Ольга Зима - О чем поет вереск (СИ)
Эохайд медленно подходит к окну. Долго смотрит на розовый закат.
Оборачивается и простирает руку вперед.
— Если моя Этайн не вернется!.. Если Мидир не отдаст ее!.. Я разрою эти проклятые холмы вдоль и поперек! Я верну мою жену! С вашей помощью или без нее!
— Мой король, не надо… — тревожно начинает Гератт, но Эохайд прерывает его:
— Равновесие нарушено!
Древний призыв к справедливости пронзает миры.
— Нет! — в голос возражают Грюнланд и Гератт, а Боудикка улыбается довольно и зло.
— Я призываю Не-сущих-свет! — еще громче восклицает Эохайд.
Гром за окнами среди ясного неба вторит его словам. Посреди покоев сгущается тьма, из которой выступают три серые тени. Капюшоны накинуты низко, лиц не разглядеть.
— Еще нет, король смертных, — отвечают все трое. — Еще не нарушено. Пока не закончен Лугнасад, король Благого мира вправе владеть твоей женой — по твоему слову и ее вынужденному согласию. Но мы услышали тебя. Мы бдим. Мы на страже. Ждать осталось недолго.
Взгляд одного из высших падает на змейку. Та шипит, извивается, словно ее поджаривают… Затем дергается еще сильнее и стихает под опущенным каблуком друида.
***
— Где Этайн? — спросил Мидир у Джареда.
Не было сил искать ее мыслью. Не было сил ни на что к вечеру этого проклятого дня.
— Она прогулялась по парку, как вы велели, но быстро вернулась. Она ждет вас, мой король. Позвольте…
Мидир ушел, не дослушав. И не помнил, как добрался до своих покоев. Постоял в раздумьях.
Чем встретит его Этайн? Уж точно не слепым обожанием, в которое впадали женщины Верхнего. Будет упрекать его, что бросил в первый же день в Нижнем?..
И Мидир толкнул тяжелые двери королевских покоев.
Этайн тревожилась.
— Что случилось? — бросились она к нему, осмотрела грязный доспех. — Ты не ранен?
— Убили моего коня, — ответил Мидир прежде, чем смог остановить себя.
— Грома?! О мой бог!
Этайн, не отрывая взгляда от Мидира нащупала кресло за спиной и присела, словно ее не держали ноги.
— Грома. Убитый в Верхнем, он… Я не могу вернуться за ним. Он умер навсегда.
— А разве можно умереть на время?
— Можно. Опытный маг может вытянуть из мира теней. Только…
Мидир прошелся по комнате.
— Виверны.
— Живые?! — поразилась Этайн.
— Жаль, что не мертвые! — ощерился Мидир. — Давненько не появлялись, а тут — целое гнездо. Того волка порвали первым: разведчики видели только одну тварь! Я выжег большую часть. Механесов разметало, и волки… — взмахнул рукой, и Этайн повернула голову вслед за его движением. — Что?!
— Мне нравится смотреть на тебя, — смущенно произнесла Этайн. — Прости меня. Прошу, расскажи, что случилось сегодня!
— Но их осталось еще много, слишком много.
Этайн вгляделась пристально, но не вставала и не подходила, словно знала, что ему это сейчас не нужно.
— Виверны… На что они похожи?
— На драконов. Только пламенем не пышут и летать не умеют. Перелетают с места на место, словно курицы. Правда, курицы огромные и крайне злобные.
Мидир прошелся несколько раз от окна до двери. Взгляд Этайн, следящий за ним, не раздражал. Успокаивал.
— Несколько волков ранили, а одного порвало почти напополам, — уже спокойнее договорил Мидир. — Я залечил тело, но его душа… Она выскользнула. Я смог вытащить ее из мира теней. Души там — как огоньки. Есть те, кто возвращается, есть те, кого поглощает чернота мира теней. И когда он вернулся, это был уже не Эдд. Черное злобное существо, что уничтожает все живое. Погибло еще двое, прежде чем я второй раз убил моего волка. Смерть каждого ши — огромная, невосполнимая потеря!
— О, Мидир! Мне так жаль! И Грома, и твоих волков. Но… ты ведь не убивал его!
— Убил. Тем, что отправил неподготовленный отряд. Тем, что не прощупал, сколько их там. Тем, что… — Мидир задохнулся.
Подошел к открытому окну, не видя ничего, кроме стража с черными безумными глазами. Клинок, который он вонзил в сердце волка, и свой поцелуй, спасший душу от поглощения тьмой.
Этайн, подойдя неслышно, прижалась к его спине.
Мидир развернул ее к себе, посадил на широкий подоконник…
Сегодня ему было достаточно ее губ. Он не будет торопиться! Хотя ее тело полыхало от желания.
Мидир провел губами по склонившейся шее, понежил место ниже затылка, где легкий, еле заметный пушок, покрывающий кожу его Этайн, собирался в забавную спираль.
