, потому что больше никто не выжил. Вот только летать он никогда так больше и не смог.

…Сколько пролежал так Элли? Он и сам не знал. Вечность, наверное. Золото волос разметалось среди чёрных ирисов. Снова что-то толкало его встать.

…Последними он попрощался со стайкой жмущихся друг к другу крохотных берёзок, ясеньков, клёнов. Даже одна рябинка среди них была и её алые ягодки горели каплями крови.

— Не бойтесь, маленькие. В следующий раз я принесу вам новые сказки. И буду рассказывать, пока не устанете слушать, маленькие…

Снова путь гнал прочь бессмертного Странника с мертвыми крыльями. Снова настигло его безумие. И побелевшие уста Последнего уже слагали новую песню…

Ночное небо лило дождь так, будто собиралось затопить своими слезами землю. Стучали, сливаясь в сплошной шум, по крыше и окнам тугие струи. Всхлипы ветра и грохот грозы заставляли человека, наблюдавшего буйство стихии из окна, незаметно ежиться.