Роджер Желязны - Принц Хаоса

— Есть соображения, что именно?

— Зачем мне гадать, когда она, надо думать, все сообщит тебе прямо.

— Ты действительно так полагаешь?

— У тебя преимущество перед любым другим, ведь ты ее сын.

— И уязвимость — по той же причине.

— Все же она охотнее расскажет тебе, чем кому-либо еще.

— Кроме, возможно, Юрта.

— Почему ты так считаешь?

— Она всегда любила его больше.

— Смешно, я слышал, как он говорил то же самое о тебе.

— Ты часто его видишь?

— Часто? Нет.

— Когда в последний раз?

— Около двух циклов назад.

— Где он?

— Здесь, во Дворе.

— У Всевидящих? — Передо мной предстала картина: Юрт присоединяется к нам за обедом. Не хотелось, чтобы мать подложила мне такую свинью.

— Думаю, на одном из окольных путей. Он довольно скрытен в отношении своих передвижения… и местопребывания.

Имелось где-то порядка восьми известных мне резиденций на окольных путях к пределам Всевидящих. Выслеживать Юрта по этим тропинкам, которые еще и ведут глубоко в Тень — не так-то просто. Не то чтобы я так уж стремился этим заняться, по крайней мере не прямо сейчас.

— Что привело его домой?

— То же, что и тебя, — погребение, — сказал Мандор. — И все сопутствующее.

Все сопутствующее, разумеется!.. Если действительно существует заговор с целью посадить меня на трон, то не следует забывать, что Юрт — вольно или невольно, успешно или безуспешно — будет идти за мной по пятам.

— Мне придется убить его, — вслух размышлял я. — Не хочу. Но он не дает мне выбора. Рано или поздно Юрт поставит нас в такое положение, где место останется только одному.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты знал мои чувства по этому поводу и мог использовать возможные остатки своего влияния, дабы склонить его найти себе какое-нибудь другое увлечение.

Мандор покачал головой:

— У меня давным-давно нет на Юрта никакого влияния. Дара, похоже, единственная, к кому он прислушивается… Хотя подозреваю, что он по-прежнему боится Сухая. Скоро ты сможешь обсудить этот вопрос с матерью.

— Это единственная тема, которую никто из нас не станет с нею обсуждать.

— Почему бы и нет?

— Потому. Мать все всегда понимает превратно.

— Не хочет же она, чтобы ее сыновья убили друг друга.

— Конечно, нет, но я не знаю, как ее вразумить.

— Советую отыскать способ. Я бы ухитрился не оставаться наедине с Юртом, если ваши дорожки все-таки пересекутся. А если это случится при свидетелях, то так, чтобы они видели: первый удар нанес не я.

— Принято, Мандор, — сказал я.

Какое-то время мы сидели молча. Затем он промолвил:

— Обдумай мое предложение.

— Насколько я понял его, — отозвался я.

Он нахмурился:

— Если у тебя есть какие-то вопросы…

— Нет. Я обдумаю.

Он встал. Я тоже поднялся. Жестом Мандор очистил стол, затем повернулся и направился к выходу. Я последовал за ним из бельведера и через двор к тропе.

После прогулки мы оказались в его наружном рабочем кабинете, он же приемная. Когда мы направились к выходу, Мандор сжал мне плечо.

— Итак, увидимся на похоронах.

— Да, — сказал я. — Спасибо за завтрак.

— Между прочим, как тебе эта леди, Корал?

— О, вполне ничего, — произнес я. — Она довольно… мила. А что?

Он пожал плечами:

— Обычное любопытство. Я беспокоился о ней во время ее злоключений, и теперь мне интересно, много ли она значит для тебя.

— Достаточно того, что она доставляет мне массу хлопот.

— Ясно. Хорошо, если будешь говорить с ней, передай мои наилучшие пожелания.

— Спасибо, обязательно.

— Позже продолжим наш разговор.

— Да.

Без лишней спешки я отправился в путь. До того, как ступить в пределы Всевидящих, у меня еще оставалась масса времени.

Дойдя до дерева в форме виселицы, я сделал передышку. Минутное раздумье, и я свернул налево, держась тропинки, поднимающейся среди темных скал. Ближе к вершине я шагнул прямо во мшистый валун и вышел под легкий дождь на песчаную отмель. Я бежал через поле, лежащее передо мной, пока не достиг векового дерева, под которым находился круг фейри. Я ступил в центр круга, сотворил двустишие, срифмованное на моем имени, и погрузился в землю. Когда погружение завершилось и мгновенная тьма рассеялась, я был у сырой каменной стены, глядящим вниз, в глубь панорамы надгробий и монументов.

Небо целиком затянуло тучами, гулял холодный ветер. Было ощущение сумерек, но я не мог сказать, утренних ли, вечерних. Место выглядело в точности так, каким я его запомнил: потрескавшиеся мавзолеи, затянутые плющом осыпавшиеся каменные ограды, тропинки, блуждающие под высокими темными деревьями… Хорошо знакомыми тропами я двинулся дальше.

В детстве здесь было мое любимое место для игр. В течение дюжины циклов я почти ежедневно встречался с девочкой из Тени. Ее звали Ранда. Пробираясь сквозь поросшие мокрым кустарником груды костей, я наконец приблизился к разрушенному мавзолею, где мы играли в домик. Распахнув провисшие ворота, я вошел внутрь. Ничего не изменилось, и усмешка невольно тронула мои губы. Треснувшие чашки и блюдца, потускневшая утварь — все по-прежнему свалено в углу, все в пятнах сырости. Я обмахнул постамент для гроба, служивший нам столом, и сел. Однажды Ранда просто не пришла, а потом перестал приходить и я. Я не раз гадал, какой же она стала, когда выросла…

Я вспомнил, что оставил ей записку под расшатанной плитой пола. Меня заинтересовало, нашла ли она письмо.

Я поднял камень. Мой грязный конверт все еще лежал здесь нераспечатанным. Я вытащил его, отряхнул; оттуда выскользнул сложенный листок.

Я развернул его и принялся читать мои детские каракули: «Что случилось, Ранда? Я ждал, а ты не пришла». Ниже, куда более аккуратным почерком, было приписано: «Я больше не смогла приходить, потому что мои родственники говорят, что ты демон или вампир. Мне очень жаль, потому что ты самый славный демон или вампир, которого я знаю».

Такого я никогда не предполагал. Поразительно, до чего можед дойти взаимное непонимание.

Я еще немного посидел, вспоминая детство. Здесь я учил Ранду игре в пляшущие кости… Я щелкнул пальцами, и наша заколдованная груда костей, лежащая посреди дороги, зашуршала, будто потревоженные листья. Мои юношеские чары все еще были в силе; кости покатились вперед, складываясь в пару скелетов, и начали свой короткий неуклюжий танец. Они кружили друг против друга, с трудом удерживаясь в фигуре, рассыпаясь на части, тряся паутиной; свободные же кости — запасные — подпрыгивали вокруг. Соприкасаясь, они чуть слышно щелкали. Я запустил их быстрее.