Сестры Ингерд - Ром Полина
-- У-у-у-у… Вот жадина старая! Лучше бы украшение какое подарила, а не эту ерунду…
Я незаметно пнула Анжелку ногой и зашипела:
-- На русском не говори! – и тут же пояснила насторожившейся Луизе: – Это Ангела помолилась за здоровье баронессы.
-- Что-то у вас, барышни, молитвы больно непонятные, -- недовольно буркнула Луиза. Анжелка захлопала голубыми глазками и скромно сказала:
-- Милая Луиза, ведь не сами мы это придумали. Чему нас в монастыре обучали, то и знаем.
Церковь была маленькая каменная, и хотя там растопили докрасна небольшую печку, к нашему приезду согреть помещение не успели. Холод был такой промозглый, что мы даже не рискнули снять тулупы. Баронесса уселась на одну из скамеек поближе к печи. Нам же Луиза, подсевшая в сани в последнюю минуту, указала места где-то посередине почти пустых рядов скамеек. Кроме нас в церкви было еще человек пять, также тепло закутанных и сидящих максимально далеко друг от друга.
Священник выглядел достаточно странно. Похоже, под длинной мешковатой рясой у него пряталось много-много слоев теплой одежды. Из-за этого на тяжелой серой туше очень нелепо смотрелась маленькая головка сухощавого старичка, прикрытая смешной суконной шапочкой.
Говорил он долго, и молитвы звучали для нас странно. Вроде бы тот же язык, на котором мы разговариваем, но форма слов была не всегда правильная. Из-за этого большую часть мы просто не поняли. Бдительно следили за руками баронессы и ее матери и крестились сразу же вместе с ними. В конце службы священник прошелся по проходу между скамьями, помахивая каким-то медным шариком на цепочке, откуда щедро валил пахнущий одеколоном дым. Следом за ним вышагивал тощий прыщавый подросток, на голову выше священника, и кистью с длинным ворсом брызгал на сидящих людей воду.
На обратном пути Анжела расспрашивала Луизу:
-- А до столицы сколько ехать? А ты, Луиза, была там хоть раз?
-- В молодости бывала, баронетта Ангела. А ехать туда сильно долго, седмицы две, не меньше. А ежли метель поднимется, то и еще на неделю можно застрять.
-- Ужас какой! За две недели в санях мы обморозимся и умрем от простуды!
-- Чай не помрете, – спокойно ответила Луиза. – Конечно, все в руках Божьих, но хозяйка наша у соседей кибитку взяла попользоваться. Там и печурка есть, и спать найдется где. Самолично я вас и повезу города. А там и целый караван с наших местов собереться. Чай не одни вы взамуж-то спешите выйти.
Мы с сестрой переглянулись: это была первая хорошая новость за все время. Новость, которую Луиза по простоте душевной тут же слегка подпортила:
-- Оно ведь, ежли в трактирах каждый раз останавливаться, никаких денег на дорогу не хватит. А путь-то хозяйка оплатить должна, и еду вам предоставить, и остальное, что требуется. А так она им малый кусочек пашни на год отдаст, до него все равно руки не доходят, который год земля пустует. Вестимо, – вздохнула горничная, – мужиков-то в солдаты позабирали, вот рук на все и не хватает, – тяжело вздохнула она.
Уже дома, когда нам принесли завтрак и мы, клацая зубами, пили горячий отвар, чтобы согреться, сестра шепотом, даже с каким-то восхищением в голосе, заметила:
-- Смотри, какая тетка прижимистая оказалась. Даже здесь, на нашей поездке, что-то выгадала. Там, может, и разницы всего в медяк, но ведь как-то она посчитала, что дешевле будет.
-- Просто она знает местные цены, вот и разобралась, как дешевле приказ королевский выполнить. Вот поэтому, Ангела, я тебе и советую в дороге читать, хотя бы ту самую Библию. Неизвестно, что там с этим замужеством будет, а чтобы хорошо хозяйством управлять по любому грамота понадобится.
