Песнь войны (СИ) - Илья Витальевич Карпов
— Я лишь предлагаю задействовать другие отряды. В которых нет эльфов. И, если говорить откровенно, — сказал сир Торрен, покосившись на Драма, — мне бы не хотелось, чтобы он слышал наше обсуждение предстоящей битвы.
— Ради всех богов, сир Торрен! — воскликнул Раурлинг. — Драм отличается от наших врагов больше, чем вы от Ригенского императора! Пусть он сам скажет.
— Да, расскажи, остроухий, что у тебя на уме, — с вызовом произнёс сир Торрен Гвил, повернувшись к эльфу.
Множество выжидающих взглядов обратилось на Драма. Через несколько секунд он нарушил повисшее молчание:
— Вы не совсем правы, лорд Раурлинг. Наши народы разделились не так давно, по меркам эльфов, разумеется, и у меня с народом Халантира и лесов действительно осталось немало общего. Но не совсем правы и вы, сир Торрен. Мой друг убит эльфами во время нападения на Моирвен. И поверьте, этой причины более чем достаточно, чтобы в этой войне я даже не задумывался о том, чтобы занять их сторону. Если настаиваете, я покину зал. Можете даже запереть меня в комнате и заколотить окна на время битвы. Но если позволите, я бы хотел сделать всё возможное и рассказать всё, что знаю, чтобы вы одержали победу.
По мере того, как Драм говорил, выражение лица сира Торрена медленно менялось, а когда он закончил, рыцарь кашлянул и сказал, помявшись:
— Что ж… В таком случае, я полагаю… Враг моего врага — мой друг.
— И впредь прошу вас, сир Торрен, не поднимать этой темы, — твёрдо заметил лорд Раурлинг. — Халантир будет только рад раздорам в наших рядах. Не доставим им такого удовольствия.
Командиры говорили долго. Они обсудили состав вражеской армии, боевые построения и план битвы. Молодой сир Робин Гвил спросил, почему бы не собрать войско за стенами крепости и не принять бой так. Его дядя на это ответил, что припасов на такую осаду у них нет, а эльфов лучше всего остановить сейчас.
— Часть армии Халантира отправилась в южные земли, а часть пришла к нам, — говорил он. — Справимся с ними здесь, сумеем продвинуться на юг и отрезать засранцам путь к отступлению.
Хоть спорили рыцари-командиры немало, но объединяло их одно: каждый из них желал повести в бой отряд, который нанесёт тот самый сокрушительный удар конницей, о котором потом сказали бы, что он переломил ход битвы. Драм изредка комментировал, когда его просили, но в основном слушал и пришёл к выводу, что для благородных господ куда важнее добыть боевой славы. И желание это меркнет даже на фоне победы или поражения. Похоже, они не до конца понимают, зачем вторглись эльфы, но эти мысли Драм предпочёл оставить при себе.
Когда Драм поднялся на смотровую башню вместе с остальными, лорд Раурлинг вспомнил о том, что эльфы славятся острым глазом, и попросил его разглядеть что-нибудь полезное в огнях эльфийского лагеря. Однако зрение этельдиар превосходило человеческое только в темноте, о чём Драм и сообщил, но его слова были встречены лишь недоверчивыми усмешками.
— Проклятье! — выругался лорд Раурлинг. — Если наступление будет утром, воинов будет слепить восходящее солнце. Лучше подождать до полудня.
К вечеру в холл заглянул Дунгар. Заметив Драма, он поспешил подойти к нему, и эльф почуял крепкий запах вина.
— Утомили тебя поди? — ткнул локтем гном.
— Они спорят и обсуждают, обсуждают и спорят, — ответил Драм со вздохом. — А ещё лорд Раурлинг запретил пить вино, и этим они, кажется, недовольны больше всего остального.
— Хе-хе, похоже, Хранитель клинка лучше многих понимает, что именно ждёт их завтра. Эльфы вряд ли станут брать пленных. И нет вечера тягостнее, чем вечер перед битвой… Тебе-то он тоже пить запретил? Или не откажешься пропустить кружечку? Я тебя с капитаном Айденом познакомлю. Представляешь, говорили, будто он девичья мечта, а на деле лицо будто медведь обглодал, живого места нет от шрамов. Как взглянешь — мороз по коже…
Драм подумал, что немного вина помогут освежиться после утомительного дня, и не стал возражать, но только он поднялся с места, как в холл ворвался один из солдат.
— Лорд Раурлинг! — кричал он. — Лорд Раурлинг! Там это… Как его… Эльфа изловили!
— Как? Лазутчик? — воскликнул тот.
— Крепость неприступна, — с сомнением в голосе сказал лорд Кавигер.
— Их было трое, верхом. Караульные приметили. Двое вооружены, а этот — нет. Выехал вперёд…
— Дьявол! Хоть сейчас не проворонили… Он что-то говорил?
— Говорил, да только не разобрать ничего. Где-то вроде по-нашему, но коряво, а в где-то совсем не по-нашему. Слово одно повторяет часто… Как бишь его… «Местерайд»… «Менестерайд»… Что-то такое.
— Переговоры, — раздался голос Драма, на него устремились удивлённые взгляды. — Menesteraid означает переговоры. Они прислали переговорщика.
— Едва говорящего по-нашему? — с сомнением спросил сир Глен Ашербах. — После того, что эти твари сделали с нашим послом, его следовало бы отправить обратно по частям.
— А много ли из вас знают эльфийский? — парировал Драм. — Они, как и мы, пришли сюда воевать. И взяли с собой воинов, а не учёных-языковедов.
Возразить на это никто не смог.
— Кто-то должен будет разъяснять нам, что он говорит, — проговорил лорд Раурлинг. — Вряд ли мы сумеем понять его ломаный энгатский в должной мере. Справишься, Драм?
— Полагаю, да.
— А не лучше ли найти кого-то среди маркитантов? — осторожно предложил сир Торрен Гвил. — Или того наёмника, капитана Айдена?
— Капитан Айден не говорит по-эльфийски, — отрезал лорд Раурлинг и сурово посмотрел на рыцаря, отчего тот замолчал.
По крыше забарабанил крупный дождь. Драм стиснул зубы. Ему всё ещё не доверяют. Что ж, это шанс доказать всем, что они заблуждаются. Лорд Раурлинг велел привести посланника и, когда дверь снова открылась, в сопровождении двоих караульных в зал вошёл эльф.
Он являл собой, наверное, самые распространённые представления о своём народе: изящная одежда синего и зелёного цветов с золочёными пряжками, запонками и пуговицами, длинные светлые волосы, а в волосах золотистая тиара. Лицо выражало спокойствие и некую надменность. Будучи на полголовы выше всех, он шёл так ровно и уверенно, словно находился не в стане врага, а на королевском приёме в Халантире. Когда его подвели к Раурлингу, тот указал на стоящего рядом Драма, и лицо эльфа исказилось презрением. Он осмотрелся, вздохнул и медленно проговорил.
— Я предполагал, что люди не знают языка. Но вести переговоры с тёмным эльфом…
— Я один достаточно знаю язык, чтобы быть посредником, — перебил его
