Перерождение (СИ) - Анастасия Владимировна Романчик
Пожав плечо недоумевающему Саше, к ней подошел и обнял Костя, как в детстве погладив по голове.
— Успокоилась? — спросил он, отстраняясь.
— Да, — призналась Катя.
— Я рад, — улыбка.
— Только ради тебя я воскрешу эту мудацкую жо…у.
— Я тоже тебя люблю, Катюша, — ухмыльнулся Мирослав.
— Воскресишь? — снова переспросил Дима. — Но он же… живой.
— Не эту версию, — пояснила Катя, — а ту, что за Изисом гналась. Махарат скорее всего его прикончит.
— Чего-о-о?!
— Того! — огрызнулась Катя. — Не одна я знаю о слабостях Кости. Если Махарат не сумеет откатиться и перебить наших меняющих реальности, которые будут её блокировать, то прибегнет к козырю, — она похлопала по плечу Кости.
— Я запутался…
— Они из нашего времени, — терпеливо сказала Катя. — И Костя будет блокировать сам себя, а этот…
— Заберет собственный труп с поля боя, — закончил за неё Мирослав.
— Верните меня домой! — в шоке произнес Дима.
— Я два года мечтаю дома побывать, — взгрустнул Изис.
— Знали бы вы, сколько столетий я об этом мечтаю, — с горестным вздохом сказала Катя, а Костя снова её обнял с самой милой из возможных улыбок, заставив растаять: — Вот же повезет кому-то с мужем.
Дима обернулся к Эфо. Если хранитель и ревновал, то ревновал молча. Или, что более вероятнее, вообще не испытывал к Кате никаких тёплых чувств и не понимал, как мог на ней жениться.
— Так… — заговорил Саша, — я правильно понял, ты мне наврал?! — он развернулся в сторону брата, обвинительно указав в него пальцем.
— А что я должен был тебе сказать? — насупился Мирослав. — Брат, наше будущее собираются пи…дануть из прошлого, поэтому мне срочно надо найти мамин дневник, вернуть ей воспоминания и практически всю нашу родню закинуть в прошлое, чтобы со стопроцентной вероятностью подвергнуть их жизни опасности.
— Звучит как бред, — признал Саша.
— И я о том же. Хотя со Светкой прокол вышел, едва сумел скорректировать портал…и нас едва не спалили…
— Какое же ты дерьмо, — фыркнула Катя.
— Чья бы корова мычала, — огрызнулся Мирослав.
— Прекратите, без вас голова болит, — проворчала Ульяна и получила свою порцию обнимашек от Кости. — Подлиза… — и ласково коснулась его щеки. — Я рада, что ты жив и здоров.
Следующими Костя обнял близнецов. Дима хотел что-то сказать, но его обдало таким теплом, что все заготовленные слова разом вылетели из головы. За два года он успел забыть, каким был Костя. В семье его называли солнцем за улыбку, за жизнерадостность и за способность растопить даже самое черствое сердце.
— Я не хотел стирать им о тебе память, — донесся шепот Изиса.
— Я знаю.
Близнецов Костя обнимал дольше других, изгоняя тем самым страх, переживания и ужас от пережитого. На задворках сознания Дима слышал, как разговаривали остальные, но их слова доносились как издалека:
— Не многовато-то ли народа закинули? — проворчал Захим. — Зачем столько? Как мы всю эту толпу в живых сохраним?!
— Что поделаешь, если у нас семейство большое как цыганский табор? — развела руками Катя. — И все вопросы к Иро. Его рук дело, так что ему и отвечать.
— Сам-то он, конечно, не прыгнул.
— А тебе одного Иро мало? Надо чтобы трое было?!..
Тем временем Костя отстранился и направился к… Эфо.
— Меня обнимать не надо! — хмуро сказал хранитель.
— Я и не собирался, — рассмеялся Костя и положил обе руки Эфо на грудную клетку прямо на жизненный кристалл.
— Ты… — на лице Эфо отразились растерянность и неверие.
Но Костя остановил хранителя, не давая закончить фразу.
— Этого еще произошло, — серьезно произнес он, принимая истинный облик. — Не надо торопить события. Всему своё время.
— Она… — Эфо провел рукой по лицу, отворачиваясь.
— Всему своё время, — повторил Костя. — Дойдите до пустоши, и наша реальность станет возможной.
Лицо хранителя заметно разгладилось, исчезло вечно хмурое выражение. Не веря увиденному, Захим вопросительно толкнул его локтем, однако Эфо лишь отрицательно покачал головой. То, что он узнал, явно не предназначалось для чужих ушей.
— Мужики… — непонятно к чему сказала Катя, первой направляясь к жилищу прадедушки.
К вечеру практически все собрались в доме Петра Ивановича, чтобы поесть. Из-за тесноты Костя, Мирослав и Саша отправились ужинать в кузов машины, там же собирались ночевать.
— Я расстелила вам спальные мешки на полу на втором этаже, — подошла к близнецам Ульяна, — и захватила термобелье, чтобы ночью не мерзли.
Принимая от неё комплект одежды, одеяло, зубную щетку и пасту, Дима усмехнулся. Мама есть мама. Она позаботилась о тех вещах, которые папе даже в голову не приходили.
К удивлению брата, Изис уткнулся носом в одежду.
— Запах дома, — пояснил он на вопросительный взгляд Димы. — Как же я скучал!
— Я супа захватила, поедите тёплого, — продолжала мама, погладив Изиса по макушке, а он как кот потерся об её руку.
Никто ничего не обсуждал и планы никакие не строил. Как-то всё проходило по-домашнему тихо и мирно. Когда все ели, к ним присоединилась Катя в необъемном платье больше похожем на мешок из-под картошки. Она присела неподалеку от близнецов.
— М-м-м, люблю, когда у женщины под платьем ничего нет, — оценивающе изучил её наряд Захим, заедая впечатление фиолетовым помидором.
— Извини, дома забыла пояс верности, так бы я тебе его отдала, — огрызнулась Катя, поправляя платье на плече и беря от Ульяны тарелку. — О! Борщ! Сто лет его не ела! — несколько секунд она просто дышала над паром, наслаждаясь запахом.
Захим без энтузиазма заглянул в её тарелку и предпочел перекусить помидорами. Эфо от еды отказался и, судя по отстраненному взгляду, находился где-то не здесь.
— Что ему такого Костя сказал? — не удержался от вопроса Дима, поворачиваясь к Кате и указывая кивком в сторону Эфо.
— Он всегда так реагирует, когда узнает, что его старших дочерей воскресили. Представь, он триста лет как утратил надежду увидеть их живыми.
— Костя вообще не говорил о его дочерях…
— Потом поймешь, — отмахнулась Катя, продолжая уплетать борщ так, словно его собирались отобрать.
Как раз когда она доела, Эфо поднялся и направился к ней. Он наклонился к её уху и что-то прошептал, затем они вдвоем вышли из дома.
— Теперь понятно, зачем она так вырядилась, — проводил их задумчивым взглядом Захим, подсев ближе к Диме.
— Они поговорить вышли, — проворчал подросток, уже поняв, что у хранителя все темы сводились к одному.
— Эфо никогда не умел красиво раздевать женщин, вечно рвал и срывал с
