Марина Дяченко - Привратник

И тогда он увидел её.

Маленькая золотая фигурка — безделушка, украшение туалетного столика. Золотая ящерица с изумрудными глазами. Руалу показалось даже, что он ощущает на себе зелёный взгляд.

Спохватившись, он продолжил поспешно:

— Главная же трудность, главная беда заключается в другом… Она, эта беда, завладела всеми помыслами вашей благородной…

И тут ему показалось, что в маленьких свирепых глазках герцога мелькнуло нечто, напоминающее заинтересованность. Воодушевившись, Руал принялся тянуть слова, надеясь наткнуться-таки на то единственное, что доказало бы его право называться гадальщиком и тем самым спасло от виселицы:

— Она, эта беда, не даём вам покоя ни днём, ни ночью…

Да, герцог мигнул. Быстро и как бы воровато, что совсем не вязалось с его манерами. Мигнул и весь подался вперёд, будто желая перехватить слова собеседника раньше, чем они слетят с его губ.

— Ни днём… — повторил значительно Руал, который никак не мог нащупать верный путь, ни… ночью…

И вельможа покраснел! Внезапно, мучительно, как невеста на пороге спальни; покраснел и отпрянул, хмурясь и стараясь взять себя в руки.

Руал понял. Эта разгадка сулила спасение. Карты замелькали в его руках, как спицы бешено несущегося колеса.

— Знаю! — объявил он громогласно. — Знаю, как тяжко вашей светлости в минуту, когда после многих трудов и стараний горячий любовный порыв вашей благородной светлости заканчивается горьким разочарованием! Знаю, как недовольна герцогиня и какими обидными словами она огорчает вашу светлость! Знаю, что самый вид супружеской постели…

— Тс-с-с! — зашипел герцог, брызгая слюной.

Трясущимися руками он сгрёб со стола карты, опасаясь, по-видимому, что они ещё не то могут рассказать.

Руал обессилено откинулся на спинку стула и с трудом улыбнулся. Это было слабое подобие той особенной победной улыбки, которой блистал когда-то великолепный маг Ильмарранен.

Герцог вскочил, чуть не снеся со стены кабанью голову, и навалился животом на стол, дыша Руалу в лицо:

— Это ужасная тайна, гадальщик! Я запер жену… Ей прислуживает глухонемая старуха… Но жена ненавидит меня, гадальщик! Она издевается надо мной, когда я… я собираюсь… Хочу… Я пытаюсь… Проклятье!

И в порыве чувств вельможа заметался по кабинету. Руал наблюдал за ним, почёсывая переносицу.

Обессилев, герцог снова рухнул в кресло, являя собой воплощённое отчаяние. Кабан над его головой потерял значительную часть своей свирепости и, по-видимому, впал в уныние.

— Итак, я явился вовремя, — веско сказал Руал, выдержав паузу.

Герцог, угнетённый позором, поднял на него мутные глаза:

— Проси, что хочешь, ты, ведун… Любые деньги… Если уж карты рассказали тебе о моём горе, то уж наверно они знают, как ему помочь!

— Карты знают, — тонко улыбнулся Ильмарранен.

Сейчас этот опасный самодур был в его власти — ненадолго, но зато крепко и полностью.

— Картам ведомо многое, — Руал встал, не собираясь попусту тратить отпущенное ему время. — О плате договоримся вперёд.

Герцог закивал, а Ильмарранен быстро взглянул на туалетный столик, вдруг испугавшись, что ящерица была всего лишь наваждением. Но нет — на него так же внимательно смотрели изумрудные глаза.

Он хотел провести пальцем по её изящно изогнутой спинке — но не посмел. Высвободил её осторожно из беспорядочной толпы дурно пахнущих флаконов, посадил себе на ладонь… Она уселась просто и удобно.

— Вот моя плата, — сказал Руал.

Вельможа крякнул.

…Утром следующего дня замок лихорадило.

Лакеи и прачки, конюхи и кучер, повара с поварятами и дворецкий во главе дюжины горничных метались, забросив дневные дела, подобно муравьям из разорённого муравейника.

Знахарь, прибывший невесть откуда и таинственным образом завоевавший доверие герцога, был в центре этой суеты и отдавал распоряжения, от которых бросало в пот даже видавшую виды матрону-интендантшу.

— Крыс понадобится дюжина или две… — серьёзно и сосредоточенно объяснял знахарь. — Мизинец на правой крысиной лапке обладает силой, о которой известно не всем, о, не всем!

Руал победоносно оглядел собравшуюся челядь и продолжал:

— Далее — яйцо кукушки. Ищите, бездельники, это приказ господина герцога! — прикрикнул он, заметив некоторое замешательство. — Ошейник лучшей собаки… — он загибал пальцы один за другим, — ржавчина с колодезного ворота…

Люди шептались, пожимали плечами — они не подозревали, по-видимому, о несчастье своего господина и не могли даже предположить, что задумал самозваный знахарь.

А у Руала уже не хватало пальцев для загибания:

— Гвоздь из подковы издохшей кобылы… Нет, жеребец не подходит. Кобыла, умершая своей смертью. Ищите! Ах, в прошлом году? Но гвоздь-то цел? Прекрасно, доставьте! — тут Руал обнаружил в толпе егеря, к седлу которого был вчера привязан, и ласково распорядился, ткнув пальцем ему в грудь:

— Ты и доставь! Подкову можно брать любую, но кобылу — раскопаешь… Доставишь лично господину герцогу, дружок, только не вздумай хитрить, а то…

Егерь побледнел и удалился, шатаясь. Руал проводил его отеческой улыбкой и продолжал:

— Локоны двенадцати девственниц… Верёвка от погребального колокола… Кстати, — Ильмарранен обернулся к дворецкому, — пошлите кого-нибудь на кладбище, мне нужен чертополох с могилы утопленника.

Дворецкий что-то прошептал ему на ухо, Руал презрительно поднял брови:

— Не может быть, чтобы не было такой могилы. В крайнем случае придётся кого-нибудь утопить… Лучше найдите сразу, дружок, — и Руал доверительно заглянул дворецкому в глаза.

— Зелье должно быть составлено прежде, чем солнце коснётся горизонта… — озабоченно твердил он потом обнадёженному герцогу. — До момента, пока диск его не скроется полностью, надлежит провести обряд освящения любовного напитка. Всё должно быть исполнено с точностью до мгновения, но потом, ваша благородная светлость, вы будете вознаграждены…

Руал, впрочем, тоже рассчитывал на некоторое вознаграждение. Он был не из тех, кто просто так прощает унижение и страх.

— Соберите помёт бурой курицы, добудьте жжёных перьев и личинок богомола… — диктовал он дворецкому с мстительным сладострастием. Герцог нервно ёжился и всё более мрачнел по мере того, как прояснялся состав любовного напитка. Оставшись со знахарем наедине, он пытался робко возражать, но Руал ласково ответствовал:

— О, как вы будете вознаграждены, ваша благородная светлость!

Перед заходом солнца запах духов в кабинете герцога окончательно побеждён был другим запахом, мощным, пронзительным, как визг умирающего под ножом поросёнка. Обладающий тонким обонянием вельможа держался за нос.