-- Нет уж! Я буду так замуж выходить, чтобы всем муж сам занимался. Самым хорошим в подарке старухи оказалось то, что главы в священной книге были пронумерованы, и цифры были самые обычные, арабские. Точно такие, какими мы писали в школе. Я первый раз задумалась, что мир этот – какая-то параллель нашей Земле, не слишком уж и далекая от привычной мне истории. Жаль только, что я никогда особо хорошо земную историю и не знала. А уж спрашивать о таком сестру, которой родители купили большинство сессий и диплом, и вовсе глупо.
Глава 14
Ночь перед нашим отъездом выдалась на редкость хлопотная. Почему-то и я, и Ангела думали, что две недели мы проведем в одной кибитке вместе с Луизой. Но выяснилось, что это не совсем так. Горничная поедет с нами только первые три дня, потом вернется домой. На ее место должна встать какая-то госпожа Кладимонда Люге. Выспрашивать подробнее сразу мы не рискнули: Луизе было не до нас. Однако имя "Кладимонда" вовсе не внушало нам энтузиазма.
Всю ночь на кухне пекли хлеб и что-то готовили. С вечера под нашими окнами поставили странную крытую повозку. Именно туда, в эту повозку, слуги и перетаскивали что-то с кухни, закрепляли при свете факелов сундуки с нашим барахлом, зачем-то таскали солому, а под дно повозки, открыв длинный боковой ящик, укладывали небольшие поленья. Факел горел снаружи почти всю ночь. И хотя видно было плохо, мы с сестрой, прилипая носами к заледенелому стеклу, пытались разглядеть хоть что-то еще.
Вечером нам пришлось пройти через весьма тяжелую процедуру, которую Луиза и Изи называли мытьем. Выглядело это так: с кухни выгнали поваров, сдвинули столы в сторону и рядом с печью поставили огромную деревянную бадью овальной формы, глубиной всего сантиметров шестьдесят. В печь, похоже, еще при постройке, вмуровали огромный котел. В этом котле постоянно кипела вода. Холодную же черпали из большой бочки, стоящей где-то за дверями кухни. Каждый раз, когда Луиза с двумя ведрами выходила туда, нас с Ангелой, мокрых и распаренных, окатывало струями ледяного воздуха.
Как выяснилось, лохань для купания такая большая именно потому, что мыться мы будем вдвоем. В этому моменту мы обе ощущали себя настолько грязными, что ни я, ни Ангела не стали спорить. Вроде как и противно лезть в одну воду, а с другой стороны, хоть как-то можно отмыться. Никакие ежедневные обтирания мокрой тряпкой не помогали: от нас ощутимо пахло.
Самым неприятным было то, что снять рубашки нам не позволили. Увидев целую лохань теплой воды, Ангела восторженно взвизгнула и, молниеносно сбросив халат, начала сдирать с себя тонкую сорочку.
-- Барышня Ангела! Это что же вы, бесстыдница этакая, делаете?! Экая срамница! – шокированная Луиза, повернувшись к Ангеле спиной, продолжала причитать и выговаривать, требуя вернуть сорочку на место.
Мысль, что придется мыться прямо в белье, показалась мне настолько дикой, что я неуверенно переспросила у Луизы:
-- Что, прямо так и садиться в одежде?
-- Так ведь не голышом же мыться! – старуха всплеснула руками -- она была искренне возмущена моей глупостью и, с подозрением оглядывая, спросила: -- Неужто вас, барышня Ольга, в монастыре голышом мыться пускали?
-- Конечно, нет. Просто здесь же не монастырь, – несколько бестолково начала оправдываться я.
-- От хозяйка узнает про ваши бесстыдства, точно выпороть велит! Ну-ка, хватит хулиганить! Быстро в воду обе, а то сама госпоже нажалуюсь.
Спорить мы не стали. Уселись в быстро остывающую воду, куда Луиза периодически подливала ковш горячей из котла, и слушали ворчание служанки:
