Четыре грани финала (СИ) - Коншин Данила Владимирович "Airwind"

Всё-таки, похоже, я умею рисовать и даже люблю. Это вновь появилось из ниоткуда, словно всегда было, и порождало ряд новых вопросов. Зачем это Судзумии Харухи — при условии, что именно Харухи призвала меня сюда?

К слову, в Хогвартсе мои рисунки могут ожить…

Я вновь покосилась на товарищей и с ужасом увидела, что Тома теперь смотрит в мою сторону. Сразу же бросила блокнот на сиденье и даже отвернулась, сгорая от стыда. Ну вот блин, он успел заразить меня своей неудачей, что ли?

Гневных возгласов не последовало. А когда я вновь рискнула посмотреть в ту сторону, то увидела, как Тома осторожно выбирается со своего места, стараясь не задеть и не разбудить Комое-сенсей.

— Привет, — сказал он, наконец выйдя в проход между креслами. — Можно присесть?

Я мигом пересела в дальнее кресло, прямо на блокнот, и Тома сел рядом со мной.

— Слушай, — начал он как-то неуверенно. — Это ведь ты тогда мне амулет преподнесла? На спортивном фестивале?

Не я — но Сатен, и потому просто кивнула.

— Значит, в этот раз с моей памятью всё в порядке, — он широко улыбнулся. — Меня зовут Камидзе Тома.

— Сатен Рюко, — попыталась сделать голос веселее и не допустить нервной дрожи. Я сижу рядом с парнем, и совсем не абы с каким парнем…

— Сатен Рюко… слушай, ты ведь вроде подруга Бирибири… я хотел сказать, Мисаки Микото?

Бирибири — это его прозвище для Микото, в японском языке напоминает звук потрескивающего электричества. Та, естественно, ненавидит любое упоминание не из его уст.

— Да, мы дружим, — неплохо бы ещё и улыбнуться. — Оба с ней дружим, да?

— Ага, вот совпало! — он ещё раз улыбнулся, и я вынуждена была отвести взгляд. — И Сатен-сан, ты это… понимаешь ведь, что нам предстоит?

— А ты?

— Я до сих пор не верю, что выиграл в лотерею, — он разговаривал совершенно свободно, будто не сидел рядом с симпатичной девушкой. — Никогда не везло на подобные вещи. Вот и думаю, что сейчас не столько везение, сколько огромная ответственность. Комое-сенсей уже немного объяснила… — он покосился в сторону дремлющей учительницы. — И выглядит страшно.

— И ты хочешь, чтобы я поддержала тебя в страшных временах, — от такого мирного тона и я заговорила свободнее.

— Друг друга поддержать, — уточнил он слегка обиженно. — Я всё-таки постарался изучить это всё.

— Отлично, — я рискнула повернуться к нему и откинуться на кресле. — Значит, ходим парочкой везде и всегда? А то мало ли, подбегут эти волшебники посреди обеда и начнут спрашивать про фотоны и протоны.

— Не думаю, что ты обрадуешься ходить со мной в туалет, — усмехнулся он, и я на мгновение замерла, пытаясь сообразить ответ Сатен.

— Это скорее ты не обрадуешься. Видел когда-нибудь туалеты девочек изнутри? — аж поморщилась от услужливо вылезших в памяти картин. — Ночь, летящая на крыльях ужаса.

— О чёрт, даже представить боюсь, — он искренне вздрогнул, и я хихикнула.

Мы продолжили нашу болтовню, не задевая ни блокнот, ни совместные походы, но зато немного обсудив Микото. Я расписала её прелестной девушкой, и он даже согласился.

А затем наш разговор прервался — самолёт опустился ниже, успевшая проснуться Комое-сенсей посоветовала нам взглянуть вправо, мы с Томой в процессе едва не столкнулись лбами. И мигом забыли об этом, когда из тумана облаков вынырнул гигантский замок с соразмерным озером у его стен.

Замок весь сиял. Буквально — по высоченным заострённым башням и мощным каменным стенам бежало яркое свечение, словно выделяло активный объект в компьютерной игре. И когда вид на замок открылся полностью, то замерцало и трансформировалось в огромные, покрывшие всю крышу иероглифы:

«Добро пожаловать, Академия-сити!».

— Я же говорю, что нечего бояться, — Комое-сенсей аккуратно втиснулась между нами. — Нас там ждут как гостей, а не как врагов.

И эти слова полностью унесли всю мою тревогу.

Грань Равнодушия: вверх и вниз

Аэродромом оказалась небольшая поляна на окраине деревни, куда самолёт приземлился абсолютно бесшумно. Даже ожидавшая нас высокая волшебница в строгой чёрной мантии лишь слегка придержала остроконечную шляпу, но не сдвинулась с места.

Минерва МакГонагалл пыталась выглядеть приветливо — и на мой взгляд получалось. Но окинула она нас взглядом опытного и строгого преподавателя, не терпящего непослушания.

— Здравствуйте, мистер Камидзе и мисс Сатен, — однако тон доброжелательный. Или просто я её знаю и потому не опасаюсь, Комое-сенсей рядом немного заробела. — Здравствуйте, профессор Цукуёми. Меня зовут Минерва МакГонагалл, я декан факультета Гриффиндор и заместитель директора. Приветствую вас всех в Хогвартсе и надеюсь, что замок на время конференции сможет стать вашим домом.

Между прочим, говорит МакГонагалл на японском. Не идеальном, но превосходном. Не знаю, что там с магией изучения языков, но не удивлюсь, если заместитель директора освоила его самостоятельно.

— Здравствуйте, профессор МакГонагалл, — я поклонилась, и Тома быстро повторил. — Надеюсь не подвести вас и не ударить в грязь лицом.

После всех поклонов мы отправились по небольшой дорожке к стоявшей неподалёку карете, запряженной мирными…

Я резко остановилась и даже сжала кулаки, уставившись на крылатых скелетообразных лошадей, ждущих приказа двигаться. Но… но ведь…

— Сатен-сан? — Комое-сенсей удивлённо посмотрела на меня, а Тома столь же мрачно осматривал лошадей. Он, возможно, тоже знает, и с ним-то всё понятно, а вот я…

— Не бойтесь фестралов, — МакГонагалл мигом почуяла атмосферу. — Они только выглядят грозно, но на деле достаточно безобидные. Особенно наши, благодарите местного лесничего.

Других слов ей не понадобилось, но в карету я залезла в полном смятении, даже слегка вжалась в угол.

Фестралы невидимы для всех, кто никогда не видел смерти. А вот как только увидел и осознал — всё, как на ладони. И поскольку я за дни в теле Сатен никогда не сталкивалась со смертью, то…

Повозка двинулась в полной тишине, только МакГонагалл и Комое-сенсей тихо о чём-то заговорили. Я даже не пыталась слушать и украдкой разглядывала свои закутанные в свитер руки, словно надеясь, что их облик прояснит ситуацию.

Я видела и осознала смерть до Академия-сити. До того, как стала попаданкой и потеряла память. Но как это произошло — ни малейшего понятия, ни единой зацепки, и приставучим комаром в голове забился до сих пор лишь слабо тревожащий вопрос.

Кто я?

Кто меня призвал сюда? Судзумия Харухи? Но зачем?

Может быть, это всё один большой сон? Или некий эксперимент? Но какой, зачем, как всё это связано? И почему именно я?

Ответа не появлялось. И нет смысла его ожидать. А если ты действительно попаданка, то твоё прошлое больше не имеет значения. Попаданчество — это, прежде всего, начало с чистого листа, без всякой смущающей памяти, в облике милой дружелюбной девочки с кучей знакомых, чью личину ты держишь вполне спокойно.

Но всё же… я видела смерть.

И это почему-то не давало покоя.

Вся поездка заняла минут десять. А затем мы вышли из кареты и предстали прямо перед массивными воротами замка, что уже почти бесшумно растворялись. Бронзовые кабаны на постаментах сверху недовольно шевелили массивными рылами и косились на нас, но не более, и мы беспрепятственно вошли на территорию Хогвартса.

Вблизи замок и вовсе заставлял чувствовать себя букашкой. Огромная твердыня из башен, крепостных стен и заострённых шпилей будто бы символизировала само время, но при этом нисколько не давила. Наоборот, я словно почувствовала доброжелательное приветствие.

— …портретов тоже не касайтесь, — МакГонагалл тем временем прямо на ходу инструктировала Тому. — Как и учеников, даже если они сами позволят. Мы не знаем, как они отреагируют даже на кратковременное исчезновение магии, и не намерены проверять.