Алексей Пехов - Пересмешник

Грохот посуды на мгновение заглушил слова поварихи.

– Даже тот ужас, что готовят в кафе и ресторанах Сердца, считающихся лучшими в Рапгаре. Так что мой секрет прост – вкусная еда и еще более вкусный соус. Кстати, ваша магарская пища тоже не лишена приятности, но, на мой взгляд, излишне остра. Все эти тонны перца, карри и лимонов на одну небольшую тарелку хороши, чтобы убить заразу, встречающуюся в дикой стране, но вовсе не для того, чтобы порадовать желудок гурмана.

Я остановился в дверях, наблюдая, как моя кухарка одной парой рук рубит здоровенным поварским тесаком салатный лук, а другой парой взбивает в прозрачной плошке яичные белки с сахаром.

Полли из племени махоров. А это значит, почти девять футов роста, сила слона, грация бегемота, четыре руки и две рогатые головы. Ее родовое имя не выговорит даже такой полиглот, как Стэфан, поэтому все предпочитают называть повариху приближенным к первому из сорока ее имен – Полли.

Не кривя душой, могу сказать, что она – одна из лучших мастеров кухни в Рапгаре. Махорша работает на нашу семью со времен юности моего отца, и я вырос на ее замечательных блюдах. Много раз Полли приглашали в самые модные рестораны жвилья, а также к благородным чэрам в Небеса и Золотые поля, но она всегда отвечала отказом, даже несмотря на обещанные горы фартов. Этот дом давно стал для нее родным, и менять его на что-то новое на старости лет она не собиралась.

Правая голова махорши внимательно следила за приготовлением еды, в то время как левая беззаботно общалась с Шафьей и Эстер.

Почувствовав движение, Полли обернулась, и оба ее морщинистых, серокожих лица расплылись в счастливой улыбке.

– Тиль! Мой мальчик! – ей единственной из слуг позволено обращаться ко мне так, как в детстве. – Когда ты вернулся?!

– Здравствуй, Полли. Привет, Эстер. Доброго дня, Шафья. Только что приехал.

Стафия растянула зубастый рот, что означало бурную радость, а служанка отвлеклась от мытья посуды, подняла голову и гортанно сказала:

– Доброго дня, саил[20] Картиа.

– Ты еще не видел Анхель? – невинно поинтересовалась правая голова моей кухарки.

– У тебя есть еще какие-нибудь темы для разговоров? – я чувствовал некоторую вину за случившееся.

– Их очень немного, – левая голова всегда и во всем поддерживала правую. – Вот столько.

Обе пары рук свелись настолько, что я едва различил небольшой зазор.

– Она рвала и метала. Надеюсь, Стэфан успел спрятаться подальше. Анхель сочла, что это его злая шутка не предупредить ее о твоей поездке. Так что несколько часов нам всем, в том числе и мне, – обе головы недовольно нахмурились, – приходилось ходить на цыпочках. Поэтому никаких свиных отбивных с чабрецом и кремовым соусом на ужин никто не получил. Пришлось довольствоваться перепелиным супом и фрикадельками с лорванскими травами. Мне не слишком нравится быть гостьей на своей кухне, Тиль. Я уже стара для таких потрясений. Не мог бы ты все-таки впредь брать ее с собой? А то когда-нибудь все домочадцы останутся без обеда.

Я улыбнулся, кивнул. Анхель порой вспыльчива, и здесь главное переждать бурю и не показываться ей на глаза. Потом ей самой частенько бывает стыдно за свою несдержанность. Но это потом. А до него еще следует дожить.

– К полуночи Эстер удалось ее убедить, что тебе ничего не угрожает, и ей не следует так сильно переживать из-за такого пустяка.

Эстер растянула черные губы в еще большей улыбке, превратившейся в сплошные зубы. Из-под спутанных соломенных, сотни лет не мытых волос холодно горели маленькие угольки красных глазок.

Она единственная, кто не дрожит перед порой излишне крутым нравом Анхель. Что и не удивительно – ей терять нечего. Эстер – стафия. Призрак, живущий в этом доме с момента его основания. Один из моих кровожадных, красноглазых родственничков, истинных лучэров, замуровал в фундамент кости неизвестной и ни в чем не виноватой женщины, а затем провел надлежащий темный ритуал. Раньше в моем роду было полно волшебников.

Стафия – фантом-охранник. Нет лучшего защитника для имущества и тех, кто живет под крышей, чем зубастое чудовище, способное проходить сквозь стены и равнодушное к любым видам земного оружия, исключая лишь некоторую магию. Так что нескольким залетным воришкам, от случая к случаю заглядывающим на огонек, довелось испытать пару-тройку крайне обворожительных минут общения с фамильным призраком.

В данном случае поговорка о том, что дом держится не на земле, а на женщине, приобретает несколько иной смысл.

Однажды, когда я еще только стал владельцем особняка на улице Гиацинтов, я предложил Эстер вытащить ее останки и похоронить честь по чести, но она наотрез отказалась, и больше мы эту тему не поднимали.

– Как там у Зинтринов? – Полли высыпала лук в фарфоровую салатницу. – Старый Роже все такой же криворукий повар, как и раньше? Опять готовил свой никчемный омлет с белым трюфелем и сыром «Празуу»?

– На этот раз нет. Было что-то из жаркого. Если честно, не запомнил что, – я потянул носом и заглянул в одну из кастрюль. – М-м-м… сегодня нас ожидает маленькое пиршество?

– Как и каждый день, – хмыкнула кухарка. – Только ради этого я и надрываюсь.

– Перестань, – рассмеялся я. – Тебе это нравится. От плиты тебя не оттащишь никакими уговорами.

Она что-то добродушно проворчала и оттиснула меня от плиты, чтобы я больше не лез в кастрюли и не испортил себе сюрприз. Помню, когда я вернулся домой после своего долгого шестилетнего «путешествия», во время которого познавал себя, мир и окружающих, Поли закатила такой пир из моих любимых блюд, что я неделю выползал из-за стола до неприличия обожравшимся.

Что поделать – я люблю вкусно поесть, различить тонкие оттенки аромата и вкуса, догадаться, какие хитрости использовал повар. И пускай чревоугодие – один из грехов (во всяком случае, так проповедуют некоторые жирные клирики), на моем телосложении и здоровье, хвала Всеединому, это никак не сказывается. Обо мне можно сказать – не в тру-тру корм.

На деревянной доске лежал отличный, заправленный чесноком, покрытый укропом и свежими оливками окорок. Его уже нарезали и подготовили к выкладыванию на блюдо, я не утерпел и попытался сцапать с доски один кусок, но дорогу преградила Полли.

– Молодой человек! – возмутилась кухарка. – Что сказал бы покойный чэр эр’Картиа?!

– Не перебивай себе аппетит перед едой! – отозвался я суровым, металлическим голосом отца, усмехнулся, попрощался и покинул кухню.

Когда я поднимался по широкой лестнице, застеленной темно-бордовым, порядком истрепавшимся за время своей жизни, ковром, из Дубовой залы раздался негромкий звон посуды – Бласетт накрывал к чаю.