Крылатым не входить! (СИ) - Вострова Екатерина

Оставшись одна, помедлила, но все же решила не заходить без приглашения. Это Керн здесь свой в доску. Или, скорее, в крылья.

Усевшись на диванчик у стенки, поправила одеяльце на малыше и тайком огляделась, прилагая усилия, чтобы не пялиться на остальных посетителей.

Светящаяся девушка уселась всего в паре метров от меня, рядом с невыразительным мужчиной, уставившимся куда-то в одну точку перед собой.

— Слышал про делегацию из Арждеша? — услышала я ее мелодичный голос.

— Мне это не интересно, — безэмоционально ответил мужчина.

— Да ладно тебе. Весь город гудит. Наверняка твой босс в курсе, что они у нас забыли.

— Босс мне свои дела не докладывает.

В этот момент дверь кабинета «07» открылась, и оттуда выглянула медсестра:

— Марина, заходите.

«Все чудесатее и чудесатее», — мысленно процитировала я героиню Льюиса Кэролла. Гипнотизеры, феи, крылатые люди. Как принять то, что все это давно соседствует с совершенно обыденным и привычным мне миром?

Я прошла в кабинет. Он был абсолютно обычным. Стол, за которым сидел мужчина в белом халате, кушетка, пеленальный столик, весы, какая-то подставка с приклеенной измерительной лентой. Разве что в углу стояла какая-то непонятная коробка с занавесочкой, напоминавшая детский кукольный театр.

Доктор сухо поздоровался, поправив большие круглые очки, сползшие на нос.

Прокурор отошел к стене, чтобы не мешать, а вокруг меня с малышом сразу же засуетилась медсестра. Показала куда положить, помогла раздеть.

Затем ребенка взвесили, узнали рост, широкой лентой померили ему обхват головы, животика. Доктор, поднявшись с места, внимательно послушал ребенка.

Если бы не виденное мной в коридоре, я бы и подумать не могла, что эта клиника чем-то отличается от других в нашем городе.

— Замечательный малыш, как записать его в карту? — улыбаясь, спросила медсестра.

Меня же вопрос загнал в тупик. Я ведь так и не выбрала имя ребенку. Но на помощь неожиданно пришел доктор.

— До сих пор не придумали имя? Назовите в честь меня, — полушутливо фыркнул он.

К своему стыду, как зовут доктора, я тоже не знала, но, стрельнув глазами на золотистый бейджик на халате, увидела «Марк Александрович Брауде».

До этого имени я еще не дошла в своей книге со значениями, но, может быть, действительно уже стоит сделать выбор? Да и имя «Марк» мне нравилось своей звучностью. Опять же, знакомых с таким именем не было, что было лишь плюсом.

— Хорошо, пусть так и будет, — согласилась я, удивив этим, кажется, всех присутствующих.

Затем малыша Марка уложили в ту самую странную коробочку с занавесками, доктор встал рядом, достал из кармана прибор, напоминающий большой калькулятор, и стал что-то щелкать на нем.

Спустя минуту из прибора вылезло нечто вроде чековой ленты.

— Это анализы, — пояснила медсестра, видя мое удивление.

Однако, как же удобно и быстро!

Марк Александрович, тем временим, удивленно поднял брови.

— Вы говорили, что ребенок неродной для пациентки? — повернулся он к гарпию.

— Что-то не так? — встревожилась я, поднимаясь со стула, на котором сидела до этого.

— Между матерью и ребенком формируется особая связь, которая первые полгода жизни младенца служит своеобразной защитой, — медленно проговорил врач. — Никогда не видел, чтобы эта защита формировалась у приемных детей.

Сердце на его словах забилось чаще. Малыш признал меня своей мамой? Возможно ли такое?..

От этих мыслей хотелось петь, улыбаться, обнять всех присутствующих в комнате. Мне кажется, даже свидетельство об усыновлении на руках не привело бы меня в такой восторг, как то, что я сейчас услышала. Ведь документы – это всего лишь бумага. А сейчас речь шла о чем-то большем, о чем-то, чего я пока не понимала, но что мне казалось безумно важным.

Просмотрев все «чеки», Марк Александрович уверил меня, что малыш полностью здоров, дал рекомендации по уходу и кормлению, ответил на, казалось бы, бесконечный поток моих вопросов, прописал витамины в каплях, лекарство от колик и сказал приходить через месяц на очередной прием.

— Извините за глупые вопросы, — благодарно попросила я под конец разговора.

— О, поверьте, это свойственно для молодых мам, — врач доверительно наклонился вперед. — Бывают и глупее. А у вас еще такой необычный случай.

Из больницы я выходила в приподнятом настроении, полностью погруженная в «материнские» мысли.

— Осторожнее! — ворчал на меня Александр, когда я чуть не сбила кого-то низкорослого на входе.

Ему несколько раз пришлось взять меня под руку, иначе я точно в кого-нибудь бы врезалась. Я смотрела на зевающего малыша в переноске и не могла думать ни о чем другом, кроме как о сказанных доктором словах.

— Марина, ты здесь вообще? — сердито спросил он, когда я в очередной раз споткнулась на парковке.

— Нет, — искренне ответила я.

Александр, до этого хмурый и серьезный, не выдержал и в ответ на мою улыбку тоже улыбнулся. Взгляд мужчины стал мягче, и даже плечи перестали казаться такими напряженными.

— Ладно, в машину. Отвезу тебя домой.

Прошмыгнув на заднее сиденье, дождалась, пока гарпий займет водительское.

Он завел мотор и поправил зеркало заднего вида, в котором на мгновение отразилось его лицо.

— Большое спасибо, что помогаешь, — с чувством поблагодарила я.

Брови прокурора опустились, и он отвел взгляд. Что я не так сказала?

Вспомнилась девушка-администратор, пытавшаяся дать свой номер телефона гарпию. «При исполнении не знакомлюсь».

— Даже если это часть твоей работы, спасать волшебных детей… — чувствуя неловкость, пробормотала я. — Все равно, большое тебе спасибо.

— Это не часть моей работы, — фыркнул он, выезжая с парковки. — По крайней мере, не должно быть ею.

— Ты так говоришь, будто тебя кто-то заставляет, — его тон обидел, но я постаралась не придавать этому значения.

— Можно сказать и так.

— Я думала, ты тут самый главный, — ляпнула простодушно.

— Смотря что ты понимаешь под словом «тут», — усмехнулся он. — Вы с… Марком, привлекли много внимания. Не бери в голову, главное, больше не убегай из дома без предупреждения. И о каком гипнотизёре ты там говорила?

Получив наконец возможность выговориться, описала во всех красках и подробностях все, что со мной случилось. По мере моего рассказа Александр становился все более и более мрачным.

— Почему ты раньше молчала?!

От подобного напора я даже опешила. Это я молчала? Серьезно? Да я ему с десяток раз порывалась рассказать – сам же отмахивался.

— Цербер… Быть не может. Разве что взял след на Ирен. Странно… — сказано было на пределе слышимости.

— Собаки появились до того, как пришла девушка, — пояснила на всякий случай, а затем до меня наконец дошло. — Хочешь сказать, что те доберманы тоже волшебные? Они не люди? Оборотни?! Настоящие?

— Я не уверен, что мы говорим об одних и тех же… — озадаченно протянул гарпий, съезжая с дороги во двор и глуша мотор. На город начинали опускаться сумерки, зажигались первые фонари, и приближалась ночная прохлада.

— Но ты сам сказал – цербер. И эта… как ее? Ирен? Она тоже сказала – цербер, — для меня все выглядело более чем логично. — Что это за твари такие?

— Марина, я пока ни в чем не уверен… — он свернул к обочине, не доезжая до парковки, и повернулся ко мне. — То, что ты рассказываешь – этого просто не может быть. Цербер не может напасть на невиновного. Так что, скорее всего, это действительно были просто собаки.

Он говорил что-то еще, только я уже не слышала. Потому что прямо сейчас перед машиной стоял уже знакомый «бракованный» черный доберман и смотрел прямо на меня сквозь лобовое стекло.

— Ты бы повернулся, — голос показался чужим и охрипшим.

— Что? Ты меня вообще слушаешь? — недовольно переспросил прокурор, но в этот момент доберман прыгнул прямо на капот автомобиля, склонил голову к стеклу и зарычал.

Александр медленно обернулся и молча уставился на скалящегося пса.