Вера Ковальчук - Гибельный мир

И теперь Лео задумался, с кем же будет Вален, когда межвластие наступит. Рутао Седьмой был главой самой крупной Академии в Империи, а маг, окончивший Академию, был связан с ней долгом и не мог не откликнуться на призыв Высшего Наставника. Словом, Вален представлял немалую силу. Кроме того, глава второй по величине Академии был его должником, а глава третьей — бывшим учеником. Валена важно было перетянуть на свою сторону. Ну или хотя бы узнать, чего же он будет делать в сложный для трона момент, за кого он ратует.

— А что ты думаешь обо всем этом? — спросил советник.

Маг потер щеку, словно у него болели зубы.

— Я скажу, что Господни пути неисповедимы, и нельзя даже предполагать, кого изберут храмовые служители.

— Значит, ты решил поставить на Храм? — разочарованно и недовольно проворчал Лео.

Вален покосился на него с насмешкой.

— Да уж, знаю, ты у нас безбожник, ни во что не веришь, кроме силы. В этом я с тобой категорически не согласен. А вот в том, что светского владыку должен выбирать светский совет, согласен. Править, в конце концов, не Храму.

— Можно подумать, в этом мнении видна твоя набожность.

— Я служу богам не хуже, чем его непосредственные слуги. Но в отличие от них прекрасно понимаю, что ни одному богу нет дела до земных проблем, и никто из них не станет заботиться о троне так, как те, кто его окружает. Кто поручится, что божество не ошибется?

Вален снова взялся за щеку и посмотрел в окно. Там вовсю мельтешил народ, разодетый в разноцветные одежды, казалось, за последний час его стало еще больше. Торг на придворцовой площади шел вовсю, но внешне все обстояло вполне благопристойно, и люди будто бы просто гуляли и веселились.

— Вот что я могу сказать, — продолжил он. — Если совет все продумает заранее и успеет первым, как я понимаю, он и сможет решить этот вопрос. Конечно, мудрее будет решать соединенным советом знати и магов (я к тому, что маги в нашей Империи — особое сословие, вы же согласны) и выдвинуть кандидата прежде, чем Храм успеет сказать свое слово. Светская власть в руках светских, это излишне говорить, а народ… Народ не знает, кто должен выбирать новую Династию, он поверит тому, кто будет громче кричать и выкатит больше вина. Храм вина не выкатит, в этом можно быть уверенным. А когда у меня будут книги Креастора… Тогда посмотрим. Тогда мои шансы быть услышанным вырастут вдвое.

Лео одобрительно кивнул, пряча удовлетворение за маской серьезности, и похлопал Валена по плечу. Этих слов было вполне достаточно. Теперь надо было тщательно продумать, как использовать эту силу — Магические Академии.

Императорский дворец в Беане был возведен на основе старой резиденции императора — небольшого дворца, когда-то построенного здесь на случай, если правителю вдруг захочется побывать в торговом городе, дворца, не рассчитанного на двор, а для свиты было предусмотрено всего несколько скромных зал. Зато этот дворец был воистину чудом архитектуры. То, что возвели вокруг старого дворца, ему мало уступало. Строили надежно, на века, поскольку здравый смысл подсказал правившему в то тяжелое время императору, что беда, случившаяся с Белым Лотосом и окрестностями, — это не временная проблема. Тот правитель был достаточно умен и ловок, чтоб в свете катастрофы и последовавшего за ней беспорядка и анархии не потерять власть, а вместе с ней саму голову. Он быстро, всего за полтора десятилетия, навел порядок. Он же и отвалил на строительство нового императорского дворца круглую сумму, поскольку не без основания считал, что основная резиденция правителя — символ Империи и ее власти, а такими вещами не шутят.

Новый дворец включал в себя старый и еще несколько строений получше, а остальные были снесены, чтоб очистить место. Вокруг величественного пятиэтажного здания, отделанного знаменитым беанским голубым мрамором, разбили обширный цветник, изобилующий куртинами, розариями, беседками, увитыми виноградом и плющом, декоративными цветущими кустами и деревьями, а дальше, как это и принято, тянулся парк. Он был обширен, большой город со всеми своими рынками, пригородами и крепостными стенами мог бы без труда поместиться там. Разумеется, ни одна стена не могла бы защитить и Беану, и императорский дворец со всеми его парками, озерами и дополнительными постройками, но, к счастью, в этом и не возникало нужды. Так случилось, что дворец с прилегающими к нему территориями оказался защищен естественным образом — горами. Строителям было достаточно достроить стену у входа в окруженную дугообразным хребтом долину и увеличить непроходимость гор. А при следующем императоре горы со стороны дворца изрыли гротами, кое-какие из них стали любимым местом развлечений придворных, остальные, отделанные и обставленные не хуже дворцовых залов, превратились в дополнительную резиденцию правителя.

Последний император не любил скальные апартаменты. Он чувствовал себя крайне неуютно в любой пещере, даже благоустроенной, ни на миг не мог забыть о громадах камня, нависающего над головой, но не возражал, чтоб там устроились его приближенные, и катакомбы стали как бы прибежищем части имперской канцелярии. Правитель знал об этом, но не задумывался. Да и ладно, какая разница, где обитает его канцелярия?

Он любил свои покои, выходящие на самую живописную часть парка, на самый ухоженный уголок цветника, и теперь, гуляя взад-вперед по кабинету, рассматривал роскошный розарий. Розы были его любимым цветком, садовники это знали, и покои правителя всегда благоухали, украшенные свежесрезанными розами всех оттенков и размеров. В кабинете одна из ваз стояла на широком столе черного дерева с серебряными инкрустациями, другая — на застекленном стеллаже с книгами, третья на столике возле двух изящных, обитых темно-зеленым бархатом кресел, а четвертая, непременно с цветами бледновато-чайного оттенка, на подоконнике. Именно ее император касался рукой, гладил серебряную оковку хрустального произведения искусства, теребил лепестки роз и их листья, нисколько не боясь прячущихся на стеблях шипов.

Правитель был невысок, довольно полон, выглядел он лет на пятьдесят, хотя ему было значительно больше, и особенной красотой не отличался. Ради справедливости следует сказать, что и в молодые годы он не был привлекательным, в чертах его лица дремала некоторая вялость, и родовой ястребиный нос на нем казался неуместным. Император, конечно, нес в себе некоторые черты своих решительных, властных, сильных духом и телом предков, изредка его вспышки или решительная властность давали понять, что характер у него есть, но по большей части это был нерешительный и застенчивый человек. Положение, занимаемое им, привлекало его в первую очередь теми преимуществами, которые оно давало в жизни — возможностью есть и пить что хочется, носить красивую одежду и пользоваться изысканными вещами.