Гарри Тертлдав - Мечи легиона

— Говорит ли здесь кто-нибудь на моем языке?

— Я. — Скилицез сделал шаг вперед.

При виде видессианина хамор на мгновение растерялся, а затем проговорил:

— Что ж, крестьянин, — это презрительное обращение должно было поставить Скилицеза на место, — скажи аршауму: я — Родак, сын Папака! Я пришел от Варатеша, Великого Кагана Королевского Клана, повелителя всех кланов Пардрайи!

Нахмурившись, Скилицез начал было переводить. Но Батбайян прервал его криком:

— Ты, вшивый бандит! Ты уронил изо рта кусок дерьма, когда назвал Варатеша каганом, а свору бандитов — кланом!

Молодой хамор собрался уже наброситься на Родака, но два аршаума схватили сына Таргитая за плечи и оттащили назад.

Родак держался достоинством. Он глянул на Батбайяна искоса, словно только что заметил его незначительную персону. Затем обратился к Аргуну:

— У вас один из разбойников? Вот как! Я не стану отвечать ему! Он отмечен печатью, как того и заслуживает!

— Я — разбойник? — кричал Батбайян, пытаясь вырваться из цепких рук аршаумов. — А за что твой клан, твой настоящий клан, вышвырнул тебя, Родак? За что ты объявлен вне закона? Почему от тебя отвернулись твои родичи, Родак? Ты убил своего брата? Ты украл у своего друга? Может, ты сношал соседских коз?

— Кем я был, не имеет значения, — холодно молвил Родак. Скилицез бесстрастно переводил речи обоих противников. — Имеет значение, кто я сейчас.

— И кто ты сейчас? — надрывался Батбайян. — Надутый кусок овечьего дерьма! Ты портишь воздух всякий раз, как разеваешь пасть! Кем бы ты был без черного колдовства Авшара? Вечно голодным, полудохлым изгоем! Да ты и сейчас — пес, тощий стервятник, ящерица… ты, лягушка!

Кочевники Пардрайи иррационально боялись и ненавидели лягушек. Один хамор не мог нанести другому более страшного оскорбления.

Рука Родака метнулась к рукояти сабли. Но посланник Варатеша тотчас же замер: две дюжины стрел одновременно нацелились ему в грудь.

Медленным, осторожным движением он убрал руку от оружия.

— Так лучше, — сухо заметил Аргун. — Послов-предателей здесь уже видели. Таким лучше не подходить к нам с оружием в руках.

— А с оскорблениями? — отозвался Родак. Губы у него побелели от гнева.

— Какое слово сделает тебя гнуснее, чем ты уже есть? — сказал Батбайян.

— Довольно! — проговорил Аргун. — Я без тебя разберусь, кто он такой.

Батбайян замолчал. Аргун отдавал приказания мягким тоном; однако кагану аршаумов повиновались беспрекословно.

Каган повернулся к Родаку:

— Итак, чего же хочет от нас твой Варатеш?

— Он предупреждает тебя: поворачивай назад. Иди на свою сторону Шаума! Иначе ты встретишься с гневом всех кланов Пардрайи!

— Если твой каган не собирается нападать на меня, то и я его не трону, — сказал Аргун. — Моя война — с Йездом. Пардрайя — самая короткая дорога на Машиз. Пусть Варатеш меня пропустит, и я не стану искать ссоры с хаморами. Если же только он нападет… — Аргун оставил фразу незаконченной.

Родак облизал пересохшие губы. Войны с Аршаумом страшным огнем горели в памяти его народа.

— Авшар пришел, как говорят, из Йезда. Он принят в Королевский Клан! После Варатеша Авшар — второй человек клана.

— Какое мне дело до этого? — осведомился Аргун.

Батбайян раздвинул губы в жутковатой улыбке; Виридовикс в это мгновение напоминал волка, почуявшего кровь. Аргун заключил:

— Вот мой ответ. Я не поверну назад. Я иду войной на Йезд. Я пройду мимо Варатеша и не трону его, если он не решится напасть на меня. Передай это твоему господину.

Скилицез заколебался, прежде чем перевести хамору последнюю фразу.

— Как я должен это переводить?

— Дословно, — ответил Аргун.

Слово «господин», которое употребил Аргун, буквально означало «хозяин собаки».

Родак гневно смотрел на Аргуна из-под густых бровей.

— Когда мой… вождь… услышит об этом, — посмотрим, насколько смешной он найдет твою шутку. Рядом с тобой стоит одноглазый. Скоро ты позавидуешь его участи!

Он повернул коня и поскакал прочь.

За спиной хамора Ариг затявкал, как щенок. Хор смеющихся голосов подхватил насмешку. Аршаумы тявкали и завывали на все лады, провожая Родака этим издевательским концертом, пока тот не скрылся.

Батбайян подошел к Аригу и хлопнул его по спине, безмолвно выражая благодарность.

Пока не стемнело, кочевники продолжали смеяться и гавкать друг на друга.

Однако Горгид не разделял общего веселья. Он записал в свою летопись все, что случилось с посольством Родака, и добавил: «Хаморы живут ныне, стиснутые меж двух страхов: старым — перед западными соседями, и новым -кошмаром по имени Авшар. Один — только память о былом кровопролитии, но второй — ужасная реальность. Я думаю, что Авшар перевесит все остальное».

Виридовикс спросил грека о том, что тот записал.

— Так ты думаешь, стычка с Варатешем неизбежна?

— Похоже на то. Зачем Авшару пропускать нас к Йезду, если он может сдержать нас этими кочевниками? Хаморы для него — всего лишь слепое орудие. Никакого сомнения — Авшар сумеет натравить их на нас.

Виридовикс вытащил из ножен меч и оглядел его — нет ли ржавчины. На самом краю лезвия кельт заметил два крошечных пятнышка. Доведя оружие до удовлетворительного состояния, Виридовикс снова вложил его в ножны и мрачно уставился на огонь. Наконец сказал:

— Думаю, мы побьем хаморов.

— Если ты так думаешь, то не говори таким похоронным голосом, -откликнулся Горгид, даже не пытаясь скрыть тревогу.

Плечи кельта, казалось, поникли под грузом печали.

— В глубине души я в это не верю, — признался Виридовикс. — Пусть аршаумы — отличные бойцы; что толку? Ты сам несколько дней назад говорил: победу приносит колдовство Авшара, а не мужество воинов.

Горгид поджал губы, словно ощутив неприятный привкус во рту. От солдат Авшара требовалось одно: продержаться до того момента, пока в сражение не вступит вся армия противника. Тогда магия князя-колдуна отыщет у врага слабое место… или создаст его.

— Понял! — закричал вдруг Горгид. От волнения он заговорил по-гречески.

Виридовикс подскочил от неожиданности и сердито проворчал:

— Говори на языке, который можно понять.

— Прости. — Слова бурным потоком полились с губ Горгида. Ему пришлось повторить свои бессвязные речи несколько раз, чтобы кельт наконец понял.

Слушая грека, Виридовикс раскрывал глаза все шире.

— Нет, ты, должно быть, самый большой хитрец в мире, — выдохнул кельт. От восторга он испустил громкий боевой клич, а после рухнул на волчью шкуру, служившую ему одеялом, и захлебнулся от хохота. — Лягушки! -просипел он. — Лягушки!..