Бран Мак Морн: Последний король - Роберт Ирвин Говард
Кулл понял смысл, если не слова. Взяв свой меч из рук Кормака со словами благодарности, он повернулся к ожидающим северянам и молча поднял клинок к ним высоко над головой обеими руками, прежде чем вернуть его в ножны. Не понимая, они оценили действие. Окровавленный и растрепанный, он являл собой впечатляющую картину величественного варварства.
“Пойдем”, - сказал Бран, дотрагиваясь до руки атлантийца. “На нас идет войско, и нам многое нужно сделать. У нас мало времени, чтобы привести в порядок наши силы, прежде чем они нападут на нас. Поднимайтесь на вершину вон того склона.”
Пикт указал туда. Они смотрели вниз, на долину, которая тянулась с севера на юг, расширяясь от узкого ущелья на севере до выхода на равнину на юге. Вся долина была меньше мили в длину.
“Вверх по этой долине придут наши враги, - сказал пикт, - потому что у них есть повозки, нагруженные припасами, а со всех сторон этой долины земля слишком неровная для такого путешествия. Здесь мы планируем устроить засаду.”
“Я бы подумал, что ты приказал своим людям сидеть в засаде задолго до этого”, - сказал Кулл. “Что из разведчиков, которых враг наверняка вышлет?”
“Дикари, которых я веду, никогда бы не стали так долго ждать в засаде”, - сказал Бран с оттенком горечи. “Я не мог выставить их, пока не был уверен в северянах. Несмотря на это, я не осмеливался публиковать их до сих пор – даже сейчас они могут впасть в панику от проплывающего облака или шелеста листа и разлететься, как птицы под порывом холодного ветра. Король Кулл – на карту поставлена судьба пиктского народа. Меня называют королем пиктов, но мое правление пока что - всего лишь пустая насмешка. Холмы полны диких кланов, которые отказываются сражаться за меня. Из тысячи лучников, находящихся сейчас под моим командованием, более половины принадлежат к моему собственному клану.
“Около полутора тысяч римлян выступают против нас. Это не настоящее вторжение, но от него многое зависит. Это начало попытки расширить свои границы. Они планируют построить крепость в дне пути к северу от этой долины. Если они это сделают, они построят другие крепости, натянув стальные полосы на сердце свободного народа. Если я выиграю эту битву и уничтожу эту армию, я одержу двойную победу. Тогда племена устремятся ко мне, и следующее вторжение встретит прочную стену сопротивления. Если я проиграю, кланы рассеются, убегая на север до тех пор, пока больше не смогут убегать, сражаясь как отдельные кланы, а не как единая сильная нация.
“У меня тысяча лучников, пятьсот всадников, пятьдесят колесниц с их возницами и мечниками – всего сто пятьдесят человек - и, благодаря тебе, триста тяжеловооруженных северных пиратов. Как бы вы расположили свои боевые порядки?”
“Ну,” сказал Кулл, “я бы забаррикадировал северный конец долины – нет! Это наводило бы на мысль о ловушке. Но я бы блокировал его отрядом отчаянных людей, подобных тем, кого ты поручил мне возглавить. Три сотни могли бы удерживать ущелье какое-то время против любого числа. Затем, когда враг вступит в бой с этими людьми в узкой части долины, я прикажу своим лучникам стрелять в них, пока их ряды не будут сломлены, с обеих сторон долины. Затем, спрятав своих всадников за одним гребнем, а колесницы - за другим, я бы атаковал обоими одновременно и обратил врага в кровавые руины ”.
Глаза Брана вспыхнули. “Совершенно верно, король Валузии. Таков был мой точный план...”
“Но что насчет разведчиков?”
“Мои воины подобны пантерам; они прячутся под носом у римлян. Те, кто въедет в долину, увидят только то, что мы хотим, чтобы они увидели. Те, кто перевалит через хребет, не вернутся с докладом. Стрела быстра и бесшумна.
“Вы видите, что стержень всего этого зависит от людей, которые удерживают ущелье. Это должны быть люди, способные сражаться пешими и противостоять атакам тяжелых легионеров достаточно долго, чтобы ловушка захлопнулась. Кроме этих северян, у меня не было такой силы людей. Мои обнаженные воины с их короткими мечами ни на мгновение не смогли бы выдержать такой атаки. Доспехи кельтов также не предназначены для такой работы; более того, они не пешие бойцы, и они нужны мне в другом месте.
“Итак, вы понимаете, почему я так отчаянно нуждался в северянах. Теперь вы будете стоять с ними в ущелье и сдерживать римлян, пока я не смогу захлопнуть ловушку? Помните, большинство из вас погибнет”.
Кулл улыбнулся. “Я рисковал всю свою жизнь, хотя Ту, главный советник, сказал бы, что моя жизнь принадлежит Валузии, и я не имею права так рисковать ею ... ” Его голос затих, и странное выражение промелькнуло на его лице. “Клянусь Валкой”, - сказал он, неуверенно смеясь, - “иногда я забываю, что это сон! Все кажется таким реальным. Но это ... конечно, это так! Что ж, тогда, если я умру, я всего лишь пробужусь, как делал это в прошлые времена. Веди, король Каледона!”
Кормак, направляясь к своим воинам, задавался вопросом. Конечно, все это было обманом; и все же – он слышал аргументы воинов о нем, когда они вооружались и готовились занять свои посты. Черноволосым королем был сам Нейд, кельтский бог войны; он был допотопным королем, выведенным из прошлого Гонаром; он был мифическим воином из Валгаллы. Он вообще не был человеком, а призраком! Нет, он был смертным, потому что пролил кровь. Но сами боги проливали кровь, хотя и не умирали. Так что споры бушевали. По крайней мере, подумал Кормак, если бы все это было розыгрыш, призванный внушить воинам чувство сверхъестественной помощи, удался. Вера в то, что Кулл был чем-то большим, чем простой смертный, довела кельтов, пиктов и викингов до своего рода вдохновенного безумия. И Кормак спросил себя – во что он сам верил? Этот человек, несомненно, был родом из какой-то далекой страны – и все же в каждом его взгляде и действии был смутный намек на нечто большее, чем просто расстояние в пространстве, – намек на чужое Время, на туманные бездны и гигантские пропасти эонов, лежащие между черноволосым незнакомцем и людьми, с которыми он ходил и разговаривал. Облака недоумения окутали мозг Кормака, и он рассмеялся в причудливой самоиронии.
III
“И два диких народа
