Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Возвращение, или Свободу попугаям!

Так что через пару часиков наша компания уже сидела на тюфяках и скамьях в большом шатре в обществе балаганной элиты, обряженной в свои лучшие, а следовательно, самые пестрые, звенящие, снабженные изобилием ювелирных изделий одеяния. С шутками и смехом обносили народ едой и напитками белозубые красавицы. Женщины сверкали огненными взорами, яркими улыбками и такими низким вырезами на тонких блузах и платьях, что они, кажется, начинались от пояса. На меня невольно повеяло призраком стриптиза с родины.

Через поднятую и прихваченную яркими лентами стену шатра открывался замечательный вид на массовое веселье, чем-то напоминающее смесь Парада Алле и бразильского карнавала. Фургоны и шатры сдвинули громадным кругом, освободив изрядное пространство под колоритное действо. Все пили и пели песни, причем сразу штук пять разных и очень громко, играла музыка, танцевали, наверное, дюжину танцев разом, мельтешили красочными бабочками, показывали фокусы и трюки не для кого-то и не за деньги, а просто так, потому что просила душа, широкая, как чудный в любую погоду Днепр, душа балаганщика. Было здорово и никаких патетичных речей и тостов, чего я, признаться, весьма опасалась.

Ну не люблю я тосты, слишком заезжено они звучат. Побываешь на трех-пяти попойках-праздниках (особенно старшего поколения) и, кажется, знаешь все наизусть: "За дам (присутствующих, отсутствующих, прекрасных)", "за здоровье (всех и каждого)", "за родных, близких, друзей", ладно бы в прозе, гораздо хуже, если в скверных и тоже кочующих с одного праздника на другой стихах, почему-то, чем сквернее, тем чаще цитируемых. Сама-то я старалась разнообразить пресное однообразие родственных посиделок спичами собственного сочинения, но, признаться, успех имела относительный, то ли меня чувство юмора подводило, то ли у старших родичей оно малость заплесневело без применения, а вот друзьям-приятельницам нравилось.

Очень скоро веселье вошло в такую стадию, когда народ с "танцпола" вломился в шатер и принялся вытаскивать своих "главарей" на музыкальную разминку. Досталось и телохранителям и Лаксу в придачу. Их совершенно бесцеремонно схватили и увлекли в хоровод всеобщего буйства. Вор, трепыхавшийся в прелестных лапках парочки фигуристых высоких красоток, попытался вырваться, виновато косясь на меня, но тщетно. Не драться же с женщинами, твердо решившими танцевать мужчину! Белобрысая макушка парня исчезла в цветном водовороте. Я мысленно щелкнула себя по носу: "Эх ты, магева, самой надо было с Лаксом отплясывать идти, а все колебалась вместе с линией, а теперь-то ревновать поздно! Пусть парень чуток развлечется, от стресса последних дней отойдет".

Краем глаза я уловила движение чуть сзади, слева от себя и поразилась: на тюфяк присаживался Гиз. Мое мнение о телохранителе мигом поднялось на несколько пунктов. Улизнуть от темпераментных балаганных девиц, не вызвав волны негодования, не спровоцировав преследования и не оставив позади себя горы трупов, во всяком случае, видимой горы…. Да, Тэдра Номус рулит! Вот это класс!

— Чего вернулся? Вряд ли меня захотят придушить или зарезать прямо здесь и сейчас, расслабься, — насмешливо посоветовала я мужчине.

— Расслабься сама, а с тем, как, когда и где мне стоит делать свою работу, я разберусь как-нибудь сам, магева, — вернул мне ироничную насмешку Гиз.

— Тебе такая обстановка кажется подходящей для покушения? — с интересом спросила я, повернувшись всем корпусом к телохранителю.

— Мне — нет, — качнул головой киллер. — Я предпочитаю смотреть в глаза достойному противнику, но многие работают иначе.

— Кому-то важнее процесс, кому-то конечный результат, — понимающе кивнула я.

— Именно, — с легким проблеском удивления на счет столь глубокого проникновения в сугубо специфическую тему, согласился мужчина. Ему было невдомек, что собеседница делает выводы не столько на основе глубокого понимая жизни, сколько цитируя знаменитый фривольный анекдот про поручика Ржевского с коронной фразой "Но сам процесс!".

— Ну ладно, охраняй, больше не буду мешаться, — вытащив с ближайшей тарелки кусочек лакомства весьма напоминающего наш "хворост" с хрустом пообещала я и снова уставилась на пеструю круговерть.

Мне всегда равно нравилось и кидаться в веселую суматоху очертя головой и наблюдать за ней откуда-то со стороны. Люди часто бывают такими смешными. Хотя, может, стоило бы присоединиться к празднованию, пригласить на танец пару-тройку самых симпатичных кавалеров из местных. Магеве точно не откажут! Вот тогда Лакс-изменщик пожалеет, что сам меня не пригласил! Вот даже сильф, устав кувыркаться по тарелкам, со счастливым гиканьем нырнул в гущу народа, порастрясти туго набитый животик.

Я покосилась на поредевший "почетный президиум" шатра. Многие не утерпели и ринулись развлекаться, но старая пророчица сидела прямо и милостиво взирала на развлекающийся люд, как смотрит сытая кошка на резвящихся вокруг нее котят. Поймав мой взгляд, Матиасса коротко повела головой в сторону задника шатра, где цветастый ковер прикрывал проход в его внутреннюю, закрытую от любопытных, часть. Похоже, настал час "забавы" для избранных. Старуха приглашала меня удалиться с этого праздника жизни и заняться делами, которые, собственно, я сама себе навязала. Проклятие на болтливый язык! Впрочем, мысленно я упиралась больше для вида, неистребимое любопытство всеми конечностями приветствовало означенное колдовское действо. Я и своей-то магии не уставала удивляться, что же говорить о чужой.

Ответив на приглашение заговорщицкой улыбкой, я поднялась вслед за старой дамой:

— Гиз, ты тут бди по-прежнему, а я пошла чуток поколдую. У меня семинар по обмену опытом. Посторонним на него вход воспрещен! Если вернется Лакс, можешь передать, что меня похитил черноокий красавец балаганщик с зубами белее, чем у Дэлькора, нет, даже два балаганщика.

— Непременно, — ехидная улыбочка просверкнула лишь в глазах киллера.

Я лукаво подмигнула телохранителю в ответ и юркнула вслед за старой Матиассой за приподнятый полог ковра, из освещенного обилием факелом широкого пространства в тесный полумрак. Остановившись, я принюхалась и поморгала, привыкая к освещению. Пахло смесью сухих трав, благовоний, деревом и тканями, никакого кислого привкуса затхлости сырости, присущих старикам.

Балаганщица, двигаясь экономно и четко, привычно для пожилых людей, берегущих убывающие силы, зажгла одну за другой три лампы, две в разных углах и одну подвешенную сверху в центре шатра. Приятные мягкие тени легли на подушки, ковры, платки и покрывала, устилающие пол и стены помещения. Там, где не лежало чего-то красиво-фактурного неуловимо напоминающего смесь цыганских мотивов, индейской этники и эльфийских узоров, располагались шкатулки, ящички, мешочки, бутылочки на низких полках или прямо в подобиях сеток-авосек, уснастивших в изобилии шатер. Все с таким расчетом, чтобы старой хозяйке не пришлось далеко тянуться.