Александра Сергеева - Цветы в Пустоте

　　 — Сир!.. Обшивка!..

　　 Ах, и верно — обшивку нельзя было повреждать даже изнутри, чтоб этот Семицвет черти побрали. Малейшая царапина будет означать повреждение целостности, что может привести к мгновенному крушению. Когти Аргза не убрал, но лески выпускать передумал; тем временем Близнецы обратили своё внимание на Сильвенио.

　　 — Мы рады тебя видеть, детка, — сказала Лилео.

　　 — Хоть ты и обманул нас, — сказал Лилей.

　　 — Мы хотели, чтоб ты знал…

　　 — …что мы всё равно тебя любим.

　　 — Не хочешь вернуться и ещё с нами поиграть? Разве нам было не весело вместе? — сладко поинтересовались они хором.

　　 Сильвенио задрожал и попятился назад. Аргза задвинул его себе за спину, зарычав громче. Ненависть его выливалась уже едва ли не в физически ощутимые волны. Лиам за его спиной дышал громко и часто, будто не мог найти для себя достаточно кислорода.

　　 — Вы сдохнете за это, — предупредил варвар коротко. — Прямо сейчас.

　　 Они, должно быть, прочитали его мысли, потому что в следующее мгновение ровно в середины кабины столкнулись его и их личные защитные барьеры, усиленные во много раз. Это было единственным выходом в данной ситуации, когда нельзя было применять боевую магию и оружие, дабы не повредить корабль, как нельзя было и отходить от консоли ради физической атаки, дабы не дать им шанса обхитрить и перехватить управление на себя. Вот только для самих Лиланда силовым полем способы нападения сейчас не ограничивались: под ногами у Аргзы разверзлась огненная бездна, до того реалистичная, что он даже по-настоящему чувствовал испепеляющий жар на коже. Это были иллюзии уже совершенно иного уровня, на порядок выше тех неловких миражей, которыми Близнецы пытались сбить их с пути ранее; теперь, когда их способности применены были в обычном пространстве, всё стало гораздо серьёзнее. Аргза, задыхаясь, усилил свой барьер ещё больше, ощущая уже запах палёного мяса и кожи — иллюзорное пламя пожирало его, начиная с ног и причиняя совсем неиллюзорную боль. Как бы он ни злился, противопоставить их умениям у него было совершенно нечего, да и щит его, применяемый достаточно редко, обещал продержаться не так уж долго…

　　 Холодная узкая ладошка легла в его ладонь, и Лиам решительно вынырнул из-за его спины, вставая с ним рядом. Его широко раскрытые глаза отражали отважную внутреннюю борьбу с собственным страхом.

　　 — Возьмите мою магию, сир… Я не могу сделать ничего больше, кроме этого, пока я в ошейнике, но… я хочу помочь. Заберите мою магическую энергию и сделайте её своей, это усилит ваше защитное поле и поможет преодолеть их иллюзии. А я буду держать оборону на ментальном уровне.

　　 Действительно: энергия, вливаемая в него Лиамом через их крепко сцепленные руки, уменьшила разом и напряжение, и боль, барьер стало поддерживать гораздо проще. Они даже смогли заметно оттеснить барьер Близнецов, которые с по-детски непосредственным хихиканьем уже вполголоса обсуждали их трогательное единение.

　　 — Они следовали за нами по пятам, как только сообразили, что именно мы ищем, — сказал вдруг Сильвенио, внимательно вглядываясь в лица близняшек. — Следили за нашими перемещениями и потом прибывали в то место, откуда мы уходили. Считывали там разумы местных, которых мы встречали на пути, иногда даже считывали память животных, которые нам так или иначе попадались… Так они выяснили про Священный Семицвет и про то, как выглядели его Осколки. Потом… потом они воссоздали артефакт по чужим воспоминаниям, переложив на основу из какого-то другого артефакта магические слепки тех мест, где хранились Осколки… И последовали за нами к месту открытия туннеля, замаскировавшись даже от радара невидимыми вуалями. Только копия Семицвета оказалась всё равно слабее оригинала, поэтому их судно разрушилось.

　　 — Тебе удалось пробиться к ним в разум? — Аргза мельком глянул на него, стараясь не выпускать из поля зрения и Близнецов.

　　 — Нет… — тот мотнул головой. — Они сами мне это показали…

　　 Лиланда улыбнулись ещё невиннее, как дели и тогда, когда придумывали для Сильвенио пытки на своём корабле — хорошо, что он этого не помнил.

　　 — Ну, слишком жестоко бы было заставить вас умирать от любопытства, разве нет? — отозвались они довольно.

　　 Затем они тоже усилили свой барьер, возвращая границу противостояния на середину.

　　 Так они и застыли все четверо, проверяя, у кого первым кончатся силы. Аргза, не привыкший к такого рода состязаниям, неосознанно высасывал из Сильвенио почти всю энергию, чего не замечал, а Лиам молчал и только жался к нему, не отнимая своей руки, и глядел уже без прежней паники на Близнецов, сохранявшими безмятежное спокойствие. В то же время ему приходилось отражать их постоянные атаки и на телепатическом поле, где установилось точно такое же противостояние, в котором каждый противник пытался подавить другого не столько умениями, сколько чистой силой — уловки их оказались бесполезны против его защиты, ибо он уже знал об их методах ментального боя. А в кабине на фоне этой напряжённой тишины рождались и умирали целые миры, взрывались звёзды и ядерные боеголовки, кричали жуткие призраки и выли небывалые монстры, восставали и растворялись в небытие бесчисленные легионы людей и тварей — фантазия Близнецов поистине могла ужасать своей нескончаемостью.

　　 Всё разрушается в один момент, как и всегда бывало; всего лишь одно-единственное мгновение решает всё, для чего обстоятельства складывались целыми годами прежде.

　　 Это происходит так быстро, что поначалу никто и не замечает. Красные глаза Лилео — добрые-добрые, и она смотрит на Сильвенио; смотрит одна, без Лилея — это и запутывает Сильвенио, привыкшего считать их разум единым. Она смотрит на него, делает незаметное движение изящным пальчиком, пока Лилей скрывает этот её жест очередной иллюзией, и крохотный огонёк вспыхивает у Сильвенио за спиной, прямо внутри барьера. Пока огонёк слабый, силовое поле его даже не регистрирует, но вот ещё одно движение Лилео — и огонёк, повинуясь её воле, растёт. Растёт, растёт, растёт — и неожиданно бьёт эрландеранца в центр позвоночника.

　　 Сильвенио не понимает сначала, почему у него скапливается странная влага в уголках губ. А потом видит, что с его рта на пол падают капли цвета тёмного серебра, и его колени сами собой подкашиваются от накатившей боли и слабости; его рука, влажная от пота, безвольно выскальзывает из руки пирата; мир вдруг со злорадным энтузиазмом теряет перед глазами чёткость. В следующую секунду Сильвенио обнаруживает себя сидящим на полу возле консоли и с удивлением смотрит на свои окровавленные пальцы, касающиеся сквозной раны на животе.