Кристи Голден - Рождение Орды

Вот протянула руку, срезала кус мяса с жарящейся туши талбука — ах, отрада глаз! Красота, сила, грация — нигде такого не видел. Движется как волчица, изящно, точно, смертоносно, клыки хоть и маленькие, но заточены до убийственной остроты. Длинные черные волосы собраны в красивую косу.

— Кто, кто она? — пробормотал Дуротан, а сердце уже заныло.

Конечно, эта великолепная женщина из другого клана… Ведь заметил бы, если б такая красавица — сильная, гибкая, стройная — была в его клане.

Оргрим реготнул, хлопнул друга по спине. Привлеченные этим жестом и хлопком, многие взглянули на них — и красавица тоже. А Оргрим, наклонившись, прошептал весело: «Ну, ты и рассеянный! Да она ж из Северных Волков! Я б сам ее взял, если б из моего клана».

Она — Северный Волк? И как можно не заметить такое сокровище в своем собственном клане?

Ишь, Оргрим-то ухмыляется… Глянул на красавицу снова — та смотрела прямо на него. Взгляды их встретились…

— Дрека! — позвали из темноты.

Красавица вздрогнула, отвернулась. Дуротан заморгал, будто просыпаясь.

— Дрека, — повторил задумчиво.

Вот оно в чем дело — неудивительно, что не узнал.

— Нет, Оргрим, она не прирожденный боец — она стала бойцом.

Дрека родилась болезненной, бледненькой, с кожей желтушно-смугловатой, а не здоровой густой смуглоты оттенка древесной коры, как обычно у орков. Большую часть Дуротанова детства взрослые говорили о ней приглушенным шепотом, как о той, кто уже на пути к предкам. Его родители с горечью удивлялись, за что предки прокляли родителей Дреки, наделив столь слабым ребенком.

А как раз после того разговора в семье вождя Дрека с родителями перебралась на край стойбища, и Дуротан, занятый обычными хлопотами, почти ее и не видел.

Дрека отрезала пару кусков мяса, принесла семье. А, вон ее родители, сидят рядом с двумя подростками — на вид здоровыми и сильными. Чувствуя взгляд, Дрека повернулась, посмотрела в ответ — открыто, прямо, глаз не отвела. Выпрямилась горделиво — попробуй, глянь-ка на меня теперь с жалостью и состраданием!

Ну уж теперь какие там жалось и сострадание.

Милость духов, целительное мастерство шаманов и сила воли, так и пылавшая в ее карих глазах, сумели превратить хилое дитя в образец оркской красоты — яркой, безупречной.

Оргрим пихнул локтем в бок, и Дуротан выдохнул громко, удивленно. Повернулся к другу рассерженно.

— Да не глазей ты так, а то так и хочется чем рот заткнуть, так раззявился, — пробурчал Оргрим.

Тот и сам понял, что уставился как невежа, а окружающие уже понимающе ухмыляются. Дуротан отвернулся, притворяясь увлеченным праздником, и до конца его на Дреку и не глянул.

Ночью она пришла в его сон. А когда проснулся, твердо знал: Дрека достанется ему, Дуротану.

Разве он не наследник вождя одного из самых горделивых и могучих кланов?

— Нет, — сказала Дрека.

Дуротан глянул ошеломленно. Как так?

Ведь с самого утра пришел, позвал на охоту — вдвоем. Оба понимали: когда мужчина и женщина охотятся вместе, это ритуал ухаживания, соединения судеб. И вдруг такой отказ?

Так неожиданно… что сказать-то теперь? Смотрит без малого с презрением, губы у мелких клыков искривились в усмешке.

— Почему? — выдавил наконец Дуротан.

— Я еще не в возрасте.

Сказала так, что ясно: это не объяснение, а предлог. Но Дуротана так просто не отошьешь.

— Да, я тебя звал на охоту, желая ухаживать за тобой, — сказал прямо и грубо. — Но если ты еще не в возрасте — значит, не в возрасте. Тем не менее я был бы рад охотиться с тобой. Пусть это будет просто охота двух могучих воинов.

Теперь настал черед Дреки удивляться. Наверное, ожидала, что Дуротан или станет упорно гнуть свое, или уйдет разозленный.

— Я… — выговорила она и запнулась.

Но улыбнулась вдруг и сказала, усмехаясь:

— Да, я пойду на эту охоту, Дуротан, сын Гарада, вождя клана Северного Волка.

Дуротан никогда еще не был таким счастливым. Как не похоже на обычную охоту! Пошли быстро, широким шагом — почти бегом. Натренировавшись с Оргримом, Дуротан стал редкостно вынослив и поначалу удивлялся: выдержит ли она? Но Дрека, рожденная такой слабой и ставшая такой сильной, не отставала. На ходу не разговаривали — а о чем говорить-то? Пошли на охоту, чтоб найти добычу, убить, принести клану, — молча, спокойно, уверенно.

Когда вышли из лесу, замедлил шаг и принялся изучать следы. Без снега на земле читать следы непросто. Ho Дуротан знал, как искать их: вот примятая трава, сломанные ветки на кусте, вмятины, пусть слабые, в земле.

— Копытни, — объявил он, вставая и глядя туда, куда, по его догадке, ушло стадо.

Дрека же по-прежнему сидела на корточках, осторожно раздвигая палую листву.

— Один ранен.

— Я не заметил крови.

Она покачала головой.

— Крови нет, но отпечатки как у раненого, смотри, — и показала на цепочку следов.

Дуротан глянул, недоумевая, это почему раненый? Покачал головой в сомнении.

— Нет, нет, не этот отпечаток — вон тот и следующий.

Шагнула осторожно — и внезапно Дуротан понял, в чем дело: отпечатки одной ноги были мельче, чем остальных. Зверь хромал.

Глянул на нее, весь — обожание. Она покраснела.

— Да это легко. Ты и сам бы догадался.

— Не-а, — признался честно. — Не догадался бы. Отпечатки-то я видел, но поленился рассмотреть внимательнее. А ты — рассмотрела. Когда-нибудь станешь великолепным охотником.

Она выпрямилась горделиво, глянула, улыбаясь, и будто теплая, мягкая сила потекла в Дуротановых жилах. Не в обычае у него было молиться, но, глядя на девушку, взмолился: «О духи, пусть эта женщина будет благосклонна ко мне!»

По следу шли, как стая волков. Дуротан уступил лидерство — Дрека читала следы не хуже.

Вместе они прекрасно дополняли друг друга. У него глаза зорче, но она внимательнее.

Глядя на следы, обогнули пригорок. Интересно, каково драться рядом с нею?

Воздух разорвало рычание. Огромный черный волк, припавший к туше копытня — того самого, хромого, развернулся к пришельцам. Невыносимо долгое мгновение трое хищников глядели друг на друга, недвижимые. Но не успел могучий зверь изготовиться к прыжку, как прыгнул Дуротан.

Секира взвилась птицей, будто сама по себе, упала, впилась глубоко в тулово, но желтые клыки с хрустом сомкнулись на руке. Взорвалась, вспыхнула огненно-белая боль! Но Дуротан вырвал руку из пасти. На этот раз тяжелей поднимать секиру — из руки хлещет кровь. Волк уставился на Дуротана, глаза в глаза, ярость в желтых зрачках, пасть распялена ревом, вонь тухлого мяса — жаркой волной.