Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

Она приняла руку Ютланда, он вздернул ее к себе, где уютно устроилась в кольце его рук. Ютланд подумал, вдруг пересадил ее за спину, Мелизенда возмутилась, а Ютланд громко свистнул.

Из-за поворота выметнулся хорт, все испуганно расступились. Королева смотрела неотрывно, придворные застыли, страшась проронить слово или шелохнуться.

Ютланд растопырил руки.

– Ко мне!

Хорт прыгнул, Ютланд ухватил его на руки. Хорт пытался вылизать ему лицо, Ютланд уклонился, одной рукой удерживал брыкающегося хорта, другую вскинул в жесте прощания.

– Ваше Величество! Хорош я или нет, но останусь вашим другом хотя бы в благодарность за чудесное платье и башмачки моей прынцессе, чему она так… ну, эта, рада.

Все еще удерживая бешено брыкающегося хорта, он другой рукой быстро и с силой повернул кольцо на пальце. На миг сердце пронзил страх, что ничего не получится, чародейка могла ошибиться, однако вокруг них сразу же начал сгущаться воздух, страшно и грозно прогремели невидимые трубы.

Глава 5

Мелизенда вскрикнула и в ужасе прижалась к его спине. Заржал Алац, а хорт испуганно взвыл, затем вокруг завертелся смерч, раздался ужасающий хохот великана, размером с весь мир…

…Алац вздрогнул, ощутив под копытами вместо мрамора королевского двора влажную землю, где недавно прошел дождь. Ютланд отпустил хорта, тот брякнулся в россыпь сосновых шишек и сразу же побежал кругами, опустив нос к земле.

Со всех сторон огромные темные деревья, вершинами упираются в небо, даже нижние ветки на высоте трехэтажного дома. Под ногами много влажных чешуек дерева, сосновые иглы, травы почти нет.

Мелизенда вскрикнула:

– Чего это они?

– Они? – переспросил Ютланд.

– Ну да, – пояснила она, – эльфы! Все время тебе кланялись, как… не знаю кому.

Ютланд поморщился.

– Из деликатности. Чтобы ты не смущалась, потому кланялись не напрямую тебе, а через меня. Хотя мне кажется, переоценивают твою прямо-таки неслыханную скромность.

Она заколебалась, выражение лица быстро менялось, Ютланд следил с интересом.

– Ну, я вообще-то, – пробормотала она, – я весьма ценю их изысканную и утонченную любезность, а также благородное желание пощадить мою чувствительность. Они наверняка увидели, что я настолько чуткая, щепетильная, деликатная, тонкая, изысканная, воспитанная…

– …и скромная, – добавил он в тон.

– И скромная, – согласилась она, – потому просто оберегали меня от всего грубого. Хотя, как уберечь от тебя, грубого кабана? Потому предпочитали высказываться иносказательно… Кстати, чего это все величали тебя принцем Тьмы?

Он пренебрежительно отмахнулся.

– Эльфы, чего с них взять… Любят красивости и всякие вычурности речи. Все иносказательно, все иносказательно. Наверное, имели в виду, что ты такая замечательная, прямо дочь Света, а я… ну, напротив. К тому же у тебя волосы… эта, как бы весьма светлые, даже с золотинкой, а у меня – черные, как воронье крыло. Для эльфов достаточно, они такие мелочные…

Она возмутилась:

– При чем тут мелочность? Они везде замечают символы, трактуют их и объясняют, разбивают по категориям, присваивают названия. Они же древний и мудрый народ!

– Ага, – согласился он и зевнул, – мудрый, ага… Интересно, где это мы выскочили из этого эльфятника?

Она встрепенулась.

– Да-да, как-то они странно нас отправили. Совсем не туда, откуда мы зашли.

Он чувствовал ее нежное тепло, с ответом запоздал, это существо настолько в нем уверено, что даже не ахнуло, что вот сразу из королевского дворца эльфов в неведомый лес, а сперва начала выяснять какие-то пустяки…

– Узнаем, – ответил он солидно, как и надлежит разговаривать с женщиной. – Мне кажется, не слишком далеко в сторону. Надо выехать на простор, увидим, в какой стороне горы.

Лес выглядит первобытно-диким, нога человека здесь не ступала явно, люди обходят такие ужасающие заросли на каменных склонах, с торчащими из ровной земли скалами, где великанские деревья угрожающе тянутся до неба, а некоторые великаны уже стоят мертвые, уцепившись широко раскинутыми сухими ветвями за соседей, ждут только ветра, чтобы с грохотом обрушиться наземь, разлететься от удара на тысячи огромных кусков.

Ютланд измерил взглядом одного такого гиганта, десять человек разве что сумеют обхватить ствол, этот если грохнется, похоронит под собой целое войско.

– Мы оказались в лесу, – пояснила она.

– Какая ты умная, – восхитился он.

– Только сейчас заметил?

– Точно, – признался он. – Я же видел только, что ты красивая.

Она помолчала в задумчивости, сильно ли умность вредит красивости, но сказала с оптимизмом:

– А еще я и замечательно добрая!..

– И вообще ты золотце, – согласился он.

– Вот-вот. Понял наконец! Вантийцы вообще просто чудо, ты еще увидишь.

Он повернулся в седле, Мелизенда вспикнула, когда ухватил ее в охапку, а он посадил ее впереди и произнес с чувством:

– Может быть. Но сейчас меня уже тошнит от одного упоминания Вантита.

Она сказала рассерженно:

– Ах так? Клянусь, никогда больше ничего не расскажу о моем замечательном Вантите!

Он поморщился, сказал раздраженно:

– А я клянусь, никогда тебе ничего не скажу о себе, кроме имени, которое ты уже знаешь!

Она гордо вскинула мордочку с задиристо задранным носиком.

– Ну вот и прекрасно!

– Вот и ладно, – сказал он. – Теперь, надеюсь, ты уже захотела, чтобы я тебя отдал кому-нибудь по дороге?

Она прошипела:

– Это еще почему?

– А потому что ты меня терпеть не можешь!.. А потому что ты меня ненавидишь!.. А потому что я простой пастух!.. А потому что!

Она откинулась к конской шее, едва не падая, и окинула его гневно-презрительным взглядом. Он уже ждал, что вот сейчас потребует вывезти ее на дорогу и передать первым встречным, но она процедила ненавидяще:

– Еще чего! Дешево захотел отделаться?.. Нет уж, будешь мучиться и терпеть до самого Вантита!

Они некоторое время мерили друг друга лютыми взглядами, наконец он ответил резко, как отрубил топором:

– Мучиться буду, но не терпеть. Начнешь капризничать – в бараний рог согну. Я видел, как обращаются с такими женами!

Она сказала холодно:

– К счастью, я тебе не жена!

– К счастью для тебя, – уточнил он. – Но я все равно придушу тебя, если только начнешь…

Алац ступал тихонько, как кот, что крадется за цыплятами, а хорт посмотрел на них из кустов и вообще убежал, чтобы не быть свидетелем нелепой ссоры из-за ничего.