Геннадий Ищенко - Приемыш (СИ)

Ира пообещала, что будет хорошо есть, но такое легче было обещать, чем выполнить. Сейчас она была уже старше, и обиды были уже серьезней. Она почти все забыла, а теперь опять сжималась от боли и страха, когда мать избила ее за порезанные ножницами деньги. Тогда отец впервые с ней сильно поругался.

— Ты соображаешь, что сделала?! — орал он на жену. — Ну залез ребенок в шкатулку и порезал три десятки. Так ей же всего пять лет! Объясни и накажи, если считаешь нужным. Но так бить, да еще девочку по пояснице, это надо быть вообще дурой! Ты мать, или кто? Хочешь, чтобы она потом всю жизнь с чем‑нибудь маялась?

— Так ведь последние деньги, Игорь, — плакала мать, сама напуганная тем, что наделала. — А до зарплаты еще больше недели. И как жить? А она так их искромсала, что в сберкассе не возьмут.

— Займем! — отрезал отец. — А потом отдадим. У нас должна быть хорошая премия, так что как‑нибудь выкрутимся. И попробуй мне ее еще хоть раз так ударить! Думаешь, наши предки были дураками, что лупили детей розгами да линейкой? Больно, но безопасно. А ты ее рукой изо всех сил!

Ира после этого случая почти две недели боялась матери, но потом все как‑то забылось. Дальше был детский садик и вражда с одним мальчишкой, который то ли ее из‑за чего‑то невзлюбил, то ли, наоборот, оказывал внимание в такой извращенной манере. Последней каплей, после которой мать перевела ее в другую группу, была история с куклой. Игрушек там было маловато, и воспитатели не возражали, когда дети приносили свои. Отец ей тогда подарил небольшую куклу, в которую она просто влюбилась. Она могла играться с ней часами и очень неохотно давала ее ненадолго поиграть только одной девочке, с которой дружила. И вот этот гаденыш улучил момент, вырвал куклу из рук Иры и оторвал ей голову. После этого сеанса девочка очнулась вся в слезах.

— Это хорошо, что ты все так эмоционально переживаешь, — сказала Райна. — Хорошо для очистки, тебе пережить всю свою жизнь будет нелегко.

До четвертого класса в школе у нее особых проблем не было. Училась на отлично, учителя не придирались, а с одноклассниками были нормальные отношения. А в четвертом классе она влюбилась. Это сейчас она могла думать о той любви с усмешкой, тогда ей было не до смеха. Все было всерьез с терзаниями, ревностью и слезами в подушку. И закончилось это чувство так же внезапно, как и возникло. Она совершенно случайно подслушала разговор предмета своей страсти с приятелями, когда они обсуждали девчонок. Она тогда ушла с красными от стыда и злости щеками и дала себе зарок никогда в этих козлов не влюбляться. А через год убили папу. Когда она переживала это вторично, Райне пришлось пичкать ее своими снадобьями, чтобы хоть как‑то поддержать. Даже очнувшись в очередной раз и уже понимая, что это все в прошлом, она все равно продолжала рыдать взахлеб и отказывалась от пищи. Пришлось опять срочно делать перерыв. Райна хмурилась, но молчала. А сегодня она пришла в спальню Иры, обняла ее, прижала к себе и впервые уже не мысленно начала успокаивать, говорить ласковые слова, которые девочка понимала через одно.

— Я ведь тоже потеряла всю семью, — говорила она, целуя Иру в макушку. — И прекрасно понимаю каково это — остаться одной. Но и так терзаться это тоже не дело. Посмотри, на кого ты стала похожа. Худющая, под глазами круги, глаза красные и опухшие. Пойми, ты сейчас снимаешь старую боль, но вместе с тем зарабатываешь себе новую, которую опять придется переживать. И к чему мы придем? Мало того, что мы с тобой теряем время, которого у меня и так осталось немного, так ты еще гробишь свое здоровье. Тело и душа — это единое целое. И терзая свою душу, ты ослабляешь и тело, что обязательно вызовет болезни.

В конце концов, Ире удалось справиться с хандрой и пережить уже однажды пережитое горе. Сеансы возобновились. Последний этап ее жизни пестрел неприятностями, связанными с домашними пьянками матери и отчима. Переживать такое было неприятно, но эти воспоминания, к ее собственному удивлению, почему‑то затрагивали слабо. А убийство отчима, после того как она отошла от шока, вообще вызвало что‑то вроде удовлетворения. Бегство от волчицы и встреча с мельником не завершили работу по очистке. Как и предупреждала Райна, пришлось еще раз окунуться в переживания, связанные со смертью отца, которые она испытала уже здесь.

— Слава богам, мы наконец закончили! — подвела итог Райна. — И наш язык ты уже знаешь неплохо. Теперь, прежде чем мы займемся магией, тебе нужно будет немного отдохнуть и отъесться. Но, чтобы не терять зря время, я пока начну тебя обучать всему тому, что должна знать и уметь молодая дворянка. Пока будут только этикет, геральдика, наш счет и грамота. Как окрепнешь, я дам тебе еще несколько уроков танцев, а Гарт научит обращаться с кинжалом и арбалетом. Все это нужно изучить быстро, так что без отвара не обойтись. И не нужно так морщиться, ты уже должна была к нему привыкнуть. Позже нужно будет дать денег старосте, чтобы купил для тебя верхового коня. Ты ведь не умеешь ездить верхом? Я так и думала, потому что у вас на улицах не было ни одной лошади, одни повозки.

— А когда магия?

— А магией займемся дней через десять.

Глава 5

Еще никогда в своей жизни Ира так не уставала от учебы, как за последние десять дней. Райна насела на нее всерьез, пичкая девочку заумными, ненужными и просто глупыми, с ее точки зрения, знаниями, причем в таком объеме, что если бы не отвар, она всю эту галиматью и за год не выучила бы.

— Ты должна мне верить, — убеждала ее Райна. — Стала бы я тратить оставшееся время на изучение того, что не нужно? В твоем мире это, может быть, и ерунда, но в нашем от знания геральдики или от того, как обратиться к вышестоящему, будет зависеть твоя жизнь. Да, это скучно, но совершенно необходимо. И потом, я тебе даю только самое важное. Ты должна знать еще массу всевозможных мелочей, на изучение которых у нас совершенно нет времени, поэтому мы это отложим на потом. Если я успею, то научу, если нет — будешь учиться сама. Незнание некоторых вещей могут списать на то, что ты родом из королевства, где в последние годы творится такое, что на многие условности, составляющие образ жизни других дворян, там просто плюют. Им не до того, только бы выжить. Но лучше на это особенно не надеяться, а заниматься в полную силу. Я не занимаюсь с тобой правилами стихосложения не потому, что это тебе вряд ли пригодится, а потому что для тебя наш язык неродной, и нужно на нем поговорить лет десять, чтобы слагать стихи. А вот нашу судебную систему и свод наказаний для дворян я в твою красивую головку вдолблю, хочешь ты этого или нет. Я не для того трачу на тебя последний год жизни, чтобы ты бездарно погибла. И дело даже не в моей мести, хотя это для меня очень важно, а в том, что каждый человек должен после себя кого‑то оставить. Так получилось, что у меня нет своих детей, поэтому я оставлю после себя тебя и постараюсь передать тебе все, что смогу. А твое дело — только учить, интересно тебе или нет. Потом сама спасибо скажешь.