Вячеслав Седов - "Наследие" Печать Бездны - часть 1

Гном недоверчиво хмыкнул и достал письмо.

Феникс терпеливо ждал, когда Бритва закончит читать, спокойно любуясь на море и потягивая лангвальдский чай. Он не лицемерил — на душе действительно было гораздо спокойнее чем несколько дней назад, когда он еще не знал всего того, что знал теперь. А дальше… пусть этот гном сам судит, если уж Основатель и впрямь щедро наградил его помимо сильных рук порядочным числом извилин.

— Дела-дела… — протянул Тард, окончив чтение, — Мы, значит, свои шеи подставляем, а их величества знай считают драконьи головы… и кто сколько раз водил отряды в горы Драконьего Проклятия.

— А что ты ожидал? — грустно усмехнулся Феникс, — Если ты попадешь в руки арганзандских магов, то они живо из тебя все вытянут.

— Это еще бабка надвое сказал! — захорохорился гном, притопнув ногой.

— Поверь мне, наврала твоя «бабка»! — Карнаж сплюнул попавшие в рот чаинки в море, — Работал я на одного такого. Чужие головы для некоторых из них как открытая книга. Будешь упираться — все равно свое узнают, только твои мозги перед этим из ушей вытекут. А там уже, извини, одно дело пару раз отправить несколько отрядов в горы, послы все спишут на разведку якобы золотых приисков, которых в северной гряде отродясь не было, а другое дело — с дюжину раз снаряжать наемников из казны, чтобы бить драконов… Тогда война, а Ларон сейчас очень силен.

— Ну и мы как пешки… Что это?

— Печатка.

— Да не надо, я тебе и так верю.

— Все же возьми, Тард, — Карнаж сунул перстень в руку гнома, — Может быть сможешь сторговать свою жизнь за него, если что…

Помолчали.

— Ты парня убил? — тихо спросил Бритва, тоже опершись о борт как сделал полукровка и глядя вдаль.

Феникс молча кивнул.

— Он за тобой приходил? За Кобру?

В ответ последовал еще один утвердительный кивок красноволосой головы.

— Ха! А мне подсунули этого старикана!!! Дешево же меня ценят, если думают что тот, которого уложил даже «ловец удачи», смог бы сладить с таким удальцом как я!

— Он бы нашел как. Ты же читал письмо: «… независимо от исхода дела. Выбор средств и способов оставляем за вами». Наверное поэтому и таскал его с собой как дурак. Бедняга был фанатиком, поэтому требовалось, чтобы под рукой всегда имелось это подтверждение отсутствия выбора, иллюзия приказа…

— Мудрено говоришь, — усмехнулся Бритва, — Скажи лучше, как дознался, кто он.

— У меня свои секреты, у тебя свои. Я же не спрашивал как ты узнал, что обоих убил я.

— Ладно, — примирительно хлопнул «ловца удачи» по плечу Тард, — Но он был моей правой рукой.

— А как же Гортт? — спросил Феникс, который полагал их друзьями не разлей вода.

— Тяжело ему в последнее время стало. Глодает чахотка. Мы, гномы, можем долго спорить с болезнью, но конец у всех этих споров будет. Рано или поздно. Я один знаю об этом, так что ты тоже не трепи языком.

— Проклятье! — выдохнул Карнаж.

— Это вот эльфам везет, их такая хворь не берет, да и полуэльфов тоже… Так что теперь? Прикажешь мне и вовсе оставаться одноруким?!

Феникс изумленно воззрился на гнома.

— Понимаешь о чем я? Дела такие — сам черт за ночь на печь не перешвыряет… Мне тут одному не разобраться. Я, видимо, из другого времени. Не узнаю больше наш Материк. Все опутали. Теперь даже с драконами подраться не дают по-простому, как в старь. Будешь помогать мне вместо феларца того, если не передумал еще в горы с нами идти? И не зыркай тут! Верю, что не передумал, — Тард протянул Карнажу руку, — Ну так как?

— Согласен, — Феникс крепко пожал.

Это заверение в дружбе Бритва, помнится, обещал в вольнице на севере Сильвании очень не скоро. Но тот, кто хоть немного знал фивландских гномов, понимал, что их доверие дорогого стоит.

— ЗЕМЛЯ!!! — возвестил смотровой с мачты.

Глава 2

«Никто из нас не выбирал себе битвы длиною в жизнь… Она выбрала нас»

— Простите! Простите, братья! — бормотал себе под нос молодой рыцарь, поддерживаемый под руки двумя девушками в разорванных платьях, поминутно оглядывавшиеся на пустынную сельскую дорогу.

— Сударь, вы ранены! — заметила одна из них, когда почувствовала, что из рукава разорванной черной кожаной куртки юноши по руке заструилась теплая кровь.

— К черту! — прорычал он.

В ушах еще стоял последний крик, приказ Жана по прозвищу Долговязый: «Уведи их отсюда! Не оглядывайся, просто уходите!»

— «Но я…»

— «Я же сказал — уходите!»

Их глава был величественен в тот момент, когда холодный феларский ветер развевал его темные волосы под стягом, где он стоял, сжимая в руках свой эсток… Красная ощерившаяся морда пса на черном полотнище…

Они шли вперед по ведущей на тракт сельской колее, давно проложенной здесь телегами. Ноги увязали в грязи. Предзимье уже миновало, однако в этом году Фелар был удивительно капризен на погоду.

За спиной отдалялся перелесок, закрывавший своими голыми черными стволами ту жуткую резню, что развернулась за ним, возле небольшой феларской деревушки. Там оставались со своим главарем Черные Псы, давшие возможность молодому собрату и двум спасенным девушкам как можно дальше уйти от врытых в промерзлую землю столбов на окраине, с беспомощно повисшими разрубленными веревками и намокшими от снега у основания вязанками хвороста под толстыми поленьями.

Сегодня сбирам помешали запалить новые костры. Но Жан Долговязый просчитался, и они угодили в ловушку. Знатный капкан снарядили на черных псов феларские инквизиторы, явно осведомленные о том, что с казнью якобы магистра ордена ничего на самом деле не было кончено. Настоящая война только разгоралась, запалив своим пламенем провинции, где еще оставалась молодая поросль потомков тех дворянских родов, что давным-давно первыми подняли стяг религиозного мятежа.

По большому тракту ехал всадник, укутанный в длинный черный плащ по самую шляпу. Молодой рыцарь поспешил к нему, на ходу громко окликнув. Проезжий учтиво остановился, но на этом его учтивость и закончилась. Он оставался в седле, даже не повернувшись к юноше, не говоря уже о том, чтобы опустить с лица плащ и снять шляпу, как подобало.

Молодой человек не обратил на это внимания.

— Сто золотых за вашего коня, сударь! Речь идет о жизни и смерти! — задыхаясь, но достаточно громко воскликнул рыцарь.

— О чьей жизни и смерти? — невозмутимо отозвался незнакомец, разглядывая из-под полей своей шляпы всех троих.