Сергей Малицкий - Забавник

Рич прерывисто вздохнула. Несколько жизней сплелись в такой неразделимый клубок, что выдернуть отдельную, не тревожа остальных, было невозможно. Мэйла обучала Кессаа владению мечом, потом преследовала ее, потом охраняла в ту страшную ночь с горсткой сайдов храм Мелаген, а еще через годы стала наставницей дочери Кессаа.

Мать Тира сначала преследовала мать Рич, потом спасала ее, а затем здесь, на этом самом месте, сделала вместе с ней одно дело. Как перенесет парень историю собственной матери? Как будет жить с осознанием, что его отец едва не обратил в пепелище всю его нынешнюю родину? Как свыкнется с мыслью, что его мать была обречена его же отцом на смерть? А сама Рич?..

Как она будет смотреть на Лебба Рейду, когда тот в очередной раз появится во дворе заведения Марика и, высокомерно косясь на упражняющихся сыновей, даже не спросит о том, как поживает его дочь? А ведь как бы Рич ни фыркала на любое упоминание о собственном отце, именно его она жаждала видеть. Именно его похвала ей была нужна! Не ради ли отца она истязала себя воинскими упражнениями, чтобы доказать красавцу тану, что достойна называться его дочерью открыто, а не вполголоса с многозначительными усмешками! Может быть, ей следует поговорить с ним? Например, спросить о том, почему он взял ее мать силой, почему он так изменился, ведь не могла ее мать влюбиться в напыщенного и жестокого истукана? А сможет ли она спросить? А ну как выхватит меч или кинжал и убьет собственного отца так же, как он убил воина Зиди — защитника юной Кессаа? Или так, как убила Кессаа собственную мать?..

Рич вздрогнула и открыла глаза. Насьта вытащил тонкую дудочку и начал выдувать из нее легкую мелодию — наверное, ту же самую, которой он на этом самом месте удерживал на грани сущего мира окаменевшего Сади. Точно так же он заиграл на дудочке, когда голова Мэйлы упала на стол. Может быть, именно его мелодия не дала Ильке забиться в истерике, вывела из столбняка Маэля и Лиди. А через мгновение Марик содрал с балки навеса полотенце и накрыл сидящий труп вместе с головой. Но Рич успела разглядеть. Она успела разглядеть срез. Он не кровоточил. Кровь запеклась на нем. Он был прижжен, Рич даже показалось, что она слышит запах обожженной плоти. Запах живой обожженной плоти. И это было тем ужаснее, что обожженной плотью пахло от мертвой Мэйлы. Ее строгая наставница пришла за стол уже мертвой. Рич, конечно, помнила рассказы о мертвецах, что ходили по Суйке, словно живые, но никогда не думала, что это будет выглядеть именно так.

Насьта перестал играть только после того, как Ора увела Маэля и Лиди. Она хотела увести и Ильку, но та заупрямилась. Глаза девчонки потемнели, губы сжались. Она сидела возле Рич и не сводила взгляда с Тира. Не туманного влюбленного взгляда, каким обычно светилась младшая подружка Рич, а строгого и уверенного, словно говоря ему: «Я знаю, ты не подведешь меня».

Рич даже позавидовала тогда Ильке, точнее, загрустила, что ей не на кого посмотреть таким же взглядом. Не то чтобы она никогда не примеряла на себя в грезах Тира, но их почти равенство в возрасте и постоянная воинская близость в обучении в доме Марика сделали их не просто братом и сестрой, а почти близнецами. С таким же успехом Рич могла бы примерить на себя самого Марика. Вот уж кто казался ей истинным подобием достойного внимания мужчины, но и он был настолько родным для нее человеком, что никаких других чувств, кроме безусловного обожания и доверия, в ней даже не могло шевельнуться.

А вот Ильке не помешало, что Тир становился мужчиной У нее на глазах. Впрочем, и Тиру не помешал возраст возлюбленной — сам глаз с нее не сводил, хотя и держал себя с Илькой еще строже, чем с Рич. Но вольность-то — дело наживное, натешится и губами красавицы девчонки, и ее телом после свадьбы. Всего-то осталось: через день пройти Посвящение в воины на большой арене Скира. Тогда Тир получит право поступить на службу и завести собственную семью. Да и Ильке до семнадцатилетия, после которого принято принимать сватов, остался один год. Впрочем, с согласия родителей невесты, о нем можно и вовсе забыть! И появится еще один бравый воин в дружине Сната Геба. Тир, правда, рассчитывает остаться младшим наставником в школе Марика, но ведь неизвестно еще, как жизнь может обернуться?

Вот какие мысли вертелись в голове Рич, когда она сидела в двух локтях от обезглавленного тела Мэйлы и все пыталась понять, что за магия заставила мертвую воительницу дойти до стола и сесть на свободное место.

А потом во дворе заведения появился нынешний старшина стражи конга Картус, и началось долгое разбирательство. Была обыскана и опечатана комната Мэйлы, опрошены все, кто находился в доме, вызваны колдуны. Сам Бравус приплелся из храма Мелаген вместе с вечно погруженным в мрачные мысли дряхлым Вертусом. Жрец уже было начал увещевать разбирателей в том, что никакого особенного колдовства в предсмертии и смерти девицы Мэйлы применено не было, разве только раскаленный в очаге меч, но тут подал голос Вертус, и Бравус счел за лучшее замолчать. Никто лучше Вертуса не мог разобрать хитроумное колдовство, при том что сам наставник общей магии колдовать не любил и делал это редко и крайне неохотно. Вертус бестрепетно наклонился к трупу, понюхал срез, только что не лизнул его, затем поднял голову, зачем-то долго вглядывался в глаза несчастной, но подал голос, только чтобы остановить Бравуса:

— Магия огня наличествует. Хитрая и тонкая, но именно она. Рискну предположить, что речь идет о жидком огне, но приготовленном заранее и наведенном на жертву на расстоянии. Женщина была подчинена, затем неизвестный нам умелец умертвил ее дух, оставив тело на грани смерти, и набросил огненную удавку на горло. Она и подействовала… — Вертус на мгновение запнулся, но тут же уверенно продолжил: — Подействовала, едва несчастная попала в перекрестье взглядов. А сейчас мы проверим одно предположение.

Он поднял не успевшую окоченеть руку Мэйлы и заголил рукав. На смуглой коже красовались два штриха — двойная царапина. Не косой крест, нет. Уголок. Рич тут же схватилась за собственное запястье. Вздрогнул Марик. Выпучил глаза Насьта. Тяжело опустился на скамью старшина дружины.

— Одиннадцатая смерть, — вздохнул Картус, теребя обвислые седые усы. — Десять ветеранов умерли похожим образом. У кого была отсечена рука, у кого нога, но у каждого такая же отметка на руке! У некоторых были сожжены внутренности. Неизвестный маг ни разу не повторился! И всякий раз смерть случалась в людном месте. Не расползлись еще слухи по Скиру? Расползутся! Просто, когда отваливается, к примеру, нога и человек падает замертво, ущерб в глаза не бросается. И кровь не хлещет, и штаны не распадаются. Экий забавник отыскался в Скире!