Карина Демина - Невеста

— Здесь… скоро… туда надо… надо туда…

— Стоять! — рявкнул Виттар.

Крайт не услышал или сделал вид, что не слышит, ринулся в черноту леса. Виттар, мысленно пообещав себе, что лично за вожжи возьмется, направился следом.

Буковый лес. Немертвый.

Огромные деревья поднимаются к небу и, сплетаясь ветвями, держат друг друга. Их кора неестественного красного цвета, и кажется, что буки освежевали. Широкие листья — будто черепица, и под покровом буков темно. Редкие лучи света пронизывают темноту, словно стрелы, чтобы увязнуть в листве.

И лошади замедляют шаг.

Запахи размыты: лес не желает помогать чужакам. И след Крайта тает…

Люди Аргейма, не дожидаясь приказа, надевали броню.

Шелестели листья под ногами лошадей. Шелестели листья над головой. Шелестели крылья птицы, что скользила в плотной вязи ветвей. Виттар видел ее тень, но, сколь ни силился, не мог разглядеть саму птицу. В лесах альвов случалось и не такое…

Крайт, бестолковый щенок, во что ты ввязался?

— Стой! — Виттар спешился и, стащив куртку, бросил на седло. — Ждать. Занять оборону. Подготовить отход.

Предчувствие было мерзким, а после Раббарна, который в одночасье перестал существовать, когда водяной табун смел плотину, Виттар был склонен доверять своим предчувствием.

— Вы собираетесь…

Перекинуться.

От одежды Виттар избавлялся так быстро, как мог, стараясь не отвлекаться на птицу, подобравшуюся чересчур близко. Чудилось — вот-вот соскользнет с ветки, норовя когтями да по глазам ударить.

Живое железо рвануло, чувствуя свободу. Волна знакомого жара прокатилась по телу, изменяя. Колыхнулась, рискуя осыпаться, сеть, но Виттар удержал-таки.

А возвращаться придется на четырех ногах, второго оборота сеть не выдержит.

И мир поплыл. Запахи. Звуки.

Сзади — свои. По листьям синей нитью след вьется. И лес молчит, наблюдая за железным псом. Сложнее всего удержать разум, но у Виттара получается. Он осаживает первый порыв, заставляя себя ступать осторожно. Внезапное прикосновение ветра заставляет замереть.

Любопытство?

Лес не видел таких животных? Он трогает зубы, ощупывает стальные иглы брони, осторожно касается спинных шипов и тут же ластится, пытаясь пробраться под металл доспеха, поражаясь тому, что неживое способно стать живым.

У всех свои секреты.

Лапы проваливаются в вязи корней, мха и гнили. Это тело тяжелое и в чем-то менее удобное, но все же в нем безопасней. И шаг переходит в бег…

Виттар выбрался на поляну вовремя.

Лошадь издыхала. Она еще пыталась встать, но падала, оскальзываясь на мокрых листьях, ломая тростинки стрел. Ее не спешили добить, имелась добыча куда как интересней: на другом краю хрипели псы, пытаясь добраться до того, кто прижимался к темному древесному стволу.

Между ним и псами стоял Крайт.

Перекинулся и топорщил редкие иглы вдоль позвоночника, пытаясь выглядеть более грозным, чем был. Рычал. Клацал зубами, привставал на задние лапы. И псы верили, норовили отползти, но люди гнали их вперед. Двуногих охотников четверо. Трое — точно люди. От четвертого тянет характерной прозеленью, и запах этот вызывает в груди глухое клокотание. Благо звук тонет среди прочих.

Серый волкодав все же решается: он заходит сбоку и нападает, норовя ударить Крайта грудью в плечо. Клацают клыки. И песий рык переходит в скулеж.

Свежая кровь льется под корни старого бука. Тот пьет жадно, не оставляя на листьях ни капли. А псы отступают, и охотникам это не по нраву. Высокий парень в зеленой куртке пинает бурого кобеля, пытаясь придать ему храбрости.

— Ату его!

— Погоди. — В руках его спутника, того, который пахнет альвами, появляется лук.

Охотник не собирался Крайта убивать — кровь пустить, показать псам, что грозный враг их не столь грозен. И стрелять не спешит, стрелу накладывает так, чтобы Крайт видел. Водит влево-вправо, заставляя мальчишку метаться в тщетной попытке уйти из-под прицела.

— Никогда не надо спешить… — Альву нравится чужая беспомощность. — Сейчас подойдут остальные…

Стрела слетела с тетивы, взрезав доспех на предплечье Крайта.

— Все они грозные издали… — Альв достал вторую, с белым нарядным оперением и треугольным наконечником, кромка которого остра. — А если ближе подойти, то… ошибка природы.

Виттар согласился. Ошибка. И за эту ошибку Крайт еще заплатит, но позже, когда домой вернется. Щенок наконец ощутил присутствие старшего и распластался по земле. Правда, охотники истолковали его поведение по-своему.

— Видишь…

Договорить Виттар не позволил — прыгнул. Кого-то сбил, повернулся, придавливая, с удовольствием ощущая, как хрустят под его весом кости. И тут же, наступив лапой на что-то мягкое, податливое, рванул. Когти выпустил, пробивая насквозь и тело, и бесполезный человеческий доспех. От воя заложило уши, а сквозь медный запах крови пробрался тот, другой, раздражающий, который травянистый, который врага. Завизжали, шалея, лошади, кажется, сорвались, исчезнув в сумраке… животные умнее людей.

Белоперая стрела скользнула по чешуе с мерзким скрежещущим звуком. Вторая попыталась пробить лобную пластину, но отскочила… Виттар позволил выстрелить в третий раз… почему нет? Альв ведь уверен в собственных силах.

Или уверенность закончилась?

Отступает шаг за шагом, не отводя взгляда, и новая стрела уже дрожит на тетиве.

Страшно?

Виттар для разнообразия стрелу поймал, пережевал и выплюнул. Высший — это не мальчишка-вымесок, который только и умеет, что грозно рычать.

— Давай просто разойдемся? — предложил альв, роняя лук. И к мечу не потянулся, понимая, что бесполезно. — Признаю, что был неправ…

Он поднял руки и опустился на колени.

— Война окончена… и за меня заплатят выкуп.

Будь он человеком, Виттар согласился бы: к чему бессмысленные смерти. Но полновесным человеком этот узколицый зеленоглазый не был…

К альвам — счет особый.

И понял же. Попытался подняться, но не успел. Даже если бы успел, далеко не ушел бы, хотя, конечно, когда бегут — веселее, больше похоже на охоту. Альв вытянул руки в тщетной надежде оттолкнуть железную пасть. И рук лишился. Сухо ломались кости. Рот наполнялся солоноватой кровью, вкус которой дурманил. И Виттар, с легкостью подкинув тело, поймал его, сдавил, круша ребра, снова подбросил…

Он позволял игрушке падать, подхватывал, тащил, раздирая на куски.

И это было замечательно.

— Райгрэ! Остановитесь! — Дрожащий голос прорвал пелену гнева. — Райгрэ, он уже мертв! Он давно мертв! Хватит!

Крайт стоял на том же месте и, стоило повернуться к нему, упал на одно колено, подставляя шею.