Кожа медовая, запах вереска… Волчий король осторожно прикусил шею, ощутил дрожь Этайн, ее жаркий выдох и стон, ее руки на своей спине.
Так он точно никуда не уйдет.
Мидир спустил женщину с окна, поцеловал торопливо — подбородок, щеки… Пробормотал слова прощания.
— Уходишь? — недоверчиво спросила она. Шагнула вперед, схватила за ладонь. — Разве я не жена тебе?
— Ты… — запнулся Мидир. — Этайн, когда-то мы договорились: я не буду неволить тебя и требовать близости. Я останусь, если сама попросишь.
— Я прошу тебя, — прошептали губы Этайн и молили темно-зеленые глаза.
— Этайн, я…
— Я прошу тебя, Мидир! Ты так часто оставлял меня! Я так соскучилась! — улыбнулась, словно знала что-то неведомое ему. — Вот где сейчас Манчинг?
Мидир недоуменно показал вверх.
— А наше, земное небо?
Мидир показал вниз.
— Помнишь, я говорила — буду твоей, когда мир перевернется?
Все мысли о том, что торопиться не стоит, вылетели из головы. Слишком жарко пылал в его крови огонь схватки, слишком сильна была боль потери, слишком ярко горели ее глаза.
Мидир подхватил счастливую Этайн на руки, покружил по спальне… Положил на постель.
— Скажи мне… — шепнула Этайн, обнимая его, — тогда, от гнома — ты принял выкуп не из-за камней?
— Истинная любовь — редкий дар, мой Фрох**, — остановил себя Мидир. — Любовь подчиняется праву, власти, долгу… Но иногда становится над законом. Или самим законом, — огладил высокий подъем стопы, прикоснулся губами. — Хорошо, что твои ножки пошли именно этим путем!
— Я бежала к тебе, мое сердце, — прошептала Этайн, а Мидира передернуло — не ему предназначались эти слова.
— Молчи, Этайн, просто молчи!..
А потом требовал сам, сжимая ее в объятиях:
— Кого ты любишь, Этайн?
— Мое сердце… ты же знаешь…
— Скажи мне!
— Тебя, Мидир!
Она в его руках была самой жизнью. Она брала его и отдавала стократ. Мидир, привыкший ощущать желание и не испытывать никаких иных чувств, сходил с ума от полноты эмоций Этайн. Потом перед глазами полыхнули зеленые звезды, и мир померк на миг.
— Я, видно, многое позабыла, — со стоном выдохнула Этайн, нежась на плече Мидира и возвращая в реальность. Потянулась как кошка, прижалась плотнее всем телом.
Затем коснулась губами его груди и, подперев подбородок ладонью, заулыбалась.
— Что именно ты позабыла, моя желанная?
— У нас всегда было так чудесно?
— С тобой — чудесно всегда, — и вновь потянул ее к себе: разрумянившуюся от его ласк, теплую.
Родную.
— Твои губы горчили… — вымолвила Этайн.
— Они осквернены смертью. Я не должен был целовать тебя сегодня.
— Но поцеловал?
— Не удержался. Ты вылечила меня.
Притянул к себе, шепнул в ушко:
— Я уделял тебе слишком мало времени в Верхнем… Я буду более внимателен в Нижнем. А это… — небрежно махнул рукой, — это было лишь начало. Я был слишком нетерпелив.
— Да что ты! — фыркнула Этайн.
— Тебе так не показалось? — она качнула головой. — Ты попала к волкам, моя радость. Они отличаются от других домов опытностью в двух вещах.
Мидир подождал ее заинтересованного взгляда.
— В любви и на войне!
Чем-то горчило его счастье, может быть, вереском?..
Когда пламя страсти дотла выжгло полыхавшие над ними зеленые звезды, а время потушило свечи, Этайн прижалась к нему, задышала ровно. Пробормотала еле слышно «Любовь моя», и Мидир не смог уйти. Времени на сон ему нужно было немного, и он долго лежал, глядя в темноту. Гладил женскую руку, что удобно легла на его сердце.
Глава 11. Вересковая дружба
Погибших волков похоронили в заповедному лесу еще вчера, и пять молодых елей зашелестели над могилами. Негромкая печальная музыка, издаваемая стенами Черного замка, становилась все звонче и веселее.
Сегодня время пить, есть и любить.
Воган прислал мясо для короля и что-то сложное, непонятное даже по запаху — для Этайн.
Мидир не отпускал ее даже обмыться, очищая ее тело магией. Он не понимал, почему так желал именно ее, всей своей звериной натурой, до судорог, до дрожи — да и не хотел это понимать… И Этайн вновь и вновь таяла в его объятиях.
Встали они куда позже обеда.
— Но как… — Этайн, уцепившись руками в серый мех одеяла, потерянно оглядывала сброшенную одежду.
