Зловещие истории - Танит Ли
— Два года, — прорычал Вольф.
Сайрион печально улыбнулся. Молчание затянулось минуты на две, а то и больше.
— Опасность — ключ ко всему, — проговорил Сайрион. — Опасность и сопутствующий ей страх.
Сайрион замолчал.
— Говори дальше!
— А нужно ли?
— Я хочу услышать… всё ли ты верно отгадал. Тогда ты возьмешь у меня все, что пожелаешь…
— Мне от тебя ничего не нужно. Я помню, как быстро ты перечислил символы, вырезанные на янтаре. — Лилия символизировала душу, ласточка — свободу, солнце — небо. Но, как и у большинства символов, у этих картинок есть другое истолкование. Лилия может быть истолкована как «эго» — «я» человека. Ласточка означает не только свободу, но и свободу от цепей — то есть освобождение, спасение. А солнце — самый древний символ — олицетворяет как небо, так и Богов. Соединив воедино лилию, ласточку и солнце, попытаемся прочитать предложение. Получится «Боги, спасите меня». Ритуальная фраза, имеющая одинаковый смысл и в наши дни, и в древние времена. Король поскакал на битву, шепча молитву. Человек, падая с коня, возопил к богам. Маг, почувствовав, что его дом сотрясается от подземных толчков… к кому он мог обратиться, прежде чем погибнуть под обломками стен? Бандит, идя на эшафот, без сомнения, тоже воззвал к богам. Как и женщина, так и не ставшая матерью. И ваш предок, сорвавшись со стены, шептал нечто похожее. И другой, погружаясь в пучины моря… И третий… перед тем как тьма навек поглотила его…. Все они сказали: «Боже, спаси меня!» Король умер на месте, и на теле его не обнаружили ни одной раны. «Боги, спасите меня!» — эти слова выгравированы на капле янтаря. Произнесенные тем, кто носит кольцо, они активируют механизм, скрытый под камнем. Тонкие, как волосок, иголочки прокалывают кожу. Яд попадает в тело несчастного — дьявольский яд, такой сильный, что убивает человека всего за несколько секунд. Несчастный в мгновение ока умирает. Лицо его искажено от ужаса, а видимых ран нет. Зная это, вы могли очень долго носить кольцо, избегая смер-ти. Вы решили швырнуть кошку на колени вашей жене, которая больше всего на свете боится кошек, чтобы она тут же умерла от страха. А я, как вы рассчитали, имея хорошую репутацию и занимая высокий пост, должен был засвидетельствовать, что вы стали жертвой стечения обстоятельств.
— Но Бердис ведь не погибла, — возразил Вольф, сразу как-то обмякнув. Больше не было в нем ни ярости, ни недоброжелательности. Он плакал, вздрагивая всем телом. Его притворные слезы скорби по жене сменили горькие слезы скорби о своей дальнейшей судьбе.
— К счастью для госпожи, — продолжал Сайрион, — одна колдунья посетила ваш дом сегодня днем и дала вашей жене амулет — вот эти перчатки, — гость показал на грубые перчатки на руках Бердис. — Пальцы перчаток отделаны изнутри тонкой, но очень прочной стальной нитью из Дашириома, которую не пробьет ни одна отравленная серебряная иголочка, начиненная ядом, даже если серебро это имеет высшее качество.
Бердис зашевелилась. Сайрион осторожно снял со своего плеча кошку, потянулся к девушке и, взяв ее за локоть, помог бедняжке подняться на ноги.
— Потрясение от случившегося вылечило тебя, — строго объявил Сайрион. — Теперь ты можешь ходить. А ну-ка, иди!
Бердис, с удивлением посмотрев на гостя, неуверенно шагнула и, вскрикнув, сделала еще один шаг. Поддерживаемая Сайрионом, она дошла до двери. На пороге начальник городской стражи вложил ей в руку пурпурную шелковую ленту, но она этого даже не заметила. Бердис, казалось, не помнила и о Вольфе, который неподвижно замер на своем месте. Вернувшись в обеденную залу, Сайрион услышал, как стражники барабанят в ворота.
Вольф съежившись сидел на стуле.
Сайрион положил кольцо с янтарем на стол рядом с убийцей-неудачником и брезгливо пробормотал:
— Пора вернуться к своим неприятным обязанностям.
КОГДА СТРАЖНИКИ ВОШЛИ в обеденную залу, они увидели там только одного человека, да и тот был мертв.
Вольф лежал поперек стола; кольцо с янтарем сверкало на его пальце. Ужас застыл на лице несчастного… А на теле его не обнаружилось ни одной раны.
АЛЫЕ, КАК КРОВЬ
КОРОЛЕВА-ВЕДЬМА БРОСИЛАСЬ открывать ларец из слоновой кости, где хранилось магическое зеркало, сделанное из темного золота, такого же темного, как ее волосы. К тому же это зеркало было древним, как те семь огромных деревьев, что росли возле ее дома.
— Speculum, speculum[1], — произнесла заклятие колдунья. Dei gratia. Violente Dei. Audio[2]… Зеркало, что ты видишь?
— Я вижу вас, моя госпожа, — отвечало зеркало. — А еще вижу все, что происходит в ваших землях.
— Зеркало, зеркало, а есть что-то, чего ты не видишь?
— Я не вижу Бианки.
Королева-Ведьма нахмурилась. Она закрыла ларец с зеркалом и медленно подошла к окну, забранному бледно-зеленым с темными разводами стеклом, и замерла, уставившись на черные деревья.
Четырнадцать лет назад другая женщина стояла у этого окна, но она не была Королевой-Ведьмой. Черные волосы ее доходили до лодыжек. Она носила алое платье, стянутое кушаком под самой грудью, потому что скоро должна была родить. Толчком распахнув окно зимнего сада, где, утопая в снегу, согнулись старые деревья, черноволосая женщина взяла острую костяную иглу,
