Надежда Попова - И аз воздам

— Ты расскажешь хотя бы теперь, почему ты так решил и что нам делать? Если я правильно понимаю своими неучеными мозгами то, что тут происходит, мы ввалились прямиком в войну.

— Еще нет, — вздохнул Курт, исподволь бросив взгляд вдаль, — и надеюсь, что ее еще возможно остановить.

— Рассказывай, — уже уверенней и строже потребовала Нессель. — Раз уж я здесь и так или иначе буду в этом замешана — я хочу знать, в чем именно. После всего, что мне уже пришлось пережить, увидеть и услышать, вряд ли то, что ты скажешь, будет такой уж тайной.

Курт невесело усмехнулся; поспорить тут было не с чем: ведьма, к его немалому удивлению не повредившаяся в уме после всего случившегося в Бамберге, de facto стала полноправным участником дальнейшего дознания, присутствуя в том числе и на допросах Ульмера, и на собраниях следователей в качестве уже признанного expertus’а. Ван Ален же на оные заседания и допросы особенно не рвался, явно стараясь поменьше попадаться на глаза служителям Официума; охотник удовлетворился пересказами Курта, и, получив достаточные, по его мнению, разъяснения по делу, спустя два дня покинул город, взяв с майстера инквизитора слово, что тело его брата будет сожжено. «Охотничьи правила, коим не одна сотня лет, Молот Ведьм, — пояснил он в ответ на осторожное недоумение. — И правила не обрядовые, не ересь это, успокойся. Предосторожность, не более — дабы потом не пришлось, не дай Бог, убивать своих же еще раз».

Райзе на переданную ему просьбу лишь пожал плечами, отдав требуемые распоряжения, и лишних вопросов задавать не стал. Бывший сослуживец, а ныне начальник вообще вел себя довольно сдержанно, исполняя, по большому счету, роль скорее официального прикрытия для всего, творимого Куртом, на усмотрение которого и было оставлено все дальнейшее расследование.

Ратманы, чудом уцелевшие в день пришествия Ангела, и вовсе прониклись тихим смирением, покладисто и молча исполняя все повеления майстера инквизитора и не переча уже ни в чем. О горожанах нечего было и говорить — Бамберг как никогда был похож на огромный полупустой монастырь, заполоненный кающимися преступниками; случайно встречаемые на улицах прохожие либо прятали глаза, начиная с внезапным интересом рассматривать землю под ногами, либо, напротив, вцеплялись взглядами в Курта, будто ожидая от него приказа прямо здесь, посреди улицы, пасть на колена и покаянно бить ту самую землю лбом, и судя по этим взглядам — подобное указание было бы исполнено каждым и с готовностью.

Город опустел и затих — даже средь бела дня те самые случайно встреченные горожане были явлением редким, и не только потому, что большинство из них предпочитало сидеть по домам: согласно подсчетам рата и Официума, день пришествия многоокого Ангела пережили менее двух тысяч человек. Растерзанных и затоптанных тел по всему Бамбергу было столько, что для их погребения пришлось освящать землю за пределами города; погибших хоронили в буквальном смысле бок о бок, плотными рядами, а порой и укладывая в одну могилу по двое или трое, если удавалось опознать убитых как принадлежащих к одному семейству, и все равно подле города раскинулось огромное мертвое поле. Никаких более казней или прочих кар, посовещавшись, решили не производить: внушение горожанам и так было сделано доходчивое, раскаяние вследствие этого бамбержцев одолело искреннее и полное, а опустошать полностью и без того почти вымерший город идеей было скверной.

Семейство Гайер отделалось, по мнению Курта, довольно легко; хотя и им гнева Конгрегации избежать удалось, все обошлось, что называется, малой кровью. Неизвестно, насколько раскаяние Лютбальда Гайера было искренним, но уж в том, что разумный и взвешенный подход к оценке реальности остался при нем, сомневаться не приходилось: делец явился в Официум с повинной в тот же день, когда в небесах над Бамбергом случилась скоротечная невиданная битва двух Ангелов. Нельзя сказать, что его добровольное признание прибавило что-то новое к уже известной информации, да и на фоне всего прочего выглядело это признание, прямо сказать, довольно невинно. Убийство двух горожан, как стало известно после очередного допроса Ульмера, нанятыми охотниками было совершено преднамеренно — именно ради того, чтобы взять дельца на крючок; в убийстве Георга Штаудта он замешан не был, о странных наклонностях епископа подозревал, но старался ни во что не лезть…

С одной стороны, свою долю, по выражению Райзе, целительных пенделей Гайеры заслужили, но с другой — лишить сейчас и без того полуразрушенный, опустелый город единственного более-менее грамотного дельца значило оставить его рушиться и дальше, превращая в большую унылую деревню. Разумеется, молва о том, что вмешательство Конгрегации спасло Бамберг от уничтожения, разнесется по Империи быстро, однако природа человеческая такова, что запомнится не только это. Запомнится и то, что уничтожение это едва не состоялось, что именно в этом городе свершилось небывалое — вовлечение в ересь поголовно всего населения, от какового в свете этого неведомо чего можно теперь ожидать, что именно этот город много столетий подряд был вратами в неведомые демонические глубины, и где гарантия того, что они заперты навеки, и что-то подобное не повторится? И уж точно ни один более-менее радеющий о своем деле предприниматель не сунется сюда еще долго, не говоря уже о желающих поселиться в этом «проклятом месте» (а в том, что такое звание к Бамбергу может прилипнуть легко, ни Курт, ни Райзе ни минуты не сомневались). Прославить город как, напротив, святое место, осиянное благодатью невероятной реликвии — это было делом будущего немалого труда огромного количество людей, от проповедников до агентов, чьей работой является разнесение слухов и сплетен.

Гайер, видя и чувствуя, что его судьба решается спешно и в весьма нетипичном ключе, чутье того самого дельца проявил всецело — во время очередного визита для допроса в Официум торговец невзначай заметил, что погребение столь огромного числа погибших есть дело затратное, равно как и восстановление разрушенных домов, и приведение в должный вид главного собора Бамберга, каковой сейчас еще более, чем прежде, сосредотачивает в себе все достоинство и величие этого благословенного града… Лезть к господам дознавателям с советами он, разумеется, ни в коем случае не был намерен, однако, будь он на месте служителей Официума — он бы непременно рассмотрел вопрос о наложении штрафа на одного знатного мирянина, по недомыслию едва не направившего свои стопы в Ад исключительно из-за благих намерений, и для удовлетворения всех сторон сей штраф он бы приговорил выплатить не живыми деньгами, а финансированием всех вышеупомянутых действий.