Лучший из худших (СИ) - Дашко Дмитрий

Рекрутам полагалось небольшое жалование, оно существенно возрастало, после выпуска в солдаты, мне даже выдали денег авансом, но когда Санников увидел, как я морщу лоб, пересчитывая тяжеленые рубли с имперскими орлами и не менее тяжёлые копейки, он не сумел сдержать усмешки:

- Сколько вышло?

- Три двадцать, господин ефрейтор, — доложил я.

- С таким баблом тебе только забуриться в киношку, съесть пироженку да выпить стакан газировки с сиропом, — ухмыльнулся он.

Я вздохнул. Догадывался, что денег мало, но даже не подозревал насколько. А ведь мне ещё предстояло где-то найти ночлег. Вариант с вокзалами и парками отпадал сходу: там традиционно паслись патрули или военные полицейские (даже не знаю, что хуже).

Но не стану же я из-за материальных проблем упускать манящую возможность оказаться за забором части! Да если бы мне сейчас предложили тысячу рублей, да хоть сто тысяч за то, чтобы я остался здесь, вместо того, чтобы пойти в увольнительную — я бы рассмеялся в лицо тому, кто такое бы предложил. Хренушки!

- Не вешай нос, рекрут! — веселым тоном произнёс Санников. — Раз меня назначили твоим шефом, выручу. Так и быть, пользуйся моим добрым расположением — угощаю!

- Я отдам при первой возможности, господин ефрейтор! — пообещал я. — Честное слово!

- Разберёмся, — отмахнулся от моих слов он. — План мероприятий такой: садимся на автобус, приезжаем в город. Там забуриваемся в кабак «Камуфляж», его держит один из бывших наших. Кормят хорошо и вкусно, да ещё и со скидкой для солдат из батальона. Это пункт нашей повестки номер один. После того, как пожрём — пункт номер два. Ты бабу хочешь?

- В смысле? — ошарашенно спросил я.

- В прямом. Я ж понимаю, что у тебя тёлок давно не было и всё поди зудит аж до скрежета, — подмигнул он.

- Есть такое, — признался я.

Ну да, с момента переноса в этот мир женским полом я был… ну как бы сказать помягче… не обласкан, короче. А уроки поручика Шереметевой только распаляли моё воображение. Так что глупо было врать, тем паче непосредственному начальству.

- Вот-вот. Бабу хочется так, что мочи нет. Поэтому под номером два визит в другое хорошее место. Называется «Мадам Ко-ко». Название, может, и французское, но б…ди там работают наши, местные. Парочка — так даже ничё так. Надеюсь, они будут свободны. Или ты по старой аристократической привычке станешь воротить нос? — Он посмотрел на меня с усмешкой.

Аристократическая привычка… Знать бы ещё, что это такое! В моём прошлом были не только романтические свидание под луной, но и вполне обыденные рандеву с девочками по вызову. И не вижу в этом ничего предосудительного. Иногда приходилось прибегать и к такому способу снять напряжение, пусть моралисты теперь закидывают меня камнями.

Конечно, папин кошелёк позволял выбирать девиц с вполне модельными параметрами и внешностью, но когда это было… И вряд ли уже вернётся. Ведь я попал, так попал!

А после нескольких недель определённого голода, я был готов наброситься даже… Ну, пока не могу точно сказать на кого, однако планка моих вожделений теперь куда ниже прежней.

- Не стану я ничего воротить, — с обидой ответил я.

- Молодец, Ланской! — ободрительно хлопнул ладонью по моему плечу Санников. — Вижу в тебе настоящего солдата!

Он склонился над моим ухом и доверительно прошептал:

- Только не вздумай там забухать. У них на бухло такие расценки: до конца службы потом не рассчитаешься. Да и отравиться можно. Но ты не расстраивайся. Нам в «Камуфляже» нальют по сто грамм. Тебе, думаю, хватит. В борделе же, думаю, и заночуем. Там всегда есть свободная комнатка. Я побазарю с «мамкой» — нас пустят. Будет дешевле чем в гостинице.

Об этих «ста граммах» я даже не думал, но после услышанного ощутил, что жизнь вроде как налаживается.

Эх, до чего ж, оказывается, мало надо человеку для полного счастья! Не попал бы в армию, так и не узнал.

- Всё, готовься, Ланской. Я зайду за тобой через полчасика. Как раз успеем к автобусу. Главное, за это время не попадись начальству на глаза — а то обязательно припашет к чему-нибудь, и всё, плакало твоё увольнение! — резюмировал он, перед тем, как отправиться по своим делам.

В его словах чувствовался огромный опыт старослужащего, который в таких вещах съел не одну собаку. Я обещал, что забьюсь на эти полчаса в такую нору, где меня с собаками не найдут, и не буду отсвечивать, пока ефрейтор не замаячит на горизонте.

Время двигалось со скоростью беременной улитки. Казалось, что прошла целая вечность.

Но всё, что должно случиться, произошло. Санников зашёл за мной и повёл к автобусной остановке.

Мы миновали КПП под завистливые взгляды дежурившего наряда, подошли к самой обычной, закатанной в асфальт площадке у дороги, где даже не было обычного навеса против дождя.

Очевидно, в таких ситуациях пассажиры были предоставлены самим себе.

Кроме нас, на остановке больше никого не было. Остальные солдаты уехали в увольнение гораздо раньше, а офицеры обычно ездили на личных автомобилях или вызывали такси. Передвигаться в общественном транспорте им запрещали правила, которые на самом деле не были вписаны ни в один устав. Но… офицерская честь — это вам не кот нассал.

Немного погодя, в отдалении послышался рёв мотора. Я присмотрелся и увидел цветную точку, которая постепенно приближалась, увеличиваясь в размерах с каждой секундой.

Сердце радостно ёкнуло. Чем ближе автобус, тем скорее начнётся моё первое увольнение. Нет, сука! Не так! Моё Первое Грёбанное Увольнение!

Это был пассажирский автобус, чем-то похожий на советский «ЛАЗ» из папиного детства, с характерным, полусферическим «задом». Отец специально показывал мне такой автобус в музее ретро-техники. Говорил, что это был один из самых комфортабельных транспортов того времени. Многие любили садиться в конце автобуса, особенно зимой, ибо сидения там нагревались не хуже деревенской печки.

Иногда, на отца находили приступы ностальгии, и он таскал меня по местам «боевой славы» своего детства. Так что про восьмидесятые, а тем более — девяностые я волей-неволей знал куда больше моих сверстников.

Впереди у этого автобуса висела эмблема в виде всё того же имперского герба. Бока, словно у зебры, были покрашены в несколько разноцветных полос.

К лобовому стеклу прилеплена табличка — аншлаг: «Череповец — Тоншалово».

Ну да, теперь я знал, что город носит странное название — Череповец, только не понимал, что такого сотворила несчастная овечка, коль её череп дал имя этому населённому пункту.

Что касается Тоншалово — это был небольшой посёлок, неподалёку от части. Несколько из офицеров жили там, хотя большинство имели городские квартиры.

Автобус подкатил к остановке, чихнул, обдав нас копотью, и остановился.

Зашипела пневматика, дверь распахнулась, обнажая ряд потёртых ступенек, ведущих в салон, полный мягких кресел с белыми чехлами на спинках.

Они манили меня к себе, приковывали взгляд.

Неужели, я сейчас сяду в нормальный гражданский автобус… Да, это не подаренный отцом внедорожник, но и не зелёный армейский грузовик с жёсткими лавками, в кузове которого мне часто довелось кататься в последние дни.

- Карета подана, — сказал Санников. — Залезай, рекрут. Нас ждут великие дела.

С мыслями об этих самых «великих делах» (нажраться, остограммиться, поеб…, короче, провести время в приятном женском обществе) я полез внутрь подкатившего к нам средства передвижения.

Глава 13

По праву старшего Санников сел у окна, я примостился рядом.

Дверца захлопнулась, автобус тронулся и стал медленно набирать скорость. Ещё немного и мы выехали на трассу.

Потянулся родной и до боли привычный пейзаж: осинки, берёзки… Но кое-что сразу бросилось в глаза — такое я прежде встречал только в Белоруссии: трава практически всюду тщательно выкошена, никаких тебе диких зарослей и, тем более, расплодившегося в моём мире борщевика.