Роберт Джордан - Нож сновидений

«Нет, Верховная Сестра», – быстро ответила Джавиндра, закрыв лицо чашкой. Странно, кажется она пыталась скрыть улыбку.

Певара удовлетворенно кивнула. Если им придется выполнить задуманное, а она была уверена, что иначе нельзя, то было совершенно ясно, что Элайду придется держать в неведении. Чему же улыбалась Джавиндра? Все это чрезвычайно подозрительно.

«Я рада, что вы обе со мной согласны», – сухо сказала Тсутама, откинувшись назад в кресле. – «А теперь оставьте меня».

Они задержались только для того, чтобы поставить чашки и сделать реверанс. У Красных так было принято: если Верховная Сестра что-то приказывает, остальные повинуются, включая Восседающих. Единственное исключение по законам Айя – голосование Совета Башни, хотя немногие женщины, носившие данный титул могли поручиться, что они голосовали так, как сами хотели, по близкому их сердцу вопросу. Певара был убеждена – Тсутама была одной из такого меньшинства. Битва будет нешуточной. Она только надеялась, что сможет когда-нибудь стать такой же принципиальной.

Снаружи Джавиндра пробормотала что-то о письмах и умчалась прежде, чем Певара смогла вставить хоть слово. Она и не собиралась с ней разговаривать, но то, что женщина собиралась и дальше тянуть резину и в конечном итоге скинуть всю работу ей, было так же очевидно как то, что персики ядовиты. Свет! Этого ей только недоставало, и как раз в самое подходящее время!

Забежав к себе только чтобы прихватить свою шаль с длинной бахромой и свериться с часами, – четверть первого по полудню – она почти расстроилась, что единственные ее часы показывали одинаковое время с часами Тсутамы. Ведь часто бывает, что разные часы показывают разное время. Она вышла из квартала Красных и поспешила в другую часть Башни – общую, находившуюся ниже апартаментов Айя. Широкие коридоры были хорошо освещены зеркальными лампами, но почти пустынны, отчего казались похожими на пещеры, и от извивавшихся по обеим сторонам белых стен веяло холодом. Любое случайное шевеление гобелена от сквозняка навевало жуткие чувства, словно в шерстяную или шелковую ткань вселилась жизнь. Те немногие люди, кто попался ей по пути, оказались спешащими по хозяйству слугами и служанками с Пламенем Тар Валона на груди, уделявшими ей несколько секунд или чуть больше, чтобы оказать знак уважения. Но все боялись поднять глаза. Зловонная отчужденность и напряжение между Айя, разделившие Башню на несколько враждующих лагерей, заразило даже слуг. По крайней мере, точно напугало до смерти.

Она могла ошибаться, но подсчитала, что из почти двухсот Сестер, оставшихся в Башне, большинство сидит по своим комнатам, выходя из них только в случае крайней необходимости, поэтому не ожидала встретить прогуливающихся Сестер. Поэтому когда прямо перед ее носом с боковой лестничной площадки выскользнула Аделорна Бастин, она от неожиданности даже вздрогнула. Аделорна с царственным видом, несмотря на худобу и недостаток в росте, проследовала мимо, не удостоив ее даже взглядом. Салдэйка тоже была в шали – теперь ни одна Сестра не появлялась без нее за пределами территории своей Айя – и в сопровождении всех своих трех Стражей. Высокий и низкий, широкоплечий и худощавый, все были при своих мечах, и их глаза ни на секунду не прекращали ощупывать местность. Стражи с мечами в Башне – явно чтобы защищать свою Айз Седай. Это было так знакомо, но Певаре хотелось от этого расплакаться. Только для плача было слишком много причин, чтобы зацикливаться на чем-то одном. Вместо этого она приступала к анализу собственных возможностей.

Тсутама могла приказать Красным связать узами Аша’ман, могла приказать ничего не сообщать Элайде, но лучше было начать с тех сестер, которые могли бы поступать так по собственному желанию, без приказа, особенно после этих слухов про трех Красных Сестер погибших от рук Аша’манов. Тарна Фейр уже это сделала, поэтому первым делом на повестке дня стояла чрезвычайно личная беседа с ней. Потому что у нее на примете могли быть другие Сестры. Самой большой сложностью будет донести саму идею до Аша’ман. Сами они вряд ли согласятся просто потому, что уже самостоятельно связали узами пятьдесят одну сестру. Свет всего Мира! Пятьдесят одну! Подобное дело потребует от Сестры мастерства в дипломатических играх и со словами. И железных нервов. Она еще перебирала в уме имена, когда увидела женщину, на встречу с которой торопилась. Та уже стояла в назначенном месте, очевидно рассматривая длинный гобелен.

Маленькая и гибкая, в очень нарядном платье из нежно-серебряного шелка с кружевами на воротнике и рукавах чуть темнее оттенком, Юкири, казалось, была совершенно поглощена изучением гобелена и абсолютно спокойна. Певара могла припомнить только раз, когда она слегка переволновалась, хотя допрос Талене в тот раз всех вывел из себя. Юкири была одна, хотя за последнее время от нее не раз приходилось слышать рассуждения вслух, не взять ли ей снова Стража. Несомненно, подобные мысли в равной степени проистекали из-за тяжелых обстоятельств в Башне и их общих проблем. Певара и сама бы не отказалась от Стража, или даже двоих.

«Ну? Есть тут хоть крупица правды, или на самом деле это разыгравшееся воображение ткача?» – спросила она, присоединяясь ко второй женщине. Гобелен живописал древнюю битву с Троллоками, или что-то под этим подразумевающееся. Большей частью подобные вещи появляются намного позже свершившихся событий, и обычно основываются на слухах. Этот экземпляр был настолько стар, что нуждался в охранном страже, иначе распался бы на куски.

«Я разбираюсь в гобеленах так же, как свинья в кузнечном ремесле, Певара». – При всей внешней элегантности Юкири редко когда сдерживала природный темперамент родной страны. Серебристая бахрома ее шали закачалась, когда она в нее закуталась посильнее. – «Ты опоздала, поэтому давай покороче. Я ощущаю себя курицей, выслеживающей лису. Маррис наконец сломалась этим утром, и я позволила ей самостоятельно дать клятву повиновения, но как и у остальных ее «напарница» – за пределами Башни. Думаю, она у мятежниц». – Она замолчала, ожидая пока не пройдет пара служанок, несущих большую плетеную корзину, в которой высилось аккуратно сложенное постельное белье.

Певара вздохнула. А поначалу все казалось таким обнадеживающим. Ужасным и почти подавляющим, но все же, кажется, начало положено. Талене знала имя только одной Черной Сестры, находившейся в Башне. Но когда они выкрали Атуан… Певара предпочла бы называть это арестом, но не могла, так как они нарушили половину законов Башни и очень много строгих обычаев. Как только Атуан благополучно оказалась в их руках, вскоре она была вынуждена сдать им имена из ее сердца: Карэле Сангир – доманийка из Серых, и Маррис Торнхилл – андорка из Коричневой Айя. Из них только у Карэле был Страж, хотя он тоже, как оказалось, был Приспешником Тьмы. К счастью, поняв, что его Айз Седай его предала, он сумел принять яд в подвале, где его заперли, пока допрашивали Карэле. Странно считать это удачей, но Клятвенный жезл воздействовал только на способных направлять, а вовлеченных в секрет было слишком мало, чтобы охранять и возиться с пленниками.