Вероника Иванова - Паутина долга

— И другим не советую.

Разумеется, это она. Давешний гаккар. Хоть я и слышал в её исполнении только одно коротенькое слово, но голос запомнил сразу. Даже оборачиваться не надо, чтобы знать, кто стоит сзади.

— Смелый, да?

— Поздновато бояться, когда тебя загнали в угол.

Она хмыкнула и вышла вперёд.

Складки наброшенного на плечи плаща не позволяют увидеть несуразную лёгкость одежды, равно как капюшон бросает тень на лицо, пряча характерные для убийцы магов черты, а таковые имеются в превеликом множестве. Труд Лотиса был сопровождён любопытными иллюстрациями, из которых я узнал примерное расположение ядовитых желез и другие особенности строения тела и поведения гаккара.

Например, кожа. В обычном состоянии лишь чуть более толстая, чем у человека, в минуты опасности она способна приобретать почти роговую прочность, но за счёт распада на отдельные, хоть и плотно прилегающие друг к другу чешуйки. То бишь, добраться до внутренних органов гаккара довольно трудно. К тому же, почти все значимые кровеносные сосуды расположены глубоко под кожей, в плотном слое мышц, и хорошо защищены.

Кровь. Она течёт в несколько раз быстрее, чем у человека, позволяя телу и жить, и двигаться на недоступной обычному смертному скорости. Правда, из-за этого она становится почти кипятком, по нашим меркам, но зато хорошо греет, и даже в самый лютый мороз не даёт гаккару замёрзнуть, а следовательно, сохраняет его способности в целости и сохранности.

Конечно, нет ничего хорошего в том, чтобы жить быстрее других: ведь и умирать приходится раньше. Поэтому, несмотря на всю брезгливость и страх, которые будила во мне женщина с прозрачными волосами, я вдруг почувствовал жалость. Непонятную, но острую до боли. А когда я начинаю кого-то жалеть, перестаю видеть в нём врага. Очень досадное, но, к сожалению, неистребимое качество характера.

В ответ на мой задумчивый взгляд тонкие бескровные губы шипят:

— Считаешь меня чудовищем, да?

Как она произносит это «да-а-а»: с придыханием, одним движением воздуха, а не голосом...

— А разве ты не чудовище?

Широкие костлявые плечи под плащом совершают волнообразное движение. Если бы не приказ встретить меня и доставить к хозяину, могу поклясться: лежать бы мне сейчас на мостовой в луже собственной крови. Но раз уж так вышло, что я должен быть живым и здоровым, можно немного покуражиться. Чуть-чуть. Чтобы спрятать волнение. И похоже, женщина догадывается о ходе моих мыслей, потому что её фигура снова становится обманчиво расслабленной.

— Умный, да?

— Не жалуюсь.

— Идём.

Она направляется к соседнему с кривокровельным дому.

Удивляюсь:

— Нам разве не туда?

— С парадного входа тебя никто не приглашал, — насмешливо огрызается гаккар.

Вот как. Значит, прилегающие строения тоже откуплены хозяином «Перевала»? Надо запомнить.

Привратника нет, да и вообще нет ни единой живой души: женщина сама отпирает входную дверь и пропускает меня внутрь. Потом захлопывает дверь, погружая прихожую в кромешную темноту. Не самые приятные ощущения, надо сказать: знал бы, взял бы с собой «светлячка»... Эй! Уверенные и бесцеремонные руки ощупывают меня с головы до ног, и только по окончании досмотра загорается свет — крохотный огонёк на браслете гаккара.

— Ты ведь ничего не принёс с собой, да?

Звучит угрожающе. И почему-то я начинаю злиться. Мало того, что хотят заставить, мягко говоря, преступить закон, так ещё пугают, надо и не надо.

— Трясёшься за хозяйскую шкурку?

Длинные пальцы ласково собирают воротник моей куртки и затягивают, существенно затрудняя дыхание.

— Умный... Но язык лучше держать за зубами, пока они на месте. Понятно, да?

Понятно. Чего уж тут непонятного? Но ответить не получается: сдавленное горло не позволяет. Приходится судорожно кивнуть.

Воротник отпускают на свободу, в отличие от меня: мне предложено следовать за провожатым, по тёмному коридору куда-то вглубь дома.

Курчавый хозяин «Перевала», heve Майс, если верить словам Кайрена, ожидал меня в самом настоящем рабочем кабинете. Честно говоря, мои представления о времяпрепровождении владельца и управителя игрового дома были совсем иными... Наивными не в меру. А собственно, чему удивляюсь? Работа, она и есть работа. Дело есть дело. Игорный дом ничуть в этом смысле не лучше и не хуже любой управы. Подозреваю, что и у Локки, моей давней и хорошей знакомой, владеющей домом свиданий, имеется точно такой же кабинет, в котором она, нацепив на нос оправу с увеличительными стёклами, ведёт книги приходов и расходов и принимает деловых партнёров.

Майс сидел в глубоком кресле, чуть отодвинувшись от стола, словно приглашая к беседе. Безукоризненный костюм, снова застёгнутый на все пуговицы, лицо выглядит свежим, хотя вряд ли сон длился больше нескольких часов. Если правильно понимаю ситуацию, хозяин «Перевала» следит за игровым домом большей частью не днём, а в ночные часы, следовательно, спать лёг не раньше шести утра, а сейчас встречает меня, так сказать, во всеоружии и без тени дремоты. Хотя, есть на свете счастливые люди, которым достаточно только ненадолго прикорнуть на кушетке, чтобы чувствовать себя бодрыми сутки напролёт...

Кьела рядом не видно. Означает ли это повышенную важность разговора? Гаккар, по крайней мере, остался в кабинете, но не за моей спиной, а устроился на широком подоконнике, вроде прислушиваясь к разговору и приглядываясь ко мне, но в то же время уделяя внимание чему-то, происходящему во внутреннем дворике, куда выходило окно.

А присесть мне не предложили... Ну и не надо. Либо мы сойдёмся в цене и величине услуг, либо разбежимся. И для того, и для другого многие часы не понадобятся: пары минут хватит.

— Что вам нужно от меня?

Майс погладил пухлыми пальцами тщательно выбритый подбородок.

— То, что вы можете.

— Что именно?

И вот тут произошло нечто странное. Хозяин «Перевала» пожал плечами и улыбнулся:

— Вам виднее.

Непонимающе хмурюсь:

— То есть?

— Я ничего не знаю о ваших возможностях, поэтому не буду говорить, что вы должны сделать то-то и то-то. Я жду ваших предложений.

Ничего себе! Сам могилу выкопай, сам гроб сколоти, так ещё и сам себя закапывай? Ни в какие ворота не лезет. Ну, знаете!..

Хотя, он, конечно, прав. Допустим, цель имеется, но путей её достижения — неисчислимое множество, а вот как выбрать кратчайший и удобнейший? Случайная встреча со мной надоумила Майса. На что-то, но он и сам не может понять, на что. Придётся помогать разбираться.

Я сделал глубокий вдох, выгнал взашей обиду, злорадство и уныние, сгоняющие мои мысли в суматошный хоровод. Надо работать — будем работать. Только бы не даром.