Александр Годов - Я не умру

— Начнем, — сказал Исхак. Он оглядел детей, затем жестом пригласил подойти ближе розовощекую Киа. — Ты будешь спрашивать первой.

Девчушка бросила на него пугливый взгляд. Её голубые глаза лихорадочно блеснули:

— Как гигант Универс оказался под землей?

Исхак почувствовал, как неизбывная тоска каким-то образом просочилась через складки и щели души. Он вдруг ощутил жалость к себе и малышам. Им приходится тратить время на чтение, ломать голову над вопросами мастеров и не жалеть себя на тренировках. Тогда как большинство их сверстников развлекаются и…

«Надо выкинуть подобные мысли из головы. Это неправда. Жизнь в Юменте тяжелее, чем в астуле. Соберись».

— До того как наш бог забыл свое настоящее имя и до того как сотворил людей, он из снега и камней сотворил себе помощника — Универса, — сказал Исхак. — Гигант носил тяжелые гранитные глыбы, предназначенные для строительства замка, и помогал строить стены. Наш бог был так велик, что поделился частичкой своей души с Универсом, чтобы тот смог чувствовать красоту ночного неба и восхищаться песнями ветра. Но вместо этого титан захотел убить его. В гневе бог разверзнул землю, с помощью сил хаоса скинул гиганта в образовавшийся провал, а затем сдвинул твердь обратно, заделав провал.

В комнате повисла абсолютная тишина. Киа почему-то испуганно посмотрела на него.

— Что тебя страшит? — спросил он.

— А как глубоко находится под землей Универс? Не найдут ли его наши витамы в темных пещерах?

Исхак накрыл ладонью плечо девчушки.

— Можешь не бояться: гигант не побеспокоит нас.

— Тогда почему Юменту создал не наш бог, а люди? Ведь он мог управлять земной твердью! — не унималась Киа.

— Потому что люди сами захотели уйти под землю. Это было их желание.

Мальчик хакима шести подошел к Исхаку и спросил:

— А что ели первые люди? В Верхнем Городе нет ни животных, на которых можно было бы охотиться, ни растений.

Исхак нахмурился:

— Ты невнимательно читал Фертора. Первые люди питались плотью Безымянного Короля и пили его кровь. Наш бог в ту пору был бессмертен. И потому любые раны на его теле заживали, а отрубленные конечности отрастали. К тому же за городскими стенами обитали выброшенные хаосом твари. Их люди тоже ели.

Исхак посмотрел на брата. Тот так и не вышел из транса. Несмотря на внешнее сходство, они всегда были друг для друга чужими. Родственная кровь не значила для Кахси ничего. До того, как брат выбрал путь демортиууса, он никогда никому не доверял и сторонился людей. Молчун. Чужак для всех.

Внутри Исхака боролись две противоположности: одна завидовала Кахси, другая — ненавидела его.

— А почему Кулда и Воган стали богами? — спросила белокурая худенькая девчушка хакима семи с красивым именем Агри. — Ведь они были людьми!

Исхак хитро прищурился:

— Много хакима назад в Юменте разразилась чума. Больше половины населения умерло. Безымянный Король пытался найти противоядие от болезни, но все его попытки заканчивались неудачей. Люди продолжали умирать. Чума и по сей анимам считается одной из самых страшных болезней. Представьте: ваша кровь темнеет до черноты, язык высыхает и отпадает, а на теле появляются гнойные карбункулы.

Дети зафыркали. Лица многих скривились от ужаса.

— В ту ужасную пору, — продолжал Исхак, — в Юменте жила семья: муж, жена и сын. Мужчину звали Воганом, его женщину — Кулдой, а ребеночка — Марком. Воган работал витамом и частенько пропадал в подземных пещерах. А дома с малышом дожидалась его супруга Кулда. Однажды их маленький сын заразился чумой. Никто не знает, как это случилось. Ведь Кулда берегла ребенка как драгоценный алмаз: не выпускала из дома, заставляла пить лечебные отвары. Однако горе любит счастливых. В страшных мучениях умер маленький Марк. Тогда Воган и Кулда стали молиться дагулам, дабы те смилостивились и помогли возродить сына. Ответ богов был жесток: они наделили безутешную семью способностью вылечивать больных чумой и возвращать к жизни умерших, но вот только не могли Воган и Кулда вернуть из царства Юзона своего Марка.

Исхак на мгновение замолк. В горле пересохло, хотелось пить. Малыши сразу же принялись просить его, чтобы он закончил историю. Сглотнув вязкую слюну, Исхак вновь принялся говорить:

— Воган и Кулда не стали лечить больных. Они прокляли богов и поселились пещерах на форыбской стороне. Как только Безымянный Король узнал, что кто-то из жителей Юменты способен излечивать город от страшной болезни, но ничего не делает для этого, то впал в гнев. Богочеловек нашел Вогана и Кулду и в ярости вырвал им сердца. Стоит заметить, что муж и жена не умерли, так как Безымянный Король сделал из этих двух несчастных людей богов. Однако они больше не могли ничего чувствовать и исполняли любое приказание Короля.

— Кулда и Воган спасли Юменту? — спросила Агри.

Исхак кивнул.

— Да, спасли, — сказал он. — После того, как чума исчезла, Кулда и Воган пропали в подземных пещерах. Когда городу вновь потребуется их помощь, они вернутся, как гласит текст Фертора.

Вдруг толстый Марк вскинул руку и закричал:

— У меня есть вопрос! Дайте мне задать его!

Все малыши, словно по команде, бросили на него удивленные взгляды. Исхак улыбнулся.

— Что у тебя за вопрос?

— А что значит «оскопленный»? И почему Безымянный Король оскоплен?

Исхак почувствовал, как к голове прилила кровь. Сердце забилось в сумасшедшем ритме.

— Пожалуй, я не знаю, что тебе сказать, Марк. Спроси завтра у мастера, — промямлил он.

Толстяк разочарованно кивнул.

Настал черед задавать вопросы детям младше шести хакима. Исхак старался отвечать маленьким так, чтобы они всё поняли. И порой приходилось объяснять несколько раз. Через несколько потестатемов малыши так устали, что еле ворочали языками. Исхак уложил каждого в кровать, затем, как и обещал, прочитал из «Деяний» Тертиуса сказание об одноруком воине.

Когда большая часть жар-камней погасла, все несмышленыши уже спали. Комната погрузилась в сумрак.

— Ты сегодня постарался на славу.

Исхак вздрогнул и обернулся. Глаза брата неподвижно смотрели сквозь него. По спине пробежал неприятный холодок. Хотелось забиться в самую темную нору от этого пустого, как у дагена, взгляда.

— Спасибо, — сказал Исхак, облизнув пересохшие губы.

Брат не ответил. В сумраке комнаты его фигура казалась невесомой и призрачной. Слабые лучи жар-камней словно просвечивали сквозь него. И все же от Кахси веяло настоящей опасностью. Хотелось немедленно выбежать из комнаты и забиться в самом темном углу, хотелось заплакать. При виде этих глазных яблок с застывшими пронзительными точками зрачков в теле просыпалась боль. Она подобно змее медленно ползла от ступней до самого мозга. Кахси не просто пугал — он вселял леденящий душу ужас. И самое противное было то, что в окружении людей он сливался с толпой и не казался таким чуждым, таким опасным. Но стоило остаться с Кахси наедине, и все страхи выползали наружу.