Терри Пратчетт - Вор времени

Сото наклонился и пожал безвольную руку Ныо-гейта.

– Ну, как дела? – спросил он.- Не сильно ушибся?

– Немного больно,- ответил потрясенный Ньюгейт.

– Вероятно, ты все-таки тяжелее, чем кажешься. Давай-ка…

Сото подхватил Ньюгейта под руки и потащил в туман.

– А можно, я…

– Нет.

– Но Гильдия…

– Для Гильдии ты больше не существуешь.

– Это глупо. Я числюсь в тамошних списках.

– Нет, не числишься. Мы об этом позаботимся.

– Каким образом? Историю нельзя переписать!

– Поспорим на доллар?

– Куда я попал?

– В самое тайное общество, которое только можешь себе представить.

– Правда? И кто вы такие?

– Исторические монахи.

– Ха? Никогда о вас не слышал!

– Вот видишь, настолько мы хороши?

И они правда были настолько хороши.

А затем время полетело в обратную сторону.

И вернулось настоящее.

– Эй, отрок, с тобой все в порядке?

Лобсанг открыл глаза. Рука болела так, словно ее

вывернули из тела.

Он поднял взгляд и увидел Лю-Цзе, который лежал па раскачивающемся мостике и держал его за руку.

– Что произошло?

– По-моему, ты слишком переволновался. Или у тебя закружилась голова. Только не смотри вниз.

Снизу доносился шум, похожий на жужжание роя очень рассерженных пчел. Машинально Лобсанг стал опускать голову.

– Я сказал: не смотри вниз! Просто расслабься.

Лю-Цзе поднялся на ноги. Лобсанг, словно перышко, поднимался на его вытянутой руке, пока сандалии юноши не оказались над деревянным мостиком. Внизу по другим мосткам бегали монахи и что-то взволнованно кричали.

– Г лаза держи закрытыми… Не смотри вниз! Я переведу тебя на другую сторону, хорошо?

– Я, э… вспомнил… как тогда, в городе, когда меня нашел Сото… я вспоминал…- бормотал слабым голосом Лобсанг, ковыляя за монахом.

– И этого и следовало ожидать,- сказал Лю-Цзе.- В таких-то обстоятельствах.

– Но я отчетливо помню, что там, в Анк-Морпорке, я вспомнил, как был здесь. Вспомнил тебя и Мандалу!

– Но разве не написано в священном писании: «Есть многое, по-моему, на свете, о чем мы не имеем представленья»? – спросил Лю-Цзе.

– До этого изречения… я тоже еще не добрался, о метельщик,- ответил Лобсанг.

Он почувствовал, что воздух стал прохладнее, значит, они уже совсем рядом с тоннелем в скале на другой стороне зала.

– И не доберешься. Если будешь изучать тексты, что хранятся здесь,- хмыкнул Лю-Цзе.- Кстати, глаза можешь открыть.

Они продолжили путь. Лобсанг постоянно потирал лоб ладонью, смущенный своими необычными мыслями.

За их спинами сердитые вихри на разноцветном колесе, появившиеся в том месте, куда должен был упасть Лобсанг, постепенно бледнели и растворялись.

Как гласит Первый свиток Когда Вечно Изумленного, и пришли Когд и Удурок в зеленую долину меж вздымающихся в небо горных вершин, и сказал Когд:

– Сё место. И будет здесь храм, посвященный сворачиванию и разворачиванию времени. Я вижу его.

– А я нет, о учитель,- откликнулся Удурок.

– Он вон там,- показал рукой Когд, и она исчезла.

– А,- сказал Удурок.- Вон там.

Несколько лепестков слетели с растущих вдоль горных ручьев цветущих вишен и опустились на голову Когда.

– И этот чудесный день будет длиться вечно,- продолжал он.- Свежий воздух, яркое солнце, льдинки в ручьях. Каждый день в этой долине будет столь же чудесным.

– А по-моему, слегонца скучновато, о учитель,- заметил Удурок.

– Это потому, что ты пока не умеешь обращаться со временем,- пояснил Когд.- Но я научу тебя этому. Обращаться с ним так же просто, как с накидкой, которую ты надеваешь, когда это необходимо, и снимаешь, когда в ней отпала надобность.

– И его тоже нужно будет иногда стирать? – спросил Удурок.

Когд смотрел на него пристально и долго.

– Одно из двух. Либо это плод достаточно сложных размышлений с твоей стороны, либо ты решил таким глупым способом расширить мою метафору. И что же это было, а, Удурок?

Удурок потупил взор. Потом посмотрел на небо. Потом – на Когда.

– Наверное, я совсем глуп, о учитель.

– И это хорошо,- откликнулся Когд.- Весьма примечательно, что в это время моим учеником оказался именно ты. Если я смогу научить тебя, о Удурок, значит, я смогу научить кого угодно.

Удурок, почувствовав явное облегчение, поклонился.

– Ты оказываешь мне слишком большую честь, о учитель.

– Но у моего плана есть еще и вторая часть,- ответил Когд.

– А! – сказал Удурок с выражением, которое, по его мнению, придавало ему умный вид, а в действительности делало похожим на страдающего запором человека.- План со второй частью – всегда хороший план, о учитель.

– Найди мне песок всех цветов и плоский камень. Я научу тебя, как делать потоки времени видимыми.

– О, понял.

– Впрочем, у моего плана есть и третья часть.

– Еще и третья?!

– Я могу научить одаренных контролировать время, замедлять и ускорять его, хранить и направлять, как воду в этих ручьях. Но боюсь, большинство людей не позволят себе обрести данные способности. Мы должны будем помочь им. Должны будем создать… устройства, которые будут хранить время и выпускать его там, где это необходимо, ибо люди не способны развиваться, если время гоняет их, словно ветер – опавшие листья. Люди должны иметь возможность тратить время, создавать время, терять время и покупать время. Это и станет нашей самой главной задачей.

Удурок с исказившимся лицом отчаянно пытался осмыслить услышанное. Потом он медленно поднял руку.

Когд вздохнул.

– Ты собираешься спросить, а с накидкой-то что ? Я прав?

Удурок кивнул.

– Забудь о ней. Она не имеет значения. Помни лишь: ты – чистый лист бумаги, на котором я буду писать…- Увидев, что Удурок открывает рот, Когд поспешно вскинул руку.- Просто еще одна метафора, еще одна метафора. А теперь позаботься об обеде.

– Метафорическом или реальном, о учитель?

– И о том и о другом.

Стайка белых птиц вылетела из леска и сделала несколько кругов над их головами, прежде чем упорхнуть прочь.

– И будут голуби,- пообещал Когд, глядя вслед Удурку, который побежал собирать хворост для костра.- Каждый день будут голуби.

Послушника Лю-Цзе оставил в приемной. Возможно, те, кто питал к нему неприязнь, весьма удивились бы, увидев, как он поправляет одежду, прежде чем показаться на глаза настоятелю, но Лю-Цзе всегда относился к людям уважительно, пусть даже правила не уважал никогда. Он затушил пальцами самокрутку и сунул ее за ухо. Настоятеля он знал почти шестьсот лет и, надо признать, весьма его уважал. Не многие люди удостаивались подобной чести. В основном Лю-Цзе лишь терпел